Образ великого змея Захиды можно увидеть на нерушимом щите государства, за честь носить его изображение на своем геральдическом гербе борются самые могущественные семьи страны.

Альхор Борджи медленно сползает в низ и падает ниц перед полубогом. Он не осмеливается поднять взгляд.

Эмир преклонил одно колено, но ему нельзя отводить взгляда — он должен отметить каждую мелочь, каждый нюанс дабы правильно толковать в последствии пророчества великого оракула.

Изумрудный Змей с головой дракона приближается. Красный гребень на затылке трепещет от возбуждения, издавая сухое трещание, крупная зеленая чешуя красиво светится изнутри.

Он прекрасен, он чудовищно огромен и величественен, от него исходят исполинские волны невероятной, божественной мощи.

Но что это? Золотой шар нагоняет великого змея, взлетает высоко над ним и трансформируется в огромную птицу. Ее золотистое оперение издает в полете звон и лязг, словно вылитое из бронзы. Она пикирует вниз.

Ураганная волна воздуха от ее крыльев опрокидывает эмира, он падает на спину, но не отводит взгляда от развернувшейся сцены, Альхор Борджи еще сильнее прижимается к полу, не смея поднять глаз.

Великий змей издает горловое рычание, от которого закладывает уши, пол под ногами ощутимо содрогается.

— Альхор, сейчас не время для благоговения, преклоняться будешь потом! — кричит эмир в самое ухо своему визирю — смотри внимательно и запоминай все подробности!

Голос эмира приводит в чувство старого мага. Его голова приподнимается на дрожащей шее, он отплевывает волоски бороды, попавшие в рот.

Включаются способности выдающегося ученого и навыки работы с объектами, требующими повышенной концентрации внимания, взгляд вычленяет все мелочи и нюансы, мозг настраивается на запоминание и складывание по полочкам полученной информации.

— Птица из отряда орлиных — шамкает визирь прищуриваясь и напрягая зрение — об этом говорит общее строение, форма крыла и шеи. Она слишком быстро движется, плохо вижу… что у нее с головой?

— У нее их две — отвечает эмир — я вижу на них венцы или короны.

— Две головы? — удивляется визирь.

— Да, тут нечему удивляться — отвечает эмир — это же не настоящая птица. Скорее всего это аллегория — аватар или геральдический знак империи с которой нам предстоит столкнуться, великий оракул рисует картины понятные нашему разуму.

В мощных лапах золотого двухголового орла зажаты какие-то предметы неизвестного назначения — в одной золотая сфера, в другой — нечто напоминающее малую дубинку стражников — тоже из золота.

Птица парит в непосредственной близости от них, летая кругами вокруг великого змея с явно недобрыми намерениями.

Великий змей пышет магическим пламенем, эмир с ужасом зажмуривается — он всеми порами кожи чувствует, сколь чудовищно великие колдовские силы бушуют сейчас прямо над его головой. Однако голубые реки магического огня бессильно и бесславно стекают по металлическому оперению исполинской птицы, ни сколько не причиняя ей вреда.

Россыпь ярких звездочек, словно излом горного хрусталя мерцает в воздухе над головами людей, попавших в водоворот грандиозных событий. Слезы аллаха вдруг появляются прямо в воздухе, перед лицом ошарашенного эмира.

— Что это? — подслеповато щурится Альхор Борджи.

— Слезы аллаха, Альхор, слезы аллаха — шепчет эмир.

— Откуда же они здесь, мой повелитель?

— Здесь все возможно, Альхор.

Камни выстраиваются вереницей, плавно скользя по направлению к великому змею, затем образуют светящийся круг. Вновь полыхнув колдовским пламенем, великий змей посылает их в парящего орла.

Пять камней пятью пулями разрывают пространство. Лязг металла почти оглушает, исполинские крылья пытаются унести птицу, но поздно, слишком поздно.

Один за другим, жужжа словно сердитые пчелы, камни вгрызаются в металлическую плоть.

Кровавый круг в области сердца. Оглушительный крик боли. Вихрь исходящий от крыльев, сшибает хрупкие тела с ног, вихрь эмоций сшибает с зыбких опор сознание.

Камни все глубже зарываются в почти несокрушимый металл. Летающий монстр со страшным грохотом рушится на хрустальный пол словно дом, эмира и визиря подбрасывает вверх почти на полметра.

Камни с зубодробительным скрежетом, с невероятной силой, сотрясают саму плоть эфира и целиком вырывают рубиновое сердце из груди птицы. Сочась кровью, трепещущий кусок плоти размером с быка парит над головами оглушенных людей, стремительно плывет к звездам других миров и там сталкивается с одной из них, оглушенные люди с открытыми ртами провожают его взглядом…

Занавес…

Великое действо завершено.

Один за другим удаляются и главные лица волшебного спектакля, разыгранного всего для двух вопрошающих. Великий змей и металлическая птица медленно отдаляются, исчезая за полупрозрачной дымкой, словно усталые куклы после представления, они возвращаются в ящик кукловода.

Эмира охватывает чувство легкой грусти, словно после закончившегося, запавшего глубоко в душу спектакля — драмы.

— Селиус, Альхор. Третий мир — это Селиус — наш сосед. К стати, в нем обитают довольно сильные маги с собственной магической школой. Надо все хорошенько обдумать.

Теперь уже три звезды — три мира — нервно мерцают на фоне ровно горящих звезд миров других. Какое тревожное будущее их ожидает? Кто знает? Однако предсказанное должно свершиться.

— Уходим, Альхор, все что мы могли узнать, мы узнали.

— Слушаюсь и повинуюсь, мой господин…

— Ты все запомнил?

— Да, о великий.

За то время, которое он просидел в своей камере, Али успел порядочно обрасти волосами. Невероятно густые, грязные и спутанные космы непокорно торчали во все стороны, растительность на лице превратилась из простой щетины в густую мочалку.

Сам он порядочно запаршивел, а охранник, приносящий ему еду каждые восемь часов, брезгливо зажимал нос от ароматов, расточаемых узником. В общем и целом, Али напоминал сейчас неандертальца, как его представляют себе современные люди за исключением того, что на Али была одежда, если так можно было назвать те жалкие остатки, что от нее остались.

От вынужденного безделья, он готов был попросту лезть на стенку. Волнения первых дней заключения сменились каким-то отупением и сонным оцепенением — сейчас он спал по пятнадцать часов в сутки.

Мункис — вредное, смешливое и невероятно проказливое существо, с напрочь отсутствующим чувством меры — пробиралось темными коридорами к камере узника. Какие цели он преследовал?

Конечно же жуткий интерес и очередная дурацкая шутка — он хотел предстать перед несчастным, томившимся в заточении, ангелом смерти — Азраилом. Он часто так делал и половина узников, потерявших здесь разум — была на его (крохотной и чахлой) совести.

Высчитав местонахождение камеры, Мункис перенесся туда в считанные секунды.

Если бы в этот самый момент проснулся Али, то еще одним сумасшедшим в этих застенках стало бы больше.

В семи метрах от двери камеры, вне досягаемости от разрушительного действия неправильной астральной матрицы пленника, был предусмотрительно установлен магический щит. Данный щит был поставлен от посягательств извне, однако чары Мункиса смяли защиту и подвинули ее на несколько метров вперед, после чего она вступила в контакт с аурой узника, запустив тем самым механизм разрушения.

Прямо посреди каменного мешка материализовался черный крылатый демон, упиравшийся макушкой в трехметровый потолок. Огни преисподней жесткими багровыми лучами зловеще прорисовали каждую черточку его лица.

Тяжелые вороненые доспехи, черные агатовые когти, сжимающие в руках два иззубренных серпа, лицо и крылья нетопыря, глаза горящие нереальным адским пламенем — в темной камере жуткое, просто убийственное зрелище, скручивающее тело и разум судорогами ужаса.

«Знаешь ли ты свои грехи, о жалкий червь, горстями поедающий падаль? Все десять великих заповедей попраны твоими грязными ногами. Собирайся же, ничтожнейший из грешников, ты пойдешь со мной, ты познаешь вечные муки и невероятные пытки. Первую тысячу лет твоя гнилая плоть будет гореть в адском пламени преисподней, подвешенная за ребра ржавыми крючьями» — вот какую великолепную речь подготовил Мункис для несчастного.