Поиск достойных кандидатов всегда волновал и озадачивал царя. Монарх был убежден, что на ответственных постах должны находиться знающие, преданные люди, способные правильно вести дело и умеющие сами намечать перспективу в своей работе и, когда надо, принимать решения, а не прятаться за спину царя. Но эта задача всегда решалась трудно. Легко было ошибиться, а случайный человек у власти мог такого натворить, что долго потом не расхлебаешь. Если царь не знал кого-то лично, то интересовался мнением о претенденте у своих высокопоставленных родственников. При этом всегда происходило одно и то же: некоторые чуть ли не с пеной у рта доказывали, что указанное лицо несомненно достойно выдвижения, другие же с неменьшим пылом начинали убеждать, что ни в коем случае этого господина выдвигать нельзя. Постепенно Николай II начал избегать советов своей родни, уяснив, что во многих случаях суждения великих князей слишком пристрастны.
Нередко эту тему он обсуждал лишь с Марией Федоровной, в одном из писем к которой осенью 1897 года заметил: «Просто несносно думать все время о замене старых людей новыми». Многие сановники были в преклонных летах, просились в отставку, другие же плохо вели дело, что приводило к нежелательным последствиям. Даже самые надежные родственники, занимая высокие управленческие должности, доставляли массу хлопот.
Вот московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович, которого назначил на этот важнейший пост Александр III еще в 1891 году. Несколько лет дела шли у него гладко. Но случилась эта Ходынка, а за ней последовали, почти каждый год, различные истории в московских учебных заведениях. До поры все обходилось довольно мирно: собирались группы молодых людей, шумели в аудиториях, принимали резолюции, осуждающие начальство. Этого нельзя одобрять, но особо страшного ничего в том не было.
Но постепенно учащаяся молодежь перестала этим довольствоваться. Начали устраивать уличные шествия, организовывать беспорядки в городе, произносили противоправительственные речи. Это уже было недопустимо; надлежало сразу же подобное пресечь. Не сумели. Николай II знал, что дядя Сергей много делал для водворения порядка в учебных центрах. Несколько раз полиция разгоняла гимназистов и студентов, и, слава Богу, обошлось без жертв. В одном случае полиция вовремя вмешалась, иначе бы смутьянам несдобровать. Послушав кучку бунтарей, толпа обывателей так разъярилась, что чуть не растерзала студентов. Но дядя Сергей погрузился в меланхолию, стал всех и все критиковать и весной 1901 года прислал письмо, говоря, что собирается уйти в отставку. Царь был обескуражен. Быстро составил ответ.
«По-моему, действительно сильное правительство именно сильно тем, что оно, открыто сознавая свои ошибки и промахи, тут же приступает к исправлению их, нисколько не смущаясь тем, что подумают или скажут. Меня всего более огорчило из твоего письма то, что ты высказал желание, когда наступит спокойное время, просить об увольнении тебя от обязанностей генерал-губернаторской должности. Извини меня, друг мой, но разве так поступать справедливо и по долгу? Служба вещь тяжелая, я это первый знаю, и она не всегда обставлена удобствами и наградами только!.. Я всегда утешаю себя мыслью: что значат эти беспорядки и проявления неудовольствия известной среды в городах в сравнении со спокойствием нашей необъятной России? Пожалуйста, не думай, чтобы я не отдавал себе полного отчета о серьезности этих событий, но я резко отделяю беспорядки в университетах от уличных демонстраций. Тем не менее я сознаю необходимость переделки всего нашего учебного строя». Наставление императора подействовало на Сергея Александровича, остававшегося на своем посту вплоть до гибели его от рук убийц в начале февраля 1905 года.
Уже в первые годы своего правления император удостоверился, что некоторые люди удивительно безответственно относятся к службе, к исполнению долга. А ведь все, принимая важный пост, дают присягу «пред Святым Евангелием», обещая «до последней капли крови» служить «Его Императорскому Величеству, своему истинному и природному Всемилостивейшему Великому Государю Императору Николаю Александровичу». Когда же случается затруднение, встречается сложная проблема, недоразумение, иные ничего лучше не находят, как уйти с должности, переждать до лучших времен. Размахивают перед ним своими прошениями, надеясь отсидеться в имении, в Париже или на Лазурном берегу.
Истинных служак становится все меньше, а это грустно; без них ему тяжело. Требуются крепкие руководители, люди государственного масштаба, которых так много было в прошлом и имена которых навсегда запечатлены на скрижалях истории России. Сейчас же многие заняты лишь чинами, орденами, семейным благополучием, а служба сама по себе, долг перед Россией далеко не у всех на первом месте.
А ему куда бежать, кому подавать прошение об отставке? Разве не хотелось бы жить тихой, частной жизнью, радостями семьи, которой ему в нынешней роли не удается уделять необходимого внимания. У царя выбора нет. Он поставлен раз и навсегда, и такова его ноша. Какое счастье, что Аликс все это понимает, чувствует его настроение, сочувствует ему, старается поддержать в тяжелые минуты. Каждый день перед сном, в прощальной молитве благодарил Господа за все, что Тот ему дал.
Александра Федоровна с первых шагов своей жизни в России поняла, как тяжело здесь Ники, как много проблем и мало желающих взять их решение на себя. Все идут к нему, каждодневно докучают, на него взваливают груду больших и малых проблем, а он — честный, добрый, смиренный — тянет и тянет. Если бы была способна, если бы имела опыт и знания, то помогала бы день и ночь, отдала бы этому все свои силы. Но не умела и не знала. Лишь прожив два десятилетия в России, увидев, постигнув и перестрадав многое, рискнет предложить делу управления себя. И Николай II примет ее помощь с радостью. Однако это случится уже незадолго до крушения монархии.
Пока же царица лишь жена и мать, целиком погруженная в семейные заботы. Она всегда много читала, отдавая предпочтение книгам духовно-назидательного характера. Сохранилась целая тетрадь ее выписок из книги Дж.-Р. Миллера «Домостроительство, или Идеальная семейная жизнь». Здесь нашла подтверждение своим мыслям и представлениям. «Смысл брака в том, чтобы приносить радость. Подразумевается, что супружеская жизнь — жизнь самая счастливая, полная, чистая, богатая. Это установление Господа о совершенстве». «Долгом в семье является бескорыстная любовь. Каждый должен забыть свое «я», посвятив себя другому». «Пусть оба сердца разделяют и радость, и страдание. Пусть они делят пополам груз забот. Пусть все у них в жизни будет общим». «Если знание — сила мужчины, то мягкость — это сила женщины. Небо всегда благословляет дом той, которая живет для добра». «Дети — это апостолы Бога, которых день за днем Он посылает нам, чтобы говорить о любви, мире, надежде».
Семья была ее заботой, ее миром, «ее царством». Там она правила нераздельно, для счастья Ники и России. Когда появились дети, целиком погрузилась в материнские заботы. Именно в детской чувствовала себя надежно, уверенно, спокойно. Здесь она полностью раскрывалась, здесь все было интересно. Радость великая видеть этих крошек, таких забавных, трогательно беспомощных, которых надо ограждать от опасностей, воспитывать и выводить в жизнь. Глядя на своих детей, императрица часто улыбалась, в других же случаях улыбка озаряла ее лицо крайне редко.
Она стала матерью четырех дочерей. После Ольги 29 мая 1897 года родилась Татьяна; 14 июня 1899 года — Мария, а 5 июня 1901 года — Анастасия. ОТМА — таково было их условное общее обозначение, составленное по первым буквам личных имен, которым пользовались в царской семье. О великих княжнах известно чрезвычайно мало, так как близко они общались с очень ограниченным кругом лиц, из которых почти никто не пережил кровавый вихрь революции. Здесь особо интересны наблюдения швейцарца Пьера Жильяра, более десяти лет близко наблюдавшего жизнь царской семьи сначала в качестве учителя старших дочерей царя, а затем — гувернера наследника.
