Она отключилась, и Баден навзничь упал на холодную влажную землю, едва не застонав от боли. Голив приземлился рядом, и он ласково потрепал птицу под клювом. Потом его рука бессильно упала, и он лежал не шевелясь, выжидая, когда утихнет пульсация в голове.

Спустя какое-то время он очнулся. По-прежнему было темно, и он не знал, сколько времени провел в таком положении. Туман сгустился, и звезд уже не было видно. Он медленно сел. Боль несколько стихла, но все еще настойчиво стучала в висках. Он взглянул на своего филина, очерченного во тьме оранжевым сиянием церилла, и увидел, что птица не спит и внимательно смотрит на него круглыми ярко-желтыми глазами.

— Наверное, ты выглядишь получше, чем я. — Его слова прозвучали очень громко в тишине ночи. — И уж наверняка самочувствие твое лучше, чем мое.

Птица смотрела на него не отрываясь.

Маг проворно вскочил, с радостью заметив, что боль от этого не усилилась. Он протянул руку, Голив привычно уселся ему на плечо, и они пошли к деревне. Баден старался не вспоминать о Сонель и Оррисе, а думать только о своей теплой уютной постели в маленьком трактире. Но он никак не мог забыть то, что сказала Сонель: «Это невозможно будет долго скрывать. Кто-нибудь обязательно обнаружит исчезновение одного из них» -. Конечно, она права. На следующем Собрании Оррис не появится. Но он был почему-то уверен, что его отсутствие обнаружится еще раньше. А как только это произойдет, Тобин-Сер изменится навсегда.

Они неподвижно стоят на окраине деревни, хмуро обозревая нагромождение низких крыш, дымящихся труб, разбросанных тут и там лоскутков огородов. Рядом с деревней, весело блестя на солнце, протекает небольшая речушка Холодно, хотя и теплее, чем в горах, а небо сияет невыносимой синевой. Людей почти не видно — большинство, наверное, еще не вставали. И только двое или трое из тех, что уже вышли из своих домов, заметили их.

— Много времени это не займет, — говорит Сын Амарида немного нервно. Его плащ, посох и птица остались в лесу. Без них он выглядит странно. Вместо них у него в руке на веревке висят пять птиц, добытых ястребом. Другую руку он кладет на плечо Бараму и поворачивает его лицом к себе. — Помни, что я сказал: не отходи от меня и молчи.

Барам кивает. Он открывает рот, чтобы что-то спросить, но потом раздумывает и снова кивает.

Сын Амарида хмурится.

К ним бежит маленький мальчик, показывая на них пальцем и что-то крича, обернувшись, женщине, стоящей рядом с одним из домов.

— Вы охотники? — спрашивает мальчик, остановившись и подняв пыль столбом.

Маг едва заметно медлит с ответом.

— Да, — с улыбкой отвечает он. — Мы ставили ловушки в горах, а теперь спустились, чтобы кой-чем запастись. Тебя как звать?

— Родри.

— Приятно познакомиться, Родри. Меня зовут Оррис, а моего друга — Барам.

Оррис. Барам вдруг понимает, что впервые слышит имя мага Интересно, настоящее ли оно.

— Я так и понял, что вы охотники, когда увидел у вас перепелов, — хвастается мальчишка, показывая на дичь. — Я и маме сказал. — Он поворачивается и машет женщине.

— Что это за место, Родри? — спрашивает маг.

— Клаудсден. А вы ставите ловушки на диких котов? — с увлечением спрашивает он. — Наверняка ставите!

Оррис кивает:

— На диких котов, бобров, сурков и еще много на кого.

Глаза мальчишки округляются.

— А медведя вы когда-нибудь ловили?

— Нет, — качает головой маг. — Медведя никогда.

На лице мальчика появляется разочарованная гримаса.

Маг садится перед ним на корточки.

— Родри, здесь есть мелочная лавка?

— Нет, — трясет головой мальчишка.

Выражение лица мага не меняется, но Барам видит взгляд его темных карих глаз и непроизвольно вздрагивает. Двадцать в длину, шестнадцать в ширину. Двадцать в длину, шестнадцать в ширину. Он больше не произносит этого вслух, но слова по-прежнему успокаивают его, и он повторяет их про себя, встречаясь глазами с магом.

— Кто-нибудь в селении может продать нам провизию и теплую одежду? — спрашивает Оррис мальчика.

— А зачем вам провизия? — с сомнением спрашивает мальчишка. — Разве вы не едите свою добычу?

Оррис улыбается одними губами:

— Конечно едим. Но ведь хорошо иметь кусок сыра или сухофрукты для разнообразия. Ты как думаешь? Или ты ешь одно и то же каждый день?

Мальчик пожимает плечами и бормочет:

— Наверное, вы правы.

Бараму кажется, мальчик думает о том, что Оррис не похож на охотника.

— Ну так кто же, Родри?

— Там живет старый Албан, — говорит он, показывая на маленький домишко у реки. — Он торгует с коробейниками, которые здесь бывают по весне. — Глаза мальчика опять становятся круглыми. — Я однажды слышал об охотнике, который поймал медведя лишь при помощи западни и ножа! — восхищенно говорит он.

— Да что ты? — притворно изумляется Оррис.

Мальчик кивает и выжидательно смотрит на них, словно надеясь услышать какую-нибудь подобную байку.

— Говоришь, Албан живет вон там? — переспрашивает Оррис, указывая на небольшой дом.

— Да-а-а, — разочарованно тянет мальчишка.

Оррис встает, треплет его по волосам и указывает Бараму идти в ту сторону.

— А можно посмотреть, что вы еще поймали? — кричит мальчик вслед.

— Остальное мы оставили в лагере, — не останавливаясь, отвечает Оррис через плечо. Он поднимает связку повыше. — Это все, что мы с собой взяли.

— Этого хватит? — тихо спрашивает Барам.

Маг слегка поводит плечами:

— Хотелось бы.

В конце концов оказывается, что за пять птиц дают грубую шерстяную куртку и небольшую головку сыра. Оррис пытается убедить несговорчивого старого торговца, лысого человечка с беззубой улыбкой, отдать им еще пакет сухофруктов. Но Албан не поддается, и Оррис отступает, так как ему не терпится покинуть деревню и снова тронуться в путь. Албан задает кучу вопросов о пушной торговле с Аббориджем, и Оррису не сразу удается закончить разговор.

Барам и маг выходят из домика торговца и кратчайшим путем покидают деревню несмотря даже на то, что теперь им придется сделать крюк по лесу, чтобы забрать посох и плащ. Ястреб сразу же нашел их, он садится Оррису на плечо и поднимает головку, чтобы маг почесал его под клювом.

— Оррис, — произносит Барам.

Маг изумленно смотрит на него.

— Твое имя. Оррис.

Оррис кивает и слегка улыбается:

— Да

По дороге Барам надевает шерстяную куртку. Она колется, но в ней тепло, и он благодарен за нее.

Холод напоминает ему о зимах в Нале, когда в больших мусорниках жгли всякий хлам и можно было погреться рядом; или когда он выходил из своего любимого кабака во Втором квартале с повисшей на руке вестрой и торопливо шагал в промозглом воздухе в свою теплую конуру. Теперь он все лучше и лучше вспоминает то время. С того случая у реки многое в его памяти прояснилось и стало понятней. Он не знает отчего. Возможно, из-за потрясения, когда он чуть не утонул, или оттого, что маг сказал ему, что они идут домой. Но, как бы то ни было, воспоминания снова живут в его душе, как и раньше, еще до тюрьмы. Он ясно видит изящное совершенство возносящихся над улицами зданий, видит великолепный изгиб Вершины, парящей над кварталом. Чувствует, как мягко вибрирует в руке лучемет. Если как следует постараться, то можно даже услышать шипение автомата в кабаке и почувствовать густую сладость темного эля на губах.

Он еще много что помнит. Имена. Лица. Чем он занимался до того, как Калбир дал ему задание в Тобин-Сере. И он начинает понимать, что это значило и что он будет делать, когда вернется назад.

Он знает, что нужен этому магу. Он сам так ему сказал. Но теперь Барам понимает, что это не вся правда. Мне нужно, чтобы ты помог мне сделать в Лон-Сере то, что я должен — так он сказал. — Я веду тебя домой, чтобы заключить мир. Так-то так. Но еще Барам нужен как провожатый. Без него маг просто потеряется в Нале. Барам мрачно усмехается при этой мысли.