Михаил начал сигналить. Но на пароходе, видимо, не заметили лодку, попавшую в беду.

— Ничего не получается, — сокрушенно сказал он Лене.

— Что же будет? — спросила она.

— Будем надеяться на крепость лодки. Я уверен, волны нас прибьют к берегу.

— А берег далеко?

Михаил посмотрел на компас.

— Нас несет в северном направлении, — неопределенно ответил он. — Ты не боишься?

— Нет.

Щербаков с благодарностью взглянул на Лену.

— Иди, отдохни, — сказал он. — И ты, Павел!.. Утро, говорят, вечера мудренее.

— Я побуду с тобой, мне не хочется еще спать. А вы, Павел, ложитесь.

Все-таки Михаил уговорил жену пойти прилечь. Щербаков остался на вахте.

Медленно тянулось время. Глубокой ночью поднялся Павел. Он хотел сменить Михаила на вахте.

— Нет, Павел, все равно я не усну...

Ветер как будто ослабел. Но расходившееся море не угомонилось, хотя качать стало чуть-чуть меньше. Воспользовавшись этим, Щербаков сдвинул верх лодки и, пробравшись на корму, стал внимательно разглядывать выхлопную трубу. Молодой Полынов находился рядом, на самой корме, готовый каждую секунду прийти Михаилу на помощь. Так и есть, трубу согнуло. Может быть, мотор перестал работать по другой причине, но Михаил решил попробовать. Он выпрямил трубу и возвратился к рулевому управлению. Несколько раз повернул вставную ручку и, о счастье! мотор заработал, лодку резко рвануло вперед, и она понеслась, разрезая волны. Довольно долго Михаил еще копошился в моторе, а когда поднял голову и взглянул на корму, сразу заметил отсутствие Павла. Что случилось? Где он?

— Павел! — крикнул Щербаков.

Никто не отозвался.

Тогда он торопливо выключил мотор, стал оглядываться вокруг, не обращая внимания на водяные языки, хлеставшие его высунувшееся наружу тело. Воронья ночь скрывала все. Только водяные валы, подобно гигантским качелям, кидали лодку из стороны в сторону.

— Павел! — снова и снова раздавался отчаянный крик. — Павел!..

Проснулись остальные.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила Лена.

— С Павлом... несчастье...

Лица Нины и Владимира, бледные от мучительной качки, стали совсем белыми. Все хором, что было силы, принялись звать молодого Полынова. Никто не отвечал. А волны с прежним упорством захлестывали лодку...

Павел, видимо, плавает поблизости, унесенный волнами от лодки. Надо что-то делать, но что? Завести мотор и искать? Но в темноте можно просто проскочить мимо него и не заметить. Ожидать на месте? Волны сносят лодку в сторону... А далеко ли отнесло Павла с того момента, когда так неожиданно заработал мотор? Лодка медленно кружила по воде.

На горизонте показалась черная точка, которая с каждой минутой увеличивалась.

Оказалось, что это пузатый буксир, крепкой, стальной грудью разрезавший взлохмаченное море. Они принялись подавать сигналы, и на буксире их, к счастью, заметили. Судно изменило маршрут и направилось к лодке.

Мы не станем описывать встречу и рассказ Щербакова о случившемся. Скажем только, что рация буксира передала во все ближайшие на побережье населенные пункты сообщение о несчастном случае, приблизительно указало место, где оно произошло, и около десятка спасательных лодок и катеров немедленно вышли на помощь.

Оказалось, что ветер и волны за ночь отнесли моторную лодку к северо-восточному побережью.

Поиски продолжались весь день. Но Полынова не нашли.

Поздно вечером наши путешественники, усталые, измученные, приплыли к пристани поселка Переборы, откуда начинается старое русло Волги.

Несмотря на все пережитое и страшную усталость, никто из четверых не мог уснуть. Нина плакала. Забившись в угол лодки, она беззвучно рыдала. Лена, похудевшая, осунувшаяся, неподвижно сидела на корме. Владимир возился с мотором, но его подавленный вид красноречиво говорил о том, что мысли его заняты другим. А Михаил ходил по берегу.

Трудно поверить в гибель близкого, дорогого человека, когда еще вчера он был рядом с тобой, ты видел его лицо, глаза, разговаривал с ним. Посланные на поиски суда возвратились ни с чем. Что делать? Возвращаться в Москву? Продолжать плавание? Но Михаил уже не находил в себе для этого сил. Но страшнее всего был вопрос: как сообщить о несчастье отцу — старому Полынову? Дать телеграмму? Нет, нет, только не это. Чувствуя на себе особую ответственность, Щербаков перебирал в уме всевозможные решения, но ни на одном не мог остановиться.

А время шло. Никто друг с другом почти не разговаривал, ожидая решающего слова Михаила. Владимир по-прежнему занимался мотором. Предположение Щербакова оказалось правильным: засорилась выхлопная труба. Когда ее прочистили, Михаил предложил спуститься по Волге до города Щербакова. Это было недалеко, и через час друзья были там. Поручив Лене заняться хозяйственными делами, Щербаков отправился на междугородную телефонную станцию.

Директора завода он застал в кабинете.

Тот обрадовался:

— А-а, Щербаков, здравствуй... Ну, как идут дела?

— Большое несчастье, Дмитрий Николаевич.

— Что такое?

— Полынов исчез.

— Исчез? Куда?

Последовала долгая пауза, потом раздался гневный голос:

— Да вы что там, мальчишки?.. Да вы там друг друга растеряете... Немедленно возвращайтесь в Москву...

Он еще долго шумел, потом спросил:

— Как же это случилось?

Щербаков подробно все рассказал...

— Да-а, — протянул тот. — Не знаю, как сообщить отцу... Его надо подготовить. Кто из близких у него есть здесь?

Щербаков на несколько секунд задумался.

— Директор лаборатории, там, где моя теща работает... Петр Николаевич Крюков.

— Знаю... И сам съезжу... Позвони сегодня вечером ко мне догмой — Д-0-43-24.

С тяжелым сердцем Михаил повесил трубку.

К вечеру они все явились на междугородную телефонную станцию.

Когда их соединили, у трубки оказался Дмитрий Николаевич. Видимо, он ожидал звонка. Неожиданно сообщил.

— Полынова в Москве нет... Он улетел за границу.

— Надолго?

— Не знаю...

— Адрес его известен?

— Ну, туда сообщать не надо...

— Нам возвращаться?

Последовала долгая пауза.

— Как работает мотор?

Нормально... Есть кое-какие неполадки, выхлопную трубу надо будет поставить ниже, а так все хорошо.

— Испытание можете продолжить?

— Попытаемся.

— В Москве тебе делать сейчас нечего... Пройдите 100—150 ходовых часов и возвращайтесь... Чаще звони мне.

— Хорошо...

На следующее утро, едва рассвело, моторная лодка с надписью на борту «А. И. Полынов» покинула пустынную набережную и двинулась дальше, вниз по реке...

К полудню на правом берегу показался древний город Ярославль.

Когда лодка проплывала пассажирскую пристань (Михаил решил здесь не останавливаться), на дебаркадере какой-то человек в морской форме зычно крикнул в рупор:

— Эй, на «Полынове!» Причаливайте сюда! Для вас телеграмма...

Говорят, что беда редко приходит одна. Вслед за несчастьем с Павлом в заграничных газетах появились сенсационные заметки о загадочном исчезновении старого Полынова. Бульварная пресса раздувала этот факт на все лады, уверяя, что «маститый русский ученый», как они именовали Александра Ивановича, убежал от советского режима и прячется, опасаясь мести чекистов. Более солидная печать пока воздерживалась от комментариев, но подробно писала о прошлом Полынова, намекая, что человек этот старой закваски, меньше года назад вышел из ущелья на Памире, где он в уединении прожил около сорока лет.

Наши газеты, до выяснения всех обстоятельств, пока ничего не сообщали. Но правительство приняло энергичные меры для розыска советского гражданина. Был заявлен решительный протест государству, где самолет, на котором летел Александр Иванович, совершил непродолжительную остановку, прежде чем лететь через Атлантический океан. Именно там старый врач исчез. Советскому представителю было поручено отправиться туда и наблюдать за ходом розысков.