— Глупости!

— Глупее быть не может! В твоем возрасте и с твоим положением…

— Да говорю же тебе…

Тут она резко повернулась и обожгла мужа взглядом, полным ненависти.

— Что говоришь?.. Что верен мне?

— Дженни!

— Не пытайся оправдываться. Мне все известно, все!

Он чувствовал, что сопротивление бесполезно, и все же цеплялся за слова.

— И ты поверила дурацким сплетням?!

— Даже соврать как следует не умеешь. Я презираю тебя!

Дендринос хотел было еще что-то сказать, но передумал.

— И все вокруг над тобой смеются, — продолжала она. — А больше всех — эта девчонка, твоя подстилка. Да, она обманывает тебя с молодыми и насмехается над «стариком, который разыгрывает из себя Ромео».

Остановить ее было уже невозможно. Она жалила, язвила, унижала его достоинство, издевалась над его любовью. Куда девалось ее притворное спокойствие! Каждое слово было как плевок в лицо. Дендринос смотрел на нее, потрясенный, он и представить себе не мог, что в душе жены кроется такая ненависть, такая злоба. Когда, понося молодую актрису, Дженни уже перешла всякие границы, он закричал, не в силах больше сдерживаться:

— Замолчи же, наконец!

— А! Обидно стало за эту тварь? Эту… эту…

— Замолчи!

— Ты еще смеешь ее защищать!

Дендринос рванулся к выходу, но она загородила ему дорогу.

— Нет, погоди! Сперва я выскажу все тебе, а потом, пожалуйста, убирайся к этой дряни. Я сама тебя выгоню. Пойдешь к ней без гроша в кармане, нищий, каким был, когда я подобрала тебя. И тогда посмотрим, как она тебя приласкает, эта потаскушка, которая влюблена не в тебя, а в мои миллионы. Я сделала тебя человеком, я же и вышвырну отсюда. Впредь будешь знать, как разыгрывать Дон Жуана на мои деньги!

Дендринос бросился вон, а вслед ему неслась брань жены. Он выбежал из дома, еще не зная, куда пойдет.

Макрис не убедил своего друга. Нет, поручение госпожи Дендрину не могло иметь целью только слежку.

— Она не за тем ко мне обратилась, — упорствовал Бекас. — О связи мужа с Мариной она знала заранее, и ее сегодняшнее появление в театре только подтверждает это.

— Ну, положим, не только из-за слежки… Тогда зачем?

— Мне самому хотелось бы это знать, — задумчиво произнес старый полицейский.

Его мучила какая-то неопределенность. Подлинные мотивы госпожи Дендрину, казалось, лежали не на поверхности, а были скрыты. Что-то тут было не так, что-то не сходилось. Он не мог нащупать нить.

— Ну что, пошли? — сказал он мрачно.

— Концерт еще не кончился, — вновь поддел его Макрис.

— В другой раз досмотрим.

Они вышли на улицу. Ветер не утихал.

— Ты домой? — спросил Макрис.

— Давай немного прогуляемся…

— Куда?

— До их дома.

— Но примут ли они нас в такое время?

— Нет. Я только хотел бы взглянуть, что у них за дом.

Макриса предложение друга не удивило. Он хорошо знал, что тактика Бекаса сильно отличается от обычных полицейских методов. Он всегда старался вжиться в обстановку, войти в роль человека, с которым имеет дело. Его интересовало все: дом, привычки, знакомства. Он даже выяснял круг чтения этих людей и потом читал те же книги.

Они вышли на улицу, где жили Дендриносы. Макрис схватил Бекаса за плечо.

— Смотри!

Буквально в двух шагах от них из дома почти вылетел Дендринос. Вид у него был крайне возбужденный. Вскочив в машину, он резко рванул ее с места.

— Кажется, наш приятель поссорился с женой, — сказал Макрис.

— Что вполне естественно после посещения театра, — добавил Бекас.

— И как ты думаешь, куда он направится среди ночи?

В первый момент Ангелос Дендринос и сам не знал, куда податься. Ведя машину с опасной скоростью, он выехал на проспект Сингру. Мысли путались в голове. Как она узнала? И почему до сегодняшнего дня скрывала, что знает? Ненависть, пылавшая в ее глазах, не оставляла сомнений: Дженни сделает все возможное, чтобы уничтожить, раздавить его и Марину. Дендринос сбавил скорость. Марина!.. Он вдруг почувствовал острое желание ее увидеть. Развернувшись на первом же повороте, он погнал машину к центру города.

Макрис то ли в шутку, то ли всерьез обратился к другу:

— Ну, теперь мы, надо думать, последуем за ним к любовнице?

— Нет, конечно.

— А что будем делать?

— Разойдемся по домам.

Было уже поздно. Бекас сказал другу, что теперь, когда он уже не работает в полиции, жена, должно быть, еще больше беспокоится.

— А ты точно идешь домой? — спросил Макрис, хитро взглянув на него.

— Если хочешь, можешь проводить меня до дверей.

— Пожалуй, — отозвался журналист. — Я так рано не ложусь.

И взял Бекаса под руку. У поворота Бекас обернулся, чтобы еще раз взглянуть на дом Дендриносов. Отсюда был виден весь верхний этаж. Окна ярко горели, как будто у хозяев был прием.

— Да, представляю, как она там беснуется, — сказал Макрис.

Бекас промолчал.

В маленькой своей квартирке, больше напоминавшей жилище студентки, нежели актрисы, Марина Розину тщетно пыталась сосредоточиться на чтении. Заставить себя раздеться и лечь она тоже не могла. Из головы не выходили слова Дженни Дендрину: «Нехорошо, когда присваиваешь то, что тебе не принадлежит». Зачем она явилась в театр? Зачем пришла к ней в гримерную? Да, конечно — о н а  в с е  з н а е т.

Девушка бросила книгу и встала с дивана. Прошлась по комнате. Знает или подозревает?.. Господи, как это все ужасно!.. Она уже начала раздеваться, как вдруг услышала звонок в дверь. И страшно испугалась.

Квартира ее была в первом этаже с выходом прямо на улицу. Полураздетая, с платьем в руках, Марина подошла к двери и прислушалась. Опять раздался звонок; она вздрогнула — таким оглушительным показался ей этот звук.

— Кто там? — спросила она дрожащим голосом.

— Я.

Марина растерялась, узнав голос Дендриноса. В такой час он никогда не оставляет жену. Что-то случилось?..

— Сейчас.

Судорожными движениями она нащупала ключ, открыла. В помещение ворвался зимний ветер, и она невольно поежилась. Дендринос сразу прошел в комнату; плохо соображая, чисто механически она заперла за ним дверь.

— Как ты меня напугал!

Он обнял ее, увлекая в комнату, которая служила ей одновременно кабинетом и спальней.

— Что случилось? — спросила она, высвобождаясь из его объятий и накидывая халат. — Твоя жена…

— Да.

— Она подозревает нас?

— Нет, она знает.

— В с е?

— Она прямо так мне и заявила: «Эта девчонка — твоя любовница!» Потому и потащила меня сперва в театр, а затем за кулисы. Хотела рассмотреть тебя как следует.

Он нервно закурил. Марина стояла перед ним, бледная как полотно.

— И что же теперь?

— Все к лучшему, — отрезал Дендринос. — До нынешнего вечера я еще сомневался, жалел ее. Но теперь все кончено. Если бы ты ее видела!..

— Что она сказала?

— Повторять противно! Кричала, что подобрала меня на улице и что теперь вышвырнет обратно, чтобы я нищим убирался к тебе. Ты представить себе не можешь, какая это пошлость и мерзость!

Дендринос с трудом владел собой: он потушил сигарету и стал нервно расхаживать по комнате.

— Но… может быть… ее можно понять, — робко произнесла молодая актриса. — Женщина, которая любит…

Дендринос злобно усмехнулся и перебил ее:

— Любит? Дженни любит? Да она никогда и никого, кроме себя, не любила. Послушала бы ты, что она говорит о своем отце, которому обязана всем своим состоянием. А уж как она поливает своих бывших мужей!..

— Но она же ревнует тебя.

— Невыносимо! Но любовь тут ни при чем. Просто она эгоистка и собственница. Тебя она ненавидит за то, что ты якобы посягнула на ее собственность. А меня считает своей вещью, к которой никто не имеет права прикасаться, пока она сама не пожелает ее выбросить. Если б ты знала, сколько я от нее натерпелся! Она постоянно оскорбляла меня, попрекала моей бедностью, тем, что купила меня!.. Но такого, как сегодня, никогда не было. Уж на что я хорошо ее изучил, но такой злобы, такой ненависти в ее глазах ни разу не видел.