И «разобрались»: «1 сентября Военный трибунал Западного фронта осудил Д.Я. Яковлева по ст. 193—2, п. “д” и 193—17, п. «б» УК РСФСР к высшей мере наказания — расстрелу, с конфискацией имущества и лишением воинского звания полковника. Яковлев был признан виновным в том, что, являясь командиром 48-й танковой дивизии, преступно-халатно относился к исполнению своих служебных обязанностей и не выполнил ряд боевых приказов вышестоящего командования».

Дмитрий Яковлевич Яковлев родился в 1900 году в Мариуполе. В РККА с 1918-го, в партии с 1927-го. Из крестьян. Два года учился в начальном училище, 2 года на рабфаке. В 1921-м закончил 18-ю Тифлисскую кавалерийскую школу, в 1932-м Высшую школу по физразвитию. Оказывается, были и такие. Участник Гражданской войны. С 1934 года — начальник штаба танкового батальона 51-й стрелковой дивизии, в 1937-м — командир 13-й механизированной бригады. В 1936-м — капитан, в 1937-м — майор и досрочно полковник.

Казнили полковника Яковлева 5 сентября 1941 года, а реабилитировали в декабре 19S8 года. Многие причастные к приговору командира 48-й танковой дивизии еще были живы.

365-я стрелковая дивизия начала свое формирование во второй половине августа 1941 года. Как сообщается в краткой истории дивизии (сайт: 365-я стрелковая дивизия. История дивизии), в отличие от многих других дивизия формировалась по штагу в 12 000 человек, а само формирование происходило в Камышловских лагерях Уральского военного округа.

Командиром дивизии был назначен слушатель Академии Генштаба РККА полковник М.А. Щукин. Со 2 ноября 1941-го дивизия находилась в составе 28-й Резервной армии, а 30 ноября вошла в состав 30-й армии. Далее по материалам сайта 365 сд:

«Боевой путь 365 сд не долог, период вхождения в состав действующей армии: 01.12.1941—18.03.1943 г. 1—3 декабря дивизия прибыла на разъезд Угольная Александровского района Московской области, откуда части дивизии отправились кто по железной дорого, кто пешим строем в г Дмитров Московской области, куда и добрались 4 декабря. Первые прибывшие батальоны занимали оборону по каналу Москва—Волга. Большая часть личного состава прибыла на исходные позиции непосредственно перед наступлением — к 5 декабря. Третий стрелковый и артполк прибыли уже с началом контрнаступления 6 декабря. Составной частью контрнаступления советских войск под Москвой является Клинско-Солнечногорская наступательная операция. Ее идея состояла в том, чтобы 30-й и 1-й ударной армиями правого фланга Западного фронта нанести сходящиеся удары с двух сторон на Клин, окружить и уничтожить ударную группировку немецких войск северо-восточнее Москвы. 30-я армия должна была атаковать на правом фланге фронта. Решение командарма предполагало нанесение ударов с трех направлений. Левофланговая группировка армии наносит удар на Рогачево и далее выходит к Клину вдоль шоссе Рогачево—Клин. Центральная, основная группировка наносит удар по кратчайшему пути на Клин. Правофланговая группировка наносит вспомогательный удар на Завидово с целью помешать противнику перебрасывать войска в центр и на левый фланг. Самой сильной была центральная группировка, состоящая из двух свежих стрелковых дивизий и двух приданных им достаточно потрепанных танковых бригад. В наступлении дивизия совместно с 8-й танковой бригадой действовала на главном направлении — из района деревень Ручьи и Борщевка наносила удар на Клин. Здесь-то и сказалась слабость штабов и неподготовленность командного состава. Маневрировать дивизия почти не могла. Населенные пункты, как правило, брались в лоб — фронтальной атакой. (…)

Ожесточенные бои за эти населенные пункты и контроль над шоссе велись до 15 декабря — до взятия самого Клина. Вместе с мобильной группой сражались в этой “мясорубке” и полки дивизии. В этих боях сложили головы около 3 тысяч человек. На следующий день после освобождения Клина, 16 декабря, дивизия вместе с 30-й армией перешла в состав Калининского фронта. После взятия Клина была дана передышка. К завершению Клинско-Солнечногорской наступательной операции (20 декабря) от дивизии осталось около половины личного состава. Особенно большие потери понесли командиры и политработники. Не имеющие ни связи, ни опыта управления боем, находясь в первых рядах атакующих, они в буквальном смысле вели бойцов в атаку и гибли. В дальнейшем войска 30-й армии были повернуты на Старицу. Дивизия активных боевых действий не вела, двигаясь во втором эшелоне за 371-й стрелковой дивизией».

Однако уже с 24 декабря 1941 года по 10 января 1942 года дивизия приняла участие в неудачном наступлении на деревни Калицино и Дьяково. Более чем за две недели боев, в которых участвовало целых 5 стрелковых, 3 кавалерийские дивизии, 3 танковые бригады и 1 танковый батальон, эти никому не известные деревни так и не были взяты.

«11 января 1942 года дивизию вывели из состава 30-й армии в резерв командующего Калининским фронтом. Судя по сводкам БЧС, дивизия так и не получила пополнение. (…)

Видимо, понимая слабую боеспособность дивизии, потерявшей половину личного состава, а командного состава уже была потеряна большая часть, дивизию достаточно долго, но меркам того времени, держали в резерве, давая возможность оправиться от потерь. (…)

22 января дивизию передали в состав 29-й армии. Брошенная на наиболее угрожаемый участок, она уже 30 января оказалась в окружении в составе оперативной группы генерал-майора Поленова, в которую входила с 31.01.1942 г. по 25.02.1942 г. 4—5 февраля двум полкам дивизии командование поставило боевую задачу: удерживать горловину прорыва. Выполнить эту задачу полки не смогли и понесли большие потери. Фактически части дивизии были уже небоеспособны. В дальнейших боях дивизия потеряла остатки артиллерии и сдерживать напор врага не могла. 10 февраля за потерю управления дивизией и отходы без приказа командования, но решению Военного совета 29-й армии, командира дивизии полковника Щукина расстреляли. Остатки дивизии свели в один полк, командование которым принял начальник штаба дивизии полковник Ветлугин».

В своем «Докладе о боевой деятельности частей Южной группы 29 армии…» генерал-майор Швецов писал, что «365 сд, находившаяся 22.1.42 г. в районе ОКОРОКОВО и в подчинении которой мне было отказано, ушла на юг в самый решающий период, участия в бою не принимала. Марш на юг и возвращение этой дивизии в состав 29 армии на север заняло 3 суток. Дивизия вернулась измотанной и почти не боеспособной, к тому же без тылов».

Словом, воевали наши военачальники не дивизиями, а их номерами. А когда поставленные задачи не выполнялись, потому что, кроме номеров, не было ни людей, ни боеприпасов, они искали и обязательно находили крайнего. В данном случае они нашли полковника Щукина и отчитались перед вышестоящим командованием.

Матвей Александрович родился в 1897 году в городе Жлобин БССР. Из рабочих. В РИСА с 1919 года, в партии с 1925 года. В 1911 году окончил двухклассное училище. Участник Гражданской войны.

В межвоенный период получил следующее образование:

Могилевские пехотные курсы (1920 г.), Школа дополнительного образования (1923 г.), Объединенная военная школа (1925 г.), Академия Генерального штаба РККА (1-й курс 1941 г.).

Прохождение службы:

Командир взвода, помощник командира роты, командир роты, помощник начальника 1-й части штаба 27-й стрелковой дивизии (1931 г.), начальник штаба полка 37-й стрелковой дивизии (1935 г.), с 1939 года находился в командировке в Китае, начальник пехоты 1944-й стрелковой дивизии (1940 г.), затем слушатель Академии Генштаба.

В январе 1936 году присвоено звание «майор», в марте 1940 г. присвоено звание «полковник». В 1938 г. награжден медалью «XX лет РККА», а в 1939 года награжден орденом Красного Знамени.

В общем, полковник Шукин был вполне боевой офицер и опытный командир. Более того, за бои по освобождению Клина он был представлен ко второму ордену Красного Знамени и награжден им фактически посмертно (расстрелян 10 февраля 1942 г.) Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 мая 1942 года «За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество».