Не зная, что делать, Каролина готова была расплакаться. Вот оно, наказание за безрассудство. Зачем нужно было ехать так поздно, да еще одной? Ведь тут можно и замерзнуть. А волки?.. Их, говорят, в России много.

Страх — плохой советчик. Каролина упрямо жгла бензин, пытаясь выбраться, хотя отлично понимала, что это невозможно.

В посольстве упорно твердили, что за каждым из них следит НКВД. Ох, если бы это было так. Тогда бы следом кто-нибудь появился.

Но сколько Каролина ни прислушивалась, кругом не было ни души. Только шумели могучие деревья да заунывно повизгивал ветер.

Выключив мотор, молодая женщина, обессиленная, поникла на сиденье. Шло время, следовало что-то предпринять.

Наконец, Каролина решилась. Оставаться в машине — значит замерзнуть. Надо немедленно отправляться пешком. Где-нибудь должны же жить люди.

Наклонившись вправо, чтобы открыть дверку, Каролина вдруг увидела страшное черное лицо. При неясном мерцании зимней ночи оно прижалось прямо к стеклу, похожее на лицо призрака.

Вскрикнув от страха, Каролина выскочила из машины с другой стороны и побежала.

Какие-то неясные гортанные звуки понеслись ей вдогонку. Но она ничего не слышала и ничего не видела, а только бежала. Страх удесятерил ее силы. Несколько раз она наталкивалась на деревья, падала в пушистый снег. Поднявшись, снова мчалась неизвестно куда.

Неожиданно ей показалось, что она бежит по мосту. Да, да, вот и деревянные перила. Она вспомнила, что сразу за ним начинается подъем, а дальше пойдут первые строения поселка. Так оно и есть. Теперь уже совсем близко. Правда, нигде не видно света, но это неважно. Сейчас будет поворот, а первая дача справа как раз та, которая нужна Каролине.

Добежав до нее, молодая женщина остановилась и со страхом оглянулась назад. Нет, как будто никого нет. Страшный призрак исчез. С трудом отдышавшись, Каролина толкнулась в калитку. Та оказалась незапертой. Бегом бросилась к дому, черневшему в глубине двора.

Поднявшись на крыльцо, Каролина постучала щеколдой.

Никто не ответил.

Случайно толкнула дверь, и та открылась. Пройдя веранду, вошла в комнату. Было темно и тихо. В нерешительности остановилась.

Поняв, что в доме никого нет, Каролина подалась назад. Оказаться одной в чужой квартире не особенно приятно.

Но прежде следовало согреться. Она чертовски замерзла, а в доме было тепло.

Пугала лишь темнота. Нужно было найти выключатель. Каролина наощупь принялась обшаривать стены, медленно продвигаясь вперед.

Вдруг Каролина услышала тихий стон.

— Кто здесь? — громко вскрикнула она. Нервы ее находились на пределе.

Если бы в ответ раздался рев разъяренного зверя, было бы, пожалуй, легче, чем это гробовое молчание. Куда она попала, может быть, это совсем не та дача? Что тут происходит? Ведь она ясно слышала стон. Вот он повторился.

Первой ее мыслью было бежать. Но, выскочив на веранду, Каролина остановилась. На стене, рядом с вешалкой, она увидела темную кнопку. Тогда, не раздумывая, молодая женщина решительно шагнула обратно, нажала ее.

В этот же вечер в одной из комнат посольства, где поселился Таупман, за круглым столиком, уставленным пузатыми бутылками, удобно расположились старые школьные товарищи.

— Слушай, Митчел, куда исчез твой Кревкер? — маленькими глотками отпивая виски, спросил корреспондент.

— Уехал на родину Полынова выяснять его родословную.

— Не забудь, что я должен первым передать материал в газету.

— Передашь... в свое время.

— Кстати, я так и не пойму, что привело тебя сюда. По-моему, довольно часто наши дорогие соотечественники разыскивают по делу о наследстве своих далеких родственников — советских подданных. Конечно, неприятно, что русским достаются наши доллары... Но что поделаешь?

Таупман словно пропустил эту реплику мимо ушей. Колечки сизого дыма кружились над его головой.

— Что же ты молчишь?

— Доллары, черт с ними, — неожиданно проговорил тот. — Дело тут посерьезнее. Ты умеешь хранить государственные тайны?

— Гм... Разумеется...

— Имей в виду, об этом не знает даже Хейвуд. Между прочим, его песенка спета.

— Жаль... Неплохой старикан и пользуется здесь уважением.

— Да, для русских он удобен.

— Он удобен и для нас, потому что верно судит о вещах. Для дипломата — это великое достоинство.

— Однако, насколько память мне не изменяет, ты регулярно сообщаешь в свою газету, что русские хотят войны.

Гарри поднялся, по-шутовски и вытянулся в струнку.

— Я солдат... Пишу то, что приказано.

Он грузно опустился, налил в стакан еще виски.

— Посол тоже должен понимать, чего хочет от него правительство. Воевать все равно придется.

— Ты полагаешь?

— Уверен... Мир слишком тесен. Где-нибудь мы столкнемся лбами... Будет ли это в Корее, во Вьетнаме, в Западном Берлине или в Африке, в конце концов, неважно. Но что столкнемся — обязательно. Значит, не надо быть дураками и ждать, когда коммунисты придут к власти еще в десятке государств. Ведь тогда нам будет труднее.

— Ты рассуждаешь весьма логично.

— Спасибо, — не заметив иронии, ответил Таупман. — Каждый здравомыслящий человек это понимает. Не зря русские твердят, что на смену капитализму придет коммунизм. Видимо, так и случится, если мы, спрятав голову, будем сидеть и ждать.

— А какая разница, что будет, если меня не будет? В конце концов, черт с вами, делайте, что хотите... Лично я твердо решил: как только запахнет порохом, брошу все и отправлюсь куда-нибудь к черту на кулички. Смерть от радиации, откровенно говоря, меня совсем не прельщает.

— А где ты надеешься уцелеть?

— Во всяком случае, на каком-нибудь острове проживу дольше и напишу книгу: «Последние дни земного шара». Зарою ее в землю и, когда вновь возродится человеческий род, возможно, ее найдут; тогда будущим ученикам не придется ломать голову, как нынешним, отчего погибла Атлантида... Но мы, кажется, отклонились от темы...

— Не совсем... Русский купец Сердюков оставил в наследство не только доллары, но и алмазные копи в Южной Африке, где, по некоторым данным, имеются залежи недавно открытого металла брамия, очень редкого в природе и представляющего значительно большую ценность, чем уран. Теперь ты понимаешь, почему так нежелательно, чтобы наследство досталось русскому подданному Полынову?

Гарри свистнул от удивления.

— Это сенсация... Газета не пожалеет для этого целой полосы.

— Слушай, Гарри, — серьезно проговорил Таупман, — если ты обмолвишься хоть словечком, можешь считать себя трупом.

— Тогда какого черта ты мне это рассказывал?

— Ты должен мне помочь.

— Я! Каким образом?

— В зависимости от обстоятельств. Предположим худшее. Полынов является законным наследником... Ты можешь встретиться с ним под видом алмазного бизнесмена и предложить продать копи. Сумма пусть тебя не смущает. Ты также положишь весьма солидный куш в карман.

— Вот это деловой разговор. За это я согласен с тобой выпить.

Они чокнулись. Таупман продолжал:

— Полагаю, что если Полынов даже посоветуется со своим правительством, возражений не последует. На черта русским копи где-то в Южной Африке, к тому же уже давно не разрабатываемые из-за отсутствия там алмазов. Только не увлекайся и торгуйся по-настоящему. Иначе это может вызвать подозрение, что очень нежелательно.

— Не беспокойся, торговаться я умею. Ни одного лишнего доллара он у меня не получит.

— Есть еще один вариант, — задумчиво проговорил Таупман. — Дочери Хейвуда пришелся по душе молодой Полынов. Если она его на себе женит — это будет отлично.

— Каролина!.. Я протестую.

— Ах, да, я слышал, ты в нее, кажется, влюблен.

— Каролину я не отдам.

— Ладно, Гарри, мы уже с тобой в таком возрасте, когда женщины не должны занимать слишком много места в нашей жизни. К тому же, надеюсь, ты умеешь ценить интересы государства...