Фабула трагического финала жизни Петра Аркадьевича разворачивалась в Киеве, где в конце августа 1911 года проходили пышные торжества, связанные с открытием памятника Александру II в связи с 50-летием крестьянской реформы 1861 года. На эти празднества прибыла царская семья, высшие должностные лица империи. Премьер приехал на несколько дней раньше, чтобы организовать встречу, которая состоялась 29 августа. Последующие три дня прошли в круговерти приемов, торжественных молебнов, смотров и парадов. Вечером 1 сентября, в последний день торжеств, в Киевском городском театре шла красочная опера Н. А. Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане». На спектакле присутствовал царь со старшими дочерьми, министры, генералитет, «сливки» киевского общества. Во время второго антракта, примерно в 23 часа 30 минут, к премьеру, стоявшему перед первым рядом кресел, подошел молодой человек во фраке и дважды выстрелил. Столыпин был помещен в одну из киевских клиник, где несколько дней находился между жизнью и смертью, а 5 сентября в 10 часов 12 минут вечера Петр Аркадьевич скончался и 9 сентября был торжественно похоронен в Киево-Печерской лавре.

Убийцей премьера оказался двадцатичетырехлетний Д. Г. Богров, сын богатого киевского домовладельца-еврея, несколько лет тесно сотрудничавший с тайной полицией. Он получил хорошее образование: сначала гимназия, затем юридический факультет Киевского университета, который он окончил в 1910 году. С гимназических лет Богров увлекался чтением нелегальной эсеро-анархистской литературы и уже к моменту окончания гимназии отличался радикальным настроением. Будучи студентом университета, сблизился с киевскими анархистами-коммунистами, участвовал в нелегальных собраниях, где обсуждались планы террористических актов и экспроприации. В 1907 году, по доброй воле, Богров стал агентом киевского охранного отделения и выдал полиции планы, имена и явки нелегалов. Этой деятельностью он занимался несколько лет, получая за свою осведомительную работу денежные субсидии. Связи в полиции помогли ему получить доступ в Киевский театр.

В 1908 году, в письме министру просвещения А. Н. Шварцу, премьер заметил: «Я знаю русского революционера, благодушного неуча, думающего достигнуть высшего совершенства, взамен длинного и торного пути воспитания ума и воли, одним скачком с бомбою в руках по направлению к власти!» Дмитрий (Мордко) Богров — характерный представитель заблудшего поколения российской молодежи, чье сознание было отравлено ядом антигосударственных учений и доктрин. Человек с неуравновешенной психикой, мучимый комплексом неполноценности, этими своими качествами очень напоминал другого революционера-провокатора — Гапона. На допросах после покушения, охотно рассказывая о себе, он не смог внятно объяснить мотивы своего поступка, заявив лишь, что глава правительства — «главный виновник реакции». Военный суд приговорил убийцу к высшей мере.

Покушение на П. А. Столыпина гулким эхом отозвалось по всей России; этому событию уделили большое внимание российские и иностранные газеты. Кровавые эксцессы, как казалось многим, начинали стихать, жизнь понемногу входила в нормальное и спокойное русло, и вдруг эти выстрелы в Киеве!

Николай II, находившийся в театре в момент покушения, негодовал, и ему изменило самообладание: искренне пожалел, что полиции удалось вырвать террориста из рук разъяренной толпы, чуть того не разорвавшей. В последующие дни постоянно интересовался здоровьем раненого, и лейб-медик Е. С. Боткин уверял царя, что все образуется, «Столыпин выздоровеет». Затем наступило 5 сентября, когда утром, вернувшись в Киев после поездки по окрестным достопримечательностям, Николай II узнал: Петр Аркадьевич скончался. Тут же поспешил в клинику, встал на колени перед усопшим и долго молился. Присутствовавшие слышали, как монарх несколько раз сказал «прости». Затем отслужили панихиду. Царь потерял верного сановника…

Распутин… Его разоблачали при жизни, клеймили и высмеивали после смерти, но этот человек-легенда вызывает интерес до сих пор.

В неповторимо-феерической истории жизни сибирского крестьянина всегда искали тайну, какую-то баснословную и роковую «иглу», способную поразить воображение. И, как часто казалось, находили. В алькове («сексуальный маньяк, подчинивший своему влиянию выродившихся неудовлетворенных столичных матрон»), в особенностях психики последней царицы («истеричка, легко поддающаяся гипнотическому воздействию»), в наличии разветвленного иностранного заговора («распутинская шайка врагов России окружила трон»).

Ни одно из этих расхожих утверждений никогда документально не подтверждалось. Миф оказывался сильнее документа, а порой и здравого смысла. Легенда принималась за достоверный факт. Русская история периода заката монархии дала немало примеров общественной истерии и один из самых ярких — распутинская история.

Хотя рассказов и упоминаний об этом человеке великое множество, конкретных данных о нем не так уж и много. Родился Григорий в слободе Покровской Тюменского уезда Тобольской губернии в семье крестьянина среднего достатка Ефима Яковлевича Распутина, очевидно, в 1869 году (в переписном листе переписи 1897 года его возраст определен в 28 лет). Фамилия Распутин довольно широко распространена в Сибири и на русском Севере и встречается в летописях уже в первой половине XVII века. В 1906 году Распутин решил свою фамилию поменять, объясняя это намерение в письме царю следующим образом: «Проживая в селе Покровском я ношу фамилию Распутина в то время, как и многие другие односельчане носят ту же фамилию, отчего могут возникнуть всевозможные недоразумения. Припадаю к стопам Вашего Императорского Величества и прошу: дабы поведено было мне и моему потомству именоваться по фамилии «Распутин Новый». Далее шла подпись: «Вашего Императорского Величества верноподданный Григорий».

В начале 90-х годов XIX века Григорий Ефимович женился на тихой девушке Прасковии, от брака с которой имел двух дочерей, Марию (Матрену) и Варвару, и сына Дмитрия. Жизнь вел тогда самую обычную, ничем не примечательную. Перелом произошел в тридцатилетнем возрасте, во время посещения Верхотурского монастыря в Пермской губернии. Это путешествие на богомолье способствовало перерождению Григория, и очевидцы отмечали эту разительную перемену. «Спустя несколько недель после ухода Распутина в Верхотурье, я со своей матерью поехал в Тюмень, — свидетельствовал позднее односельчанин, — и дорогой встретил возвращавшегося из Верхотурья Распутина, причем на этот раз он мне показался человеком ненормальным. Возвращался тогда он домой без шапки, с распущенными волосами и дорогой все время что-то пел и размахивал руками». Удивлялись и другие. «На меня в то время Распутин произвел впечатление человека ненормального: стоя в церкви, он дико осматривался по сторонам, очень часто начинал петь неистовым голосом», — констатировал еще один житель Покровского.

Распутин бросил пить, курить, есть мясо, стал истязать себя жесточайшими постами, часами исступленно молился. Затем начались его паломничества по святым местам. За свою жизнь он посетил множество обителей в России, бывал на Афоне и в Иерусалиме. Вокруг него в Покровском сложился небольшой кружок единомышленников из числа друзей и родственников: читали молитвы, пели псалмы и религиозные песни. К моменту появления в Петербурге он уже хорошо знал Священное Писание и мог часами вести беседы на религиозные темы. Григорий ни в каком учебном заведении не обучался. Со временем ему удалось научиться выводить слова, но техникой письма в полном смысле этого слова так и не овладел.

Распутин отличался природным умом, крестьянской сметкой и удивительной интуицией, много раз проявлявшейся к вящей славе его как прорицателя. Все это создавало образ сильный и цельный, способный производить впечатление особенно на людей слабых, рефлексирующих, находившихся в состоянии глубоких колебаний и сомнений. В самом начале XX века слух о появлении замечательного провидца и предсказателя распространился далеко за пределы Тюменского уезда. Многие называли его «старцем»…