Череда празднеств тянулась до 26 мая, когда все завершилось военным парадом на Ходынском поле и большим обедом для московских властей и представителей сословий. Вечером венценосцы уезжали с радостью от сознания прошедшего великого события, но с привкусом горечи в душе. Ходынская трагедия омрачила праздник. Следующий раз Николай II и Александра Федоровна приедут в Москву лишь через несколько лет: весной 1900 года проведут тут без всякой помпы Страстную неделю и лишь тогда окончательно избавятся от давних, «ходынских» переживаний.
Николай II и Александра Федоровна сразу после коронации решили погостить у Сергея и Эллы в их подмосковном имении Ильинское, которое великий князь Сергей унаследовал от матери, императрицы Марии Александровны. Усадьба была обширна, а местность вокруг необычайно живописна: величественный сосновый лес, широкие луга, изломанное русло Москвы-реки. Николай II записал в день прибытия в дневнике: «Радость неописанная попасть в это хорошее тихое место! А главное утешение знать, что все эти торжества и церемонии кончены!»
Ники и Аликс радовались возможности после трехнедельных утомительных празднеств перевести дух на лоне природы. Вместе с ними сюда же приехала старшая сестра царицы Виктория с мужем Людвигом и брат Эрнст с женой Викторией-Мелитой. Погостить в Ильинском остановилась и сестра хозяина великая княгиня Мария Александровна, герцогиня Эдинбургская вместе со своим супругом Альфредом. Почти каждый день бывали: великий князь Павел Александрович (его поместье Усово располагалось рядом), великий князь Константин Константинович, чета князей Юсуповых.
Общество подобралось интересное, и они славно проводили время. Катались на лодках, гуляли пешком и на лошадях, удили рыбу. Царица почти каждый день собирала цветы и букетами сирени, ландышей, васильков, ромашек украшала комнаты. По вечерам много читали, устраивали представления «живых картин», играли на бильярде, дамы музицировали на фортепиано. Разговаривали о многом, но никогда не затрагивали политических тем. Так повелось сразу же после восшествия на престол Николая II: дела государственного управления не подлежат обсуждениям на семейных собраниях. Николай Александрович советовался по некоторым вопросам лишь с матерью, а позже стал рассказывать кое-что Аликс.
Несколько раз всем обществом из Ильинского отправлялись в гости к Юсуповым в Архангельское, где слушали в их театре итальянскую оперу, изучали замечательные юсуповские художественные коллекции, знакомились с уникальным парком. У Александры Федоровны сложились в тот период теплые отношения с умной и образованной княгиней Зинаидой Николаевной Юсуповой, с которой проводила немало времени. Княгиня осталась последней представительницей старого и богатейшего аристократического рода. В 1882 году вышла замуж за графа Феликса Феликсовича Сумарокова-Эльстона, а в 1891 году император Александр III разрешил мужу, жене и их потомству именоваться князьями Юсуповыми графами Сумароковыми-Эльстон.
Так сложилось, что эта графско-княжеская семья все время находилась в ближайшем соприкосновении с монархами. Муж Зинаиды Николаевны приходился внуком прусскому королю Фридриху-Вильгельму IV, первому германскому императору Вильгельму I (внебрачная связь кайзера и внучки Михаила Кутузова Екатерины Тизенгаузен), а сын Зинаиды Николаевны Феликс Феликсович (младший) в 1914 году женится на первой внучке императрицы Марии Федоровны, племяннице Николая II и его крестнице — княжне Ирине Александровне. Почти через три года после того молодой Юсупов станет убийцей друга царицы Григория Распутина. Зинаида же Николаевна превратится к тому времени в одну из самых ярых противниц царской четы. Но до тех печальных коллизий было далеко, еще шел XIX век, и ничто не предвещало грядущих расколов и разладов.
Тихая сельская идиллия продолжалась более трех недель. Со стороны могло показаться, что здесь пребывает не повелитель огромной державы, а обычный старосветский барин со своими чадами и домочадцами. На самом же деле все обстояло совсем не так. Николай II и удалившись в Ильинское остался главным центром власти великой империи, высшим средоточием ее. Каждые два-три дня прибывали из Петербурга фельдъегери, привозившие пакеты бумаг, которые император внимательно изучал.
Несколько раз приезжали должностные лица, до министра иностранных дел включительно. Император уединялся с ними, чтобы решать безотлагательные дела. Государственная машина работала вполне исправно, и царь мог себе позволить времяпрепровождение для души. Однако ношу своего тяжелого служения ощущал постоянно. В те дни, вспомнив пребывание женихом в Англии, заметил: «Какая тогда еще была беззаботная жизнь!» Теперь жизнь была совсем иная. Даже в удалении приходилось много обдумывать, готовиться к важным государственным акциям.
Тем летом Николай II и Александра Федоровна совершили большие поездки! Первая в июле, когда посетили Всероссийскую выставку и ярмарку в Нижнем Новгороде. Грандиозность увиденного поражала. Какая Россия большая, могучая, обильная; сколько заключено в ней всего необычного, чего не встретишь ни в какой другой стране мира. Хозяйственные успехи впечатляли. Николая II особенно привлекли экспозиции текстильного и горнозаводского разделов, а также выставка пушнины. Аликс же интересовало все и, несмотря на изнуряющую жару, с трудом выносимую, она осматривала экспонаты стоически. Раздражала лишь огромная толпа зевак, целыми днями следовавшая сзади, но от этого уже никуда не денешься. Она понимала, что в России с этим надо мириться как с неизбежным.
В середине августа нанесли визит престарелому австрийскому императору Францу-Иосифу. Провели у него два дня и из Вены проехали в Киев. Затем посетили Вильгельма II в Германии, который, как всегда, замучил парадами и приемами. Далее проследовали в Данию, где ждала Мария Федоровна и другие родственники. Оттуда — прямиком в Бальморал.
Но самым важным визитом того года стало посещение Франции, куда царь с царицей прибыли из Англии 23 сентября. Провели там пять незабываемых дней. Все они были наполнены необычной торжественностью, отношение президента и правительства — выше всяких похвал, а восторг французов мог сравниться лишь с тем, что ощутили по приезде на коронацию в Москву. Конечно, грандиозность встречи и беспримерное радушие не объяснялись лишь природной экспансивностью французов.
Существовало обстоятельство несравнимо более важное: Россия в то время выступала фактически гарантом суверенитета Франции. Если бы не царская империя, не «русский щит», жестокий «тевтонский меч» неизбежно обрушился бы на «галльского петуха». Еще Бисмарк вынашивал план «довести до конца» войну 1870 года и окончательно уничтожить Францию как мировую державу, присвоив ее имперское наследство. Союзников у нее тогда не было. Однако русское правительство однозначно выступило против, дав понять Берлину, что не допустит этого. Бисмарк отступил.
В дальнейшем угроза не исчезла, но союзнический русско-французский договор дал Франции то, чего она искала давно: твердую гарантию существования. В начале первой мировой войны, наперекор стратегическим расчетам, руководствуясь лишь союзническим долгом, Россия бросит в бой против немцев свои лучшие войска и тем спасет Париж, спасет Францию от германского порабощения. Потом, когда рухнет Россия, когда «первого друга Франции», как тогда называли царя в парижских газетах, уничтожат в подвале, бывшие союзники постараются забыть о спасительной миссии России. Историки же начнут обходить эту «щекотливую тему» в своих многостраничных «объективных» и «независимых» трудах. Так будет, но тогда, на заре XX века, все выглядело по-другому.
Летом 1896 года, когда царская чета направлялась в Киев, случилось несчастье: прямо в царском поезде умер министр иностранных дел князь А. Б. Лобанов-Ростовский. Он являлся вторым министром, назначенным Николаем II (первым был министр путей сообщения князь М. И. Хилков, занявший должность после смерти своего предшественника в январе 1895 года). Князь Лобанов-Ростовский заступил на важнейший государственный пост лишь в феврале 1895 года, и вот опять надо решать эту проблему.
