Мой сосед по дому более 20 лет прожил во Франции. Возвратившись в Сан-Паулу, Маркос не скрывал недовольства американским влиянием в его родном городе. Ему казалось, что оно проявляется во всем — в рекламе на английском языке, песнях, музыке, кинофильмах, разговорной речи, одежде с рисунками и непонятными надписями, которую любила носить бразильская молодежь. Я объяснял его странности тем, что он долго жил в стране, где американцев всегда воспринимали без особой симпатии. В Бразилии же к ним несколько иное отношение, как, впрочем, и к другим иностранцам. А особенно это заметно в Сан-Паулу, где собрались представители всех основных народов мира.

Видя, что Маркос страдает тоской по былым временам, я попытался убедить его в том, что изменения в жизни такого большого города за столь длительный срок — естественное явление. Когда он начинал вспоминать любимые бары, рестораны и магазины в центре Сан-Паулу, давно исчезнувшие под напором урбанизации, я объяснял ему, что их исчезновение и появление новых, более современных и комфортабельных, — свидетельство неудержимого прогресса. Но мне никак не удавалось убедить его в правоте своих слов. Наконец я нашел способ доказать ему, что не все так плохо в Сан-Паулу. В один из воскресных дней мы отправились на народную ярмарку на площади Республики. Там он увидел огромное количество изделий бразильских ремесленников, не утративших своих национальных традиций. Смог Маркос полакомиться и любимыми им в детстве пирожками с яблочной начинкой и натуральным соком из папайи, манго и других тропических фруктов.

Вскоре после нашей прогулки по центру города, проходя мимо одного из многочисленных ресторанов с иностранными названиями, я подумал, что, может быть, мой сосед прав, когда возмущается чрезмерным присутствием иностранного в нашей жизни. Поразмышляв на эту деликатную тему, я отбросил всякие сомнения и зашел в ближайший итальянский ресторан. А там при виде разнообразия блюд про себя подумал: как хорошо, что в этом городе такая широкая сеть заведений, где представитель любой нации может найти хорошо знакомую еду.

Рио-де-Жанейро давно стал излюбленным местом для иностранных туристов, приезжающих в Бразилию. Этого нельзя сказать о Сан-Паулу. Лишенный туристических красот, он знал в основном тех иностранцев, которые прибывали сюда с тем, чтобы обосноваться здесь навсегда. Теперь многое изменилось. В Сан-Паулу стали заглядывать и иностранные туристы, которым интересно взглянуть на самый быстро растущий город Бразилии, известный своим интернациональным духом. В роскошных гостиницах и ресторанах, на центральных улицах, в деловых центрах, банках, Промышленной конфедерации штата, на крупных фабриках и заводах все чаще появляются иностранные менеджеры, инженеры, бизнесмены, лекторы, консультанты, олицетворяющие новый тип делового человека. Они, как правило, не владеют португальским языком, говорят по-английски подчеркнуто громко с ярко выраженным американским акцентом. Бразильцы, изучавшие английский язык на курсах Британского института культуры, вряд ли смогут понять их речь.

Один мой знакомый, часто общавшийся по долгу службы с американскими менеджерами и инженерами, не переставал удивляться их странным привычкам. Они пунктуальны, откровенны до такой степени, что бразильцев их непосредственность коробит. Они приходят в ужас при виде бедности значительной части нашего населения и считают невероятным, что чувствительные и порядочные люди могут спокойно мириться с такой социальной несправедливостью. У них многому можно научиться, хотя очевидно, что американцы и бразильцы не только обладают разными культурными традициями, но и имеют мало общего во взглядах на жизнь.

Защищать национальное дело в такой стране, как Бразилия, во все времена было неблагодарным занятием. Кто не страдал патриотизмом, а напротив, подыгрывал чужим интересам, всегда находил множество влиятельных покровителей. Для них Бразилия — всего лишь риторическое понятие, о котором стоит вспоминать только во время выборов или первенства мира по футболу.

— В последнее десятилетие XX века бразильские государственные деятели сделали немало для того, чтобы зависимость Бразилии от зарубежья стала более осязаемой. Мощный импульс получила распродажа национальных компаний, когда-то бывших предметом гордости для бразильцев. Правительственный курс на денационализацию экономики заставил краснеть даже тех наших политиков, которые никогда не стеснялись своих прочных связей с международными интересами. В эпоху глобализации политические деятели, и раньше не отличавшиеся патриотическими чувствами, открыто заявляли о своих взглядах, ничего не опасаясь. В этом нет ничего удивительного, — говорил мой друг экономист А. Салес. — Колониальное прошлое не прошло бесследно для бразильского самосознания. В любом случае комично видеть, как люди, которых трудно заподозрить в патриотизме, пытались выступать в роли защитников национальных интересов.

То, что происходило в последние годы с экономикой страны, продолжал мой приятель, должно было вызвать больше беспокойства. Однако о своем неприятии приватизации крупных государственных компаний заявляли только откровенные патриоты, в то время как основная часть бразильцев скромно отмалчивалась. Их не тревожил тот факт, что крупные иностранные компании наращивали свое присутствие в Бразилии. Если в 1997 году среди 500 крупнейших фирм Бразилии 143 были иностранными, то в 1998 году их стало 170. Иностранный капитал доминирует в автомобильной, фармацевтической, электронной отраслях промышленности, в производстве компьютеров, пластиковых изделий, средств гигиены, продуктов питания. Рядового бразильца это мало трогает. Он этим не интересуется. А многие рассуждают так: без американцев и европейцев Бразилия не имела бы ни автомобилей, ни телевизоров, ни электронной техники. В этом, конечно, есть доля истины.

Процесс денационализации бразильской экономики развивался форсированными темпами, охватывая все новые сферы, в том числе и банковскую. Переход в руки иностранцев 25% акций бразильских банков встревожил местных финансистов. Они забили тревогу. Но на них не обратили особого внимания. Денационализации подвергся даже бразильский футбол, который оказался отданным на милость иностранных спонсоров.

Простой бразилец в своей неисчерпаемой наивности не может освободиться от мысли, что им управляют иностранцы. Конечно, это заблуждение, далекое от реальности. В эпоху глобализации само противопоставление национального иностранному — пережиток прошлого. Так думают многие в Бразилии.

— А как ты считаешь, глобализация во благо или во вред Бразилии? — спросил я А. Салеса.

— В Бразилии многие люди испытывают смущение перед лицом быстро происходящих перемен, вызванных всеобщим стремлением к миру без границ. Я лично нахожусь среди тех, кто задает себе вопрос: куда мы идем? Сама по себе идея более свободного передвижения капиталов, товаров, услуг из одной страны в другую вряд ли может вызвать возражение у любого здравомыслящего человека. Мы стали потреблять более качественные и дешевые товары, поступающие из-за рубежа. В этом нет ничего плохого.

— Они не всегда лучше бразильских товаров. Китайцы, например, заполонили наши магазины дешевой продукцией сомнительного качества. А русские машины «Лада», на которые в начале 90-х годов был большой спрос во многом из-за их дешевизны? Прошли два-три года, и бразильцы убедились в их невысоком качестве.

— В таких делах основная проблема заключается в том, чтобы не продвигаться слишком быстро по пути устранения протекционистских барьеров, без которых многие бразильские предприятия просто не выдержат конкуренции более сильных зарубежных производителей и разорятся. Кто от этого выиграет? Вряд ли бразильские предприятия смогут успешно противостоять наплыву дешевой иностранной продукции даже на внутреннем рынке. Поэтому многие предприниматели призывают правительство не торопиться с вхождением в глобализированный мир. Необходим период адаптации национальной промышленности к новым условиям.