В назначенный день я отправился в банкетный зал нашего дома, где должны были собраться члены кондоминиума. Мне очень хотелось увидеть в неформальной обстановке, с кем я живу в одном доме.

Дверь в зал была открыта. У входа стоял высокий мужчина средних лет. Это был синдик нашего кондоминиума. Звали его Фредерик Пинту.

— Входите. Ждем, пока соберется больше людей, чтобы начать собрание. — Он провел меня в просторный зал, где находилось человек пятьдесят, то есть примерно треть членов кондоминиума. Зал был обставлен современной мебелью, хотя было очевидно, что декоратор не отличался изысканным вкусом.

— Приступим к рассмотрению проекта нового устава, — сказала полная женщина, сидевшая за столом рядом с синдиком. — Его зачитает нам автор проекта доктор Пирес.

Надев роговые очки, он стал громко читать. Все спокойно слушали его, пока он не дошел до пункта, запрещающего хранить в квартирах воспламеняющиеся вещества.

Сидевший рядом со мной мужчина заерзал на стуле.

— Это очень своевременная идея, но формулировка не совсем точная, — робко подал он голос. — Предположим, что кто-нибудь принесет домой отравляющие вещества.

— О каких еще веществах вы говорите? — удивилась молодая женщина, сидевшая впереди меня.

— Я всего лишь хочу сказать, что кому-нибудь может прийти в голову такая сумасбродная идея.

— Но ведь это опасно.

— Это же я и говорю.

— Ну так в чем же дело?

— Представьте, что однажды кто-нибудь принесет отравляющие вещества, и они попадут в наш бассейн. Что будет с жильцами дома? Чтобы этого не случилось, в уставе нужно написать ясно: «Запрещается хранить на территории кондоминиума воспламеняющиеся и отравляющие вещества».

— Надо оставить, как было в тексте. В нашем кондоминиуме живут нормальные люди, — раздраженно настаивал автор устава.

— Я хочу сказать, что нельзя держать все эти вещества в квартире, — ответил мой сосед. Он был отставным полковником, поэтому лучше всех нас знал, какую опасность может таить хранение в жилом доме таких веществ.

Казалось, что до его сознания не доходили слова доктора Пиреса. И тогда послышался мужской голос:

— О чем мы тут спорим? Большой разницы между воспламеняющимися и отравляющими веществами нет, они одинаково опасны. Поэтому лучше запретить и то, и другое.

Доктор Пирес смутился, но не хотел сдаваться:

— Я знаю, что это так, но думаю, устав не следует перегружать военными терминами.

Чтобы вывести обсуждение из неожиданного тупика, синдик предложил распространить запрет и на ядовитые вещества. Никто против этого не стал возражать. Доктор Пирес продолжил чтение проекта устава, но его уже никто не слушал. Чувствовалось, что собрание всем уже надоело.

Один из жильцов предложил сразу после утверждения устава приступить к выборам синдика. Уже было поздно, и участникам собрания явно не терпелось разойтись по домам. Фредерик Пинту тщетно пытался поставить на обсуждение вопрос об исправлении недостатков в работе кондоминиума.

— Предлагаю избрать Фредерика Пинту на второй срок, — робко сказал мужчина, сидевший в углу и до сих пор не промолвивший ни одного слова.

Его поддержали несколько жильцов. Сидевшая за столом полная женщина предложила выдвинуть еще кого-нибудь.

— У нас демократия, — сказала она. — И вовсе не желая приуменьшить достоинства нашего уважаемого синдика, полагаю, что нам нужно выбирать из двух кандидатов путем тайного голосования.

— Нет в этом необходимости, — улыбнулся доктор Пирес. — Наш синдик прекрасно показал себя в прошлом году, и его кандидатура пользуется поддержкой большинства присутствующих. Все мы друг друга хорошо знаем, поэтому тайное голосование излишне. Можно решить все очень быстро поднятием рук.

Хотя других претендентов на пост синдика не было, пришлось проводить тайное голосование, ибо этого требовал устав кондоминиума. Полная женщина, сидевшая во главе стола, подготовила бюллетени и раздала их присутствующим.

Все члены кондоминиума воспользовались своим правом голоса. После подсчета бюллетеней Ф. Пинту был объявлен победителем. За него было подано большинство голосов. Несколько бюллетеней куда-то исчезли. Видимо, кто-то из жильцов не захотел голосовать за Ф. Пинту и, не имея другой альтернативы, просто спрятал их в карман. Воспользовавшись всеобщей суматохой, я выскользнул из зала, опасаясь, что начнется обсуждение еще какого-нибудь вопроса.

Мои опасения оказались не напрасными. В коридоре слышался громкий голос синдика, который все-таки настоял на том, чтобы зачитать отчет о работе правления кондоминиума: «За последний год мы добились улучшения качества питьевой воды, отремонтировали телевизионную антенну, установили по периметру электрический забор, удалось покончить с привычкой жильцов бросать мусор, бутылки и прочие предметы из окон во внутренний двор…»

До меня долетали обрывки фраз, и я невольно подумал, среди кого же я жил все эти годы и как бы я себя почувствовал, попади однажды бутылка мне в голову.

Вскоре после приезда в Бразилию я стал оформлять разрешение на постоянное проживание. Бразильские власти довольно снисходительно взирали на нарушения иностранцами своего правового статуса, но злоупотреблять их доверием не следовало. Служащий департамента по делам иностранцев федеральной полиции, посмотрев мой паспорт с визой, выданной бразильским вице-консулом в Риме, сказал, чтобы я заполнил анкету, написал заявление на имя министра юстиции и принес шесть фотографий. Сдав все документы, включая паспорт с визой, я стал ждать решения министра. В полиции мне выдали справку с фотографией о том, что мое обращение о выдаче вида на постоянное жительство находится на рассмотрении в министерстве юстиции. По этой справке, которая временно заменяла мой паспорт, я мог в течение полугода проживать в Бразилии.

Бюрократическая машина в Бразилии работает очень медленно. Мне пришлось продлевать срок действия этой справки, потому что шести месяцев чиновникам показалось недостаточно. Когда я, несколько обеспокоенный, обратился за советом к своему соседу — итальянцу, который прожил в Рио-де-Жанейро более десяти лет, он, похлопав меня по плечу, с ухмылкой сказал, чтобы я не беспокоился. «Все будет в порядке. Твой вопрос уже давно решен. Чиновники министерства специально держат твои документы под сукном, чтобы показать тебе, что важные вопросы в Бразилии так просто не решаются. Не пройдет и года, и тебе выдадут вид на жительство», — успокоил он меня.

Мой сосед оказался прав. Через десять месяцев служащий федеральной полиции выдал мне удостоверение личности с фотографией и отпечатком большого пальца правой руки. Этот документ давал мне право проживать на территории Бразилии, выезжать за ее пределы и возвращаться вновь. Тогда же чиновник полиции разъяснил правила получения бразильского гражданства. Для этого надо было прожить в Бразилии не менее десяти лет. Срок достаточно большой, чтобы в то время об этом не задуматься.

Прошло более десяти лет. Я не чувствовал себя иностранцем в этой гостеприимной стране. Однажды мой приятель, коренной бразилец, спросил, почему я не оформляю натурализацию. «Получив ее, ты будешь чувствовать себя полноправным гражданином. Сейчас же ты не можешь голосовать на выборах, избираться, работать в государственных учреждениях и школах», — уговаривал он меня. Собрав необходимые документы, я подал ходатайство на имя президента страны с просьбой предоставить мне бразильское гражданство. За это время с бюрократией в Бразилии не стало лучше, да и гражданство — это не вид на жительство. Через полтора года мне торжественно вручили документ, подтверждающий мою принадлежность к 115 млн. бразильских граждан.

Свидетельство о натурализации было подписано президентом республики и министром юстиции. Чтобы обменять удостоверение личности иностранца на удостоверение бразильского гражданина, мне нужно было представить свидетельство о натурализации в федеральную полицию.