Эту картину завершают ее воды - слегка матовые, глубокого голубого цвета, отражающие небо и в хмурую погоду придающие всей местности неземной вид.
Облик реки Санта-Мария на всем ее пути очарователен. Неповторимые по красоте пейзажи открываются взору за каждым ее изгибом по мере того, как она петляет меж высоких уступов, украшенных тропической растительностью, с огромными перистыми деревьями, увешанными гирляндами странных эпифитов. В вышине парят орлы, а внизу в лучах солнца мелькают попугаи. Ниже, при выходе на равнину, река обрамлена галереями высоких деревьев. Среди них много мексиканских кипарисов, которые в отличие от своих северных собратьев обладают раскидистой кроной с густой пышной хвоей. В долине, в нескольких километрах вниз по течению реки, есть место, где ее голубовато-молочные воды, непрестанно журча, проходят через пороги - беспорядочные нагромождения валунов - и попадают в большой водоем, окруженный деревьями, в листве которых устроили себе дома тысячи птиц, и среди них иволги в ярко-рыжем с черным наряде. В водоемах обитает множество огромных водяных географических черепах и столь же крупных мягкокожистых черепах. Те и другие кажутся необычайно дружелюбными, хотя последние могут очень больно укусить; если же вы спокойно плывете в воде, они обычно подплывают к вам и начинают слегка подталкивать вас.
Змеиный перевал
Пересекая Восточную Сьерра-Мадре в двухстах километрах южнее этого места, вы столкнетесь с совсем иной картиной. Направившись по великолепной автостраде из города Тамасунчале - называемого всеми, в том числе и самими мексиканцами «Томас-энд-Чарли», - который приютился в долине тропического облика на высоте всего двести метров, вы будете все время подниматься вверх, пока не достигнете деревни, называемой Ла-Кулебра («Змея»), прилепившейся на остром гребне хребта, шириной в одну-две сотни метров. Однако это еще не вершина хребта, так как дорога продолжает ползти вверх до седловины, имеющей высотную отметку свыше 2590 метров, и лишь затем спускается вниз до Джакала, расположенного на краю Центральной Месы на высоте 1322 метра. Здесь сьерры представляют скорее беспорядочное нагромождение гор, чем следующие один за другим хребты. Таким образом, совершив первое восхождение и начав спускаться, вы пройдете немного вниз, а затем будете подниматься вновь - и так не раз, пока, оказываясь все выше и выше, не достигнете перевала. Спуск по другую сторону горной цепи аналогичен подъему - короткие спуски прерываются еще более короткими подъемами, - однако все же он оканчивается на высоте около 1200 метров.
Вечнозеленая растительность вдоль вашего пути ближе к вершинам сменяется листопадными горными тропическими лесами, переходящими на высоте около 2100 метров в пояс карликового бука почти без примесей. Выше лес изреживается, деревья внезапно становятся низкорослыми и далеко отстоят друг от друга, появляются травы, а выше Ла-Кулебра на восточном склоне древесная растительность полностью исчезает. Здесь мы уже прошли через все высотные пояса, включая кустарники и саванны, и очутились среди горного криволесья. За вершиной на западных склонах мы проходим те же пояса, но в обратном порядке и затем вступаем в пояс парковых лесов с короткими травами, устилающими землю между разбросанными деревьями. Деревья здесь представлены сосной съедобной и другими видами сосен, а также можжевельником и кустарниковыми дубами. Спускаясь вниз, можно заметить, что они образуют густые насаждения в верхних частях пиков и хребтов, причем ближе к вершинам растут самые крупные сосны, можжевельник - внизу, а затем мы внезапно оказываемся среди аридных пространств Центральной Месы с кактусовой и сухой кустарниковой растительностью. Однако в результате деятельности человека эти обширные пространства сейчас в таком виде не сохранились.
Вы будете поражены, увидев на обращенных к востоку склонах обрабатываемые поля, порой поднимающиеся до самых вершин наиболее крутых пиков. Поверхность этих полей нередко почти вертикальна, и удивление вызывает не только то, каким образом люди, обрабатывающие эти поля, добираются до таких отдаленных высот, но и то, почему не происходит интенсивного смыва почвы в долины, лежащие внизу. Разгадку последнего явления можно найти в особенностях выпадения атмосферных осадков, характере горных пород и других факторах, вдаваться в которые мы не будем.
Южная Сьерра. Верхние части склонов заняты низкорослым горным кустарником; это царство горной тундры, выше поднимаются обнаженные скалы, увенчанные снежными шапками.
Для нас же особый интерес представляет тот факт, что, за исключением некоторых глубоких и крутостенных оврагов на северо-западных склонах этих гор, каждый клочок растительности, покрывающей их, на протяжении веков «сдирался» снова и снова. Поэтому нет ни малейшей надежды восстановить хотя бы примерный характер растительного покрова, существовавшего здесь до прихода человека. К тому же не следует забывать, что уже 20000 лет до нашей эры на Мексиканском нагорье жили древние люди, занимавшиеся производством орудий труда и резьбой по кости тогда, когда там еще царили слонообразные животные, а возможно, и десятки тысяч лет ранее.
Однако освоение этих гор не было одинаковым. Напротив, хотя сегодня на каждом континенте все еще сохранились обширные незаселенные территории, большая часть земной поверхности, от центральных районов современных пустынь до полярных тундр, не только служила местом жительства древних охотников на протяжении сотен тысяч лет, но и была изменена древними земледельцами. Даже охота и сбор ягод оказали определенное воздействие на природное равновесие, а скотоводство и земледелие могли нарушить его. Мексика, пожалуй, за исключением некоторых внутренних районов Западных Сьерр, - страна, обладавшая огромным населением в течение неисчислимых веков и претерпевшая значительные изменения климатических условий. Хотя человек не в силах изменить погоду, он может изменять климат в приземном слое атмосферы, уничтожая естественный растительный покров и тем самым вызывая эрозию, быстрый смыв, а в конце концов и образование пустынь, раскаляющихся под солнечными лучами так, что от поверхности поднимаются столбы горячего воздуха. Этот горячий воздух рассеивает лежащие ближе всего к земле облака. На протяжении всей геологической истории Земли на ней существовали пустыни, но человек сыграл немалую роль в их расширении или даже формировании многих из известных в настоящее время. В этом «преобразовании» природы в Старом Свете самым верным союзником человека была коза - во многих отношениях животное достойное, однако с непреодолимым пристрастием поедающее каждый клочок растительности.
В начале главы мы заметили, что Западные Сьерры зеркально отражают Восточные, за исключением маленького клина территории в юго-восточном углу последних, где высотный пояс вечнозеленых тропических лесов вдается на север из Центральной Америки. Это объясняется, во-первых, тем, что Южный кустарниковый пояс заходит далеко на юг на Центральном нагорье, «оконтуривая» западные склоны Восточных Снерр, поворачивая на запад и затем на север, чтобы «очертить» восточные склоны Западных Сьерр, где он «протискивается» через Аризону до западного чапарраля Соноры. За этими зарослями кустарников и выше их горные дубовые леса образуют широкий пояс, который почти кольцом охватывает нагорье и достигает Соноры.
Западная Сьерра-Мадре - обширная, поистине неизведанная земля, покрытая множеством почти параллельных горных хребтов, следующих один за другим от Тихого океана до Центрального нагорья. Они протянулись от границы с Соединенными Штатами до долины Рио-Гранде-де-Сантьяго. По площади этот район превышает Техас, и тем не менее сегодня только одна дорога проходит по его западной окраине вдоль Тихоокеанского побережья и одна огибает его с востока по западному краю нагорья, следуя от Леона через Агуаскальентес, Дуранго и Чиуауа до Эль-Пасо. Лишь один путь проходит через это скопление хребтов - он ведет от Дуранго до Масатлана, - но мало кто, путешествуя, избирает его. Сам размер этого края непостижим для чужестранцев. Но еще удивительнее то, что никто из миллионов путешественников, проехавших за полвека на север или на юг по Тихоокеанскому побережью на поезде или на машине, не знает, что на расстоянии иногда не более шестнадцати километров в глубь страны можно оказаться в лесу под одним из высоченных деревьев, на ветвях которого расселись сотни две попугаев макао, видеть каньоны, перед величием которых меркнут каньоны Колорадо, или посетить деревни местных жителей, все еще пренебрегающих даже одеялами, купленными в магазинах.
