— Нет... Я оплачу их стоимость.

— Но почему?.. Вам они не нужны, а там прошло мое детство, на земле своих отцов я хочу провести остаток отпущенных мне лет, — проговорил седовласый сентиментально.

— Не правда... Это не ваша земля и не земля ваших отцов... Вы отняли ее у законных владельцев.

— Ах, вот что... Коммунистическая пропаганда уже успела отравить вас.

Лицо его преобразилось, старческая немощь слетела с него.

— Ну так вот... Вы не выйдете отсюда до тех пор, пока не возвратите мне копи.

— Нет, — решительно проговорил Полынов.

То, что враг приподнял забрало и раскрыл свои карты, не испугало, а обрадовало его. Теперь, по крайней мере, он знает, чего от него требуют.

«Профессор», видимо, тоже обдумывал свои дальнейшие ходы и решил с кем-то посоветоваться. Он не стал больше ни на чем настаивать, лицо его стало любезным.

— Так, может, все-таки пообедаем? Прошу вас, пройдемте в столовую...

Полынов опустился в кресло, язвительно ответил:

— Благодарю... Но можете не беспокоиться.

И добавил почти равнодушно, как будто речь шла не о нем.

— Я не стану есть до тех пор, пока вы меня не выпустите отсюда.

— Это неразумно... Но не смею настаивать.

Томительно прошел день, особенно ночь. В доме царила мертвая тишина. Александр Иванович долго ходил из угла в угол, пока обессиленный не свалился на диван.

На второй день продолжались переговоры, которые однако ни к чему не привели. Александр Иванович ожидал насилия и мысленно подготовился к ним.

Но «профессор» ничего себе не позволял, хотя чувствовалось, что он с трудом сдерживает себя. К Полынову приставили дюжего краснолицего детину, которого Александр Иванович мысленно прозвал «тюремщиком».

Первые муки голода прошли, и Полынову даже казалось, что он не хочет есть.

На третий день «тюремщик» зло швырнул на письменный стол кучу газет.

— Все равно возвратиться в Россию вам нельзя... Вас расстреляют, как бешеную собаку... Читайте...

Он ткнул пальцем в какую-то статью:

— Вам перевести?

Полынов не ответил, взял в руки газету. То, что он понял из статьи, огорчило его... В ней говорилось о бегстве старого врача из-под ига большевизма... Он невольно подумал о сыне, друзьях... Это может доставить им огорчение, хотя он был уверен, что они ни за что не поверят в такое...

Теперь «тюремщик» аккуратно каждое утро доставлял газеты. Полынов с ним почти не разговаривал, хотя тот неоднократно повторял, убирая нетронутую еду:

— Долго еще будет это продолжаться?

А однажды не вытерпел и ударил старого врача по лицу.

Александр Иванович теперь его ненавидел, как никогда и никого еще в жизни. Как-то утром, когда тот вошел, он собрал свои слабеющие силы и швырнул в красное, нахальное лицо хрустальный подсвечник.

«Тюремщик» взревел, бросился на Полынова и долго бил обессиленное, несопротивляющееся тело.

На пятый день «профессор» застал Александра Ивановича с газетой в руках, блаженно улыбающегося. Щеки его ввалились, поблекли, но глаза весело смеялись.

Александр Иванович протянул «профессору» газету, тихим голосом сказал:

— Нате, читайте теперь вы...

Крупные заголовки, через всю страницу, кричали:

— Вам нужны алмазные копи?.. Пожалуйста... Я их вам дарю, — издевательски проговорил Полынов.

Сделав над собой усилие, он поднялся, направился к письменному столу. Но, не дойдя до него, повалился на пол и потерял сознание...

Александр Иванович не слышал, как буквально в то же мгновение в железную дверь ограды забарабанили, и в комнату вбежал краснолицый:

— Полиция! — предупредил он...

Стук усилился. Находившиеся в комнате, не обращая внимания на распростертое тело, выскочили в сад и, приподняв хорошо замаскированный люк потайного хода, скрылись...

Вслед за Щербаковым Павел решил взглянуть на выхлопную трубу. Он наклонился слишком далеко и резким движением лодки его выбросило вперед в бурлящие всклокоченные волны.

Вода захлестнула его, но через мгновение вытолкнула наружу.

Впервые в жизни Павел имел дело с волнами. Они часто накрывали его с головой, но он не растерялся. Преодолев чувство страха, Павел начал приноравливаться к грозным валам, стараясь держаться на их гребне.

Непроглядная тьма окутывала его. Сначала до него еще доносился рокот мотора, и где-то впереди мелькал светлый огонек... Но потом все исчезло, он остался один.

Первое время он лишь держался на волнах, покачиваясь на них, как на качелях. Затем, неторопливо работая руками, поплыл, как ему думалось, в сторону, куда скрылась лодка. Но это ему только казалось. Потеряв ориентир, он вскоре свернул в сторону и стал удаляться от лодки.

Когда Павел понял, что догнать друзей, видимо, не удастся, решил, что надо сохранять силы, и тогда позволил волнам нести себя, куда им вздумается.

Ветер и небольшое течение уносили его все дальше и дальше.

Однако усталости Павел не чувствовал. Сказалась прекрасная физическая подготовка. Натренированные с детства мускулы, хорошо развитая грудная клетка, спокойствие позволили ему удержаться на воде всю ночь.

Только когда посветлело и глаза пловца стали различать низкое, сумрачное небо, Павел начал испытывать гнетущую тяжесть в ногах. Его тянуло ко дну.

Но тут он увидел впереди себя темную полоску земли.

Берег приближался медленно. Стало совсем светло. Полынов продолжал плыть, пока, наконец, не ощутил под ногами почву. Шатаясь, с трудом волоча ноги, он выполз на мокрый песок и свалился у кромки воды, не в силах ступить дальше ни шагу.

Так он пролежал довольно долго, ни о чем не думая и не обращая внимания на пенистые языки волн, лизавшие его ноги. Потом поднялся и, чувствуя слабость во всем теле, перешел на траву.

Берег был пустынен. Высокие сосны нескончаемой изгородью тянулись вблизи воды. Море глухо рокотало.

Почувствовав себя лучше, Павел разделся, выжал одежду и разложил ее сушить. А сам, утомленный пережитым, прилег рядом в густой траве и, несмотря на пронизывающий холод, крепко уснул.

Спал он, видимо, долго, потому что, когда открыл глаза, начало уже вечереть. Очень хотелось есть. Павел думал о друзьях: теперь они будут беспокоиться о нем, волноваться за его судьбу.

Одежда просохла, он оделся и, не зная, куда идти, решил двинуться вдоль берега. Он знал только одно: надо найти людей. Не прошло и года с тех пор, как после многих лет жизни с отцом в ущелье, молодой Полынов оказался в обществе. Но и за этот короткий срок он понял, как хорошо, когда тебя окружают люди, готовые прийти на помощь.

Павел шел до глубокой темноты, а потом выбрал удобное место для ночлега и, усталый, уснул.

Утро встретило его солнечным теплом. Тучи рассеялись, море успокоилось, и Павел, прежде чем отправиться дальше, решил выкупаться.

Прохладная вода хорошо освежила его. Он еще не вышел на берег, как из-за небольшого мыска вывернул быстроходный катер. На его борту заметили купающегося и направились к нему. Рослый обветренный моряк окликнул Полынова:

— Эй, парень, тут к берегу утопленника не прибивало?

— Нет, — ответил Павел, по колено стоя в воде.

— Нигде его нет, ни живого, ни мертвого, — сокрушенно проговорил моряк и добавил, восхищенно оглядывая крупную мускулистую фигуру молодого Полынова: — Молодец! Купаешься в любую погоду, правильно... Ну, будь здоров.

И прежде чем Павел успел что-нибудь ответить, мотор взревел, и катер стал быстро удаляться от берега. Павел замахал руками, но на катере, видимо, решили, что парень просто шлет прощальный привет, и не остановились.

Снова оказавшись один, Павел решил идти дальше. В полдень лес поредел, и взгляду Полынова открылась деревня с домами под железной кровлей. Это был колхоз имени Ленина. Нужно ли говорить, что Павла встретили здесь гостеприимно, накормили и напоили, и в тот же вечер председатель артели на колхозном баркасе лично доставил Полынова в морской городок Пошехонье — Володарск.