И вдруг глаза его наткнулись на броский слоган, нарисованный будто кровью поперек черно-серого городского пейзажа с расплывчатыми контурами: «Приходите в «Нескучный сад», и вы навсегда забудете, что такое скука!»

Интересно… Парнов пролистал несколько страниц, озадаченно хмыкнул. С сомнением посмотрел на вздрагивающие плечи жены. Снова полистал журнал.

Почесал нос, подсчитал в уме предстоящие расходы и радостно хлопнул супругу по спине, так что она подпрыгнула от неожиданности.

— Не реви, золотце, — изрядно повеселевшим голосом произнес Алексей Михайлович. — Не вешай нос! Кажется я нашел то, что тебе нужно!..

В дверях приемной появился как всегда бесшумный и безукоризненно корректный помощник и ближайший друг — Вешнев. Хозяйка кабинета, утомленная утренней поездкой в банк, сидела в кресле, сонно опустив тяжелые веки. Она слышала, как скрипнула дверь.

По шагам было понятно, что кто-то вошел, но она не шевельнулась и не открыла глаза, только серые губы еле заметно вздрогнули.

— Я слушаю тебя, Костя…

— Звонили из зимбабвийской фирмы «Континенталь» по поводу организации тура для нашего клиента из правительства… Они согласны помочь, копии контракта будут готовы к завтрашнему дню. Подтверждена договоренность с племенем макумба бебе о согласии принять гостя. Но возможна заминка с поставкой шестидесяти немецких танков «леопард». Может быть, заменим их нашими «Т-68»? Их можно пригнать из Египта, это будет не так дорого. Вряд ли клиент досконально разбирается в марках военных систем…

Голова еле заметно качнулась, одобряя решение, губы слегка шевельнулись.

— Что еще?

— Звонил еще один потенциальный клиент, некий Алексей Михайлович Парнов…

Тяжелые веки резко поднялись. Серые губы еще больше посерели, руки непроизвольно сжались.

— Что ему нужно?

— Просил обслужить свою жену, Кристину… Предварительные сведения: сорок восемь лет, женат, детей нет, владелец крупной фирмы канцпринадлежностей «Кенгуру», совладелец большой швейной фабрики в провинции и президент акционерного общества «Азотно-туковый завод». В связях с криминальным миром не замечен. Преуспевает. Баллотировался в депутаты Думы, но не прошел. Жена — бывшая манекенщица, не работает. Продолжить сбор сведений или мы откажем?

Желтоватые пальцы сомкнулись в замок, чтобы унять дрожь. Тонкие губы сжались еще плотнее. Тяжелое молчание повисло в воздухе.

Минута. Две. Три. Казалось, даже за окном притихли бурно радовавшиеся солнцу птицы.

— Продолжайте, — еле заметно дернулись губы. — Я подумаю.

— Понял, — кивнул Костя. — Вопросов нет.

Он поспешно вышел из комнаты, придержав за собой дверь, чтоб, не дай Бог, не хлопнула — очень уж тяжелая тишина царила в кабинете. Просто-таки могильная тишина.

Кристина была безумно рада идее своего супруга, готового на любые жертвы ради того, чтобы отдохнуть на время от своей возлюбленной. Она разузнала у приятельниц про те услуги, которые предоставляет фирма «Нескучный сад», и эти услуги привели ее в восторг.

— Нет, ты видел эту корову, Лидку Марушкину? — спрашивала она Алексея Михайловича, мечтательно болтая пушистой домашней тапкой, висевшей на большом пальце ноги.

— Нет, не видел, — откровенно отвечал муж, занятый приблизительными подсчетами, во что ему обойдется новая прихоть супруги.

— Ну, жена этого, такого… Помнишь? — настаивала Кристина.

— Кого?

— Так вот, эта сушеная крыса из агентства, Резник ее фамилия — ты не можешь представить, горбатая, страшная как смертный грех, да еще ни капли косметики на лице… Не понимаю, как она вообще живет с такой внешностью, я бы на ее месте давно удавилась… (Кристина искренне считала, что на свете должны наслаждаться жизнью только такие красивые особи, как она, а все остальные не имеют морального права на существование.) — Ужас! А еще директор фирмы… Интересно, у нее был когда-нибудь хоть один мужчина?..

— Ну и что эта Марушкина? — Парнов попытался направить разглагольствования супруги в первоначальное русло.

— Да не Марушкина, а Резник ее фамилия.

— Да нет, ты говорила, Марушкина, — настаивал муж.

— Я ни разу не сказала Марушкина, — с пол-оборота завелась Кристина. — Если бы ты хоть немного слушал меня, ты бы услышал, что я говорила именно про Резник. Слышишь, Резник — директор этой фирмы, и я с ней говорила!

Парнов счел благоразумным не обострять спор и мужественно затих, пожав плечами:

— Ну хорошо, хорошо. И что тебе сказал этот Резник?

— Резник — это женщина, — взвилась было Кристина, но тут в ее голове щелкнул какой-то переключатель, и она продолжала: — Ты не можешь себе представить — из этой крашеной воблы с носом Буратино там сделали актрису! Я имею в виду Марушкину. Муж этой Марушкиной обратился в «Нескучный сад», и там из его жены сделали сначала фотомодель, а потом актрису. Ты представляешь?! Теперь у этой образины берут интервью и делают из нее кинозвезду! Это с ее-то внешностью! А ты представляешь, что они смогут сделать из меня, с моими данными!

— И что?

— Да я… Да из меня… — Кристина мечтательно зажмурилась, ее густо накрашенные губы развела в стороны сладкая улыбка. — Да я всех затмю своей красотой. Кстати, затмю — можно так говорить? Все будут у меня валяться в ногах! Да я…

— Если ты всех затмишь по разумной цене, — холодно резюмировал Парнов, — я согласен…

Из трюма Андрея и Сашу вытащили, когда часы стали отсчитывать вторые сутки их заключения. Беглецы уже порядком одурели от жажды и адской жары, перед их глазами расплывались оранжевые концентрические круги. От раскаленного корпуса корабля волнами распространялся сухой жар, лица обитателей трюма в темноте масляно блестели, распухший шершавый язык еле помещался во рту. Андрей время от времени почти терял сознание, проваливаясь в липкую черную бездну, но Саша кое-как держался. Изредка он толкал в бок приятеля, когда замечал, что тот начинал обморочно закатывать глаза.

Их нашел матрос, за каким-то чертом спустившийся в трюм, — наверное, проверял, на месте ли его контрабанда, спрятанная между деревянными ящиками. Наступив в темноте на ногу Андрея, он испуганно отскочил, что-то пробормотав на незнакомом гортанном языке, и тут же по стенам и ящикам испуганно запрыгал желтый свет тусклого фонарика. Наконец желтое пятно застыло на одном месте, слепя привыкшие к мраку глаза. Андрей понял — они обнаружены.

Матрос был горбоносый, кудрявый, черный и до отвращения суетливый. Через пять минут на палубе, залитой прохладой морского соленого воздуха и света, друзей обшарили густо поросшие волосом опытные руки. Восемьсот долларов, заработанные с риском для жизни при ограблении банка, мгновенно перекочевали в чужой карман.

Андрей, мучительно щурясь на свету, огляделся. Их окружали смуглые лица, жизнерадостно скалившиеся белые зубы. Лилась гортанная быстрая речь, чьи-то руки жадно ощупывали одежду. Мешок с карбованцами был бесцеремонно вырван из рук пленников, и на палубу полетели бледные бумажки. Крепкий соленый ветер вздымал их и горстями швырял за борт. Матросы смеялись, весело тормоша пленников.

— Пить, — попросил Андрей и пальцем показал на свой разинутый рот. — Вода, вода… Пить…

Его, кажется, поняли, и жирный человечек в синей робе, торопливо семеня короткими ножками, принес целое ведро пропахшей железом воды, по поверхности которой радужной пленкой расплывались масляные пятна. Эта вонючая жидкость показалась истомленным жаждой пленникам самой вкусной водой в мире…

Два дня пленники сидели на воде и хлебе и настороженно прислушивались к звукам, доносившимся с палубы.

К вечеру следующего дня шум беготни на палубе стал громче, снаружи доносились оживленные переговоры экипажа, возбужденные выкрики, хохот. Потом раздался скрежет, о борт судна ударилось что-то железное, и «Санта-Лючия», резко вздрогнув, замерла, заглушив моторы.

— Вошли в порт, — пробормотал Сашка, внимательно прислушиваясь. — Сейчас самое время действовать.