Спускаться вниз оказалось гораздо легче и одновременно опаснее. Уставшие мышцы уже плохо держат вес тела, одно неверное движение и инерция сделает свое дело — неудержимая сила потащит вниз — а скользкая лестница по словам эмира спускается гораздо ниже основания пирамиды — почти к самому подножию горного кряжа.

Снова появляются странные образы.

Яркий солнечный свет больно бьет по глазам! Солнце в глубоком подземелье — это по крайней мере странно.

Удивительны шутки подсознания.

Их окружают высокие деревья, покрытые густой, ярко-рыжей осенней листвой, плотный ковер из падших листьев под ногами. Терпкий запах прелости.

Внезапно все исчезает, снова подземелье, полумрак, слабый свет падающий из обреза колодца, гулкие шаги, пар изо рта поднимается высоко вверх. Останавливаться нельзя, приходится замедлить движение, чтобы глаза вновь обрели способность видеть в темноте.

Вновь образы. Водяная пыль, холодный соленый бриз в лицо, далеко-далеко внизу под ногами видны спины двух левиафанов, лениво ныряющих, переваливающихся, в глубоких водах океана.

Снова они в подземелье, вот только свет далекого среза колодца почти совсем не виден.

Нет, магией пользоваться нельзя — вспомнил Альхор Борджи, приходится идти почти в полной темноте.

Кажется вновь немного посветлело, рассеянный изумрудный свет льет со всех сторон. Справа, неведомо откуда, появляется зеркальная стена, тянущаяся параллельно их движению в темную неизвестность, эмир проводит по ней ладонью. Холодная и гладкая поверхность отзывается легким покалыванием в подушечках пальцев. Их четко подсвеченные отражения спускаются параллельно, шаг за шагом повторяя их движения.

Старик переводит дыхание, делает глубокий вдох. Мышцы спины вдруг словно выжимают в прессе, их неожиданно и жестоко сводит судорогой, ослабевшая нога соскальзывает со ступени. В последнюю секунду старого мага подхватывает сильная рука эмира.

— Осторожней, Альхор, что…

Слова инеем замерзают на его губах, он видит выражение дикого ужаса нарисованное на лице старика — глаза почти вылезли из орбит, щеки как-то оползли вниз, а нижняя челюсть отвисла кажется до самого пояса. Лицо визиря покрывает восковая бледность, словно за одну секунду оно потеряло всю свою кровь.

Визирь дрожащей рукой указывает куда-то за спину эмира. Оттуда слышится отчаянный хриплый крик.

— Тот… тот не успел — слова карканьем вырываются из глотки Альхора Борджи, он валится на руки эмиру.

Крик из-за спины эмира и крик визиря весьма схожи, они слились воедино, как будто вырвались из одной глотки.

Эмир резко оборачивается и видит свое отражение в зеркале. Но поза не совсем та. С зеркальным двойником эмира нет зеркального двойника Альхора, его нет рядом с тем, другим.

Брови эмира ползут вверх. Руками он ощущает тяжесть обмякшего тела, но вот отражение старого визиря, словно мешок картошки стремительно катится вниз по лестнице, с силой бьется головой о хрустальные углы. Кровь из ран гранатовыми зернами обильно брызжет на зеркало с той стороны.

— Что это? — тихо шепчет эмир — зеркальный двойник повторяет движения его губ.

Эмир крепко держит в объятиях старого визиря, он чувствует, как старика бьет крупная дрожь, тело его с каждой секундой все тяжелеет. Еще немного и он и в правду покатится вниз за своим отражением.

Альхор Борджи заворожено, словно под гипнозом наблюдает за падением своего двойника, его непреодолимо тянет вслед.

— Альхор, очнись! — эмир с трудом удерживает обмякшее тело, всей силой бьет его ладонью по дряблой щеке, однако это не помогает.

Отражение эмира вдруг хищно улыбается. Эмир настоящий с ужасом наблюдает, как его отражение сплетает пальцы рук в жест эфрод — одно из самых разрушительных заклятий из его собственного арсенала. Это заклинание он разрабатывал сам и отлично знает его убийственнейшее действие. Секрета этого заклинания он не открывал ни кому и вот теперь он сам пытается применить его против себя же.

Тугой толчок магии. Страшное заклинание реализуется, наливается силой, еще немного и будет поздно.

Не успеть, не успеть — молоточком бьется мысль в его голове. Полноценной защиты от этого заклинания просто не существует в природе, однако матрица сверхтвердого щита как бы само собой, помимо воли хозяина, всплывает из подсознания, обретает четкость, образуется в его голове.

— Не-е-е-т! — отчаянно кричит Альхор Борджи — здесь нельзя! — и с неожиданной силой бьет ногой по зеркальной поверхности.

Зеркало гулко отзывается на удар, идет крупной гудящей волной и не выдерживает — лопается сразу по всей длине. Дождь мелких осколков скачет по лестнице, наполняя подземелье хрустальным перезвоном. Отражение исчезает, разбитое на тысячи частей.

— Спускаемся быстрее, мне уже надоели эти сюрпризы — твердо произносит эмир.

Старик собирается с силами, его как будто подменили. Теперь эмир едва поспевает за ним.

…Спуск окончен. Последняя ступень сливается с полом. По прежнему нет ни единой точки опоры. Довольно светло, но не смотря на это, стен по прежнему не видно, и от этого ощущение парения не исчезает, оно усиливается многократно.

— Зал предсказаний. Мы добрались — удовлетворенно и, как показалось визирю, торжественно провозглашает эмир.

— Что же теперь? — едва отдышавшись, вопрошает Альхор Борджи, зябко поеживаясь. Он прячет ладони под мышки, пытаясь согреть заледеневшие ладони. Холодная старческая кровь уже давно не греет.

— Здесь всякий раз по иному — отвечает эмир — но ты не волнуйся, предсказания всегда весьма точны и понятны.

Далеко впереди маленьким солнцем вспыхивает ярко-изумрудная звезда. Тугая жаркая волна бьет по ногам, отбрасывая назад полы халатов.

Еще одна вспышка, еще одна — друг за другом загораются яркие изумрудные звезды — теперь не только спереди и сзади, но и сверху и снизу. Становится жарко, волны горячего воздуха сливаются в небольшое торнадо, пробирающееся под одежду. Струи горячего воздуха льются со всех сторон одновременно.

После полумрака, нестерпимо яркий свет в двойне сильнее бьет по глазам, становится невозможно держать их открытыми.

— Жарко словно в хаммоме (бане) — жалуется визирь, прикрывая глаза ладонью. Старик теребит на себе ворот, пытаясь глотнуть побольше воздуха — теперь его лоб покрывает испарина.

— Это миры веера — как то невпопад отвечает эмир.

Глаза понемногу привыкают к яркому свету, можно их открыть.

— О повелитель, а где же наш? — спрашивает Альхор Борджи.

Словно в ответ на его слова, вспыхивает и гаснет одна из звезд, ее пульсирующий свет как бы подсказывает: «вот она я».

— Вот он — наш мир. Узнаешь его энергетику? — спрашивает эмир.

— О да, мой повелитель, без сомнения.

— Где-то рядом должен быть… мир того дикаря.

Рядом со звездой их мира вспыхивает звезда золотая. Она разительно отличается цветом и аурой от всех миров близнецов, что входят в мир веера.

— Вот и он. Проклятый мир.

Некоторое время они молча наблюдают, как звезды их миров попеременно пульсируют, словно соревнуются между собой яркостью свечения.

— О мой повелитель, не стоит ли задать вопрос великому оракулу, ответ на который мы хотели бы услышать?

— На то он и великий оракул, чтобы знать все ответы. И цель нашего прихода для него не тайна, поверь мне — отвечает эмир — не беспокойся и доверься ему.

Две звезды отделяются от общей массы и стремительно приближаются, принимая форму золотого и изумрудного шаров, затем они трансформируются в нечто непонятное, имеющее размытые, неясные очертания.

— Что там происходит? — спрашивает Альхор Борджи, подслеповато щуря глаза, едва привыкшие к яркому свету.

— Пока не могу понять — обеспокоенно отвечает эмир, но мне почему то это не нравится.

Изумрудный шар приближается намного быстрее, но только это уже не шар…

— Это же Захида, великий змей — символ нашего могущества и покровитель империи!!! — ошарашено и благоговейно шепчет эмир.