Заняв министерский пост, Пеле попытался реформировать бразильский футбол. Суть этой реформы заключалась в том, чтобы превратить футбол в доходный бизнес, позволяющий профессиональным клубам существенно поправить свое финансовое положение. Эту цель преследовало также предоставление клубам возможности находить спонсоров в бразильских и зарубежных предпринимательских кругах. Для облегчения перехода футболистов в другие клубы по достижении ими 27 лет предполагалось отменить трансфер (право клуба на владение футболистом).

Предложенный Пеле закон был встречен в штыки дельцами от спорта, увидевшими в нем угрозу своим интересам. Они сделали все возможное, чтобы через своих людей в конгрессе выхолостить проект этой реформы. Пеле стали обвинять в том, что он преследует свои корыстные цели. Пеле отвечал критикам, что гордится сделанным для освобождения футболистов от унизительного положения, в котором они находились в лучшие годы своей карьеры. «Трансфер, — говорил он, — пережиток феодальных времен».

После принятия «закона Пеле» его фирма вела переговоры о заключении контракта о партнерстве между клубом «Васко да Гама» и одним американским банком в целях реконструкции его стадиона и строительства спортивного комплекса в Рио-де-Жанейро. Представляя интересы одной швейцарской компании, фирма «Пеле, Спортс/Маркетинг» договорилась о сотрудничестве швейцарцев с клубами «Сантос», «Палмейрас» и «Сан-Паулу» в решении их финансовых проблем. Парируя доводы своих оппонентов, Пеле отвечал, что другие фирмы так же успешно работали в этой области, опираясь на принятый при его непосредственном участии закон. Работа в правительстве не позволяла ему заниматься рекламным бизнесом. Приходилось отказываться от выгодных контрактов, когда требовалось его личное участие в рекламе. Однако Пеле об этом не сожалел. «Зато у меня была возможность работать в правительстве, которое пыталось понизить уровень бедности в Бразилии», — с гордостью говорил он.

Великий футболист любит повторять, что деньги никогда не имели для него первостепенного значения. Он неоднократно получал выгодные предложения играть за рубежом, но всегда отказывался от них, потому что в его время «играли из любви к футболке клуба». В США Пеле отправился на закате футбольной карьеры. Его привлекала идея популяризации футбола в этой стране, а также возможность заняться предпринимательской деятельностью. В 90-х годах состояние Пеле достигало 40 млн. долларов. Его бизнес включал в себя рекламное агентство, фирму по продаже автомобилей и строительную компанию. Пеле содержал офисы в Сантосе, Сан-Паулу, Рио-де-Жанейро и за рубежом. Ему часто приходилось уезжать надолго из дома. Это имело роковые последствия для его первого брака с Розой Шолби. Они прожили совместно двенадцать лет. В 1994 году Пеле женился на Ассирии Лемус.

В октябре 2000 года спортивная общественность отмечала 60-летие «атлета XX века». Этот титул был присужден ему в 1984 году по результатам опроса, проведенного французским журналом «Экип». Миф, созданный вокруг имени Пеле, будет существовать еще долго. Его международная известность с годами не поблекла, потому что Пеле — единственный в своем роде футболист и принадлежит он всему человечеству.

Один из моих преподавателей португальского языка, у которого я брал частные уроки, служил в министерстве культуры. Однажды у нас зашел разговор о том, насколько можно использовать газетные статьи в качестве учебных текстов. На мое удивление он предостерег от слишком доверчивого отношения к газетным статьям. «Не следует удивляться, но среди журналистов, даже имеющих университетское образование, немало таких, кто плохо знает португальскую грамматику», — предупредил он. Для большей наглядности он взял одну из ведущих бразильских газет и стал показывать грамматические ошибки. Особенно грешили обычные репортеры. Именитые журналисты, конечно, демонстрировали свое прекрасное владение языком. «Даже у нас в министерстве культуры, — продолжал сокрушаться он, — немало чиновников, не умеющих правильно писать на родном языке, хотя многие из них окончили университет».

И дело не только в качестве университетского образования. Вся беда в том, что бразильцы не любят читать. Еще 30–40 лет назад, когда неграмотность была довольно распространенным явлением, это можно было понять. Научить человека читать — это только первый шаг в приобщении к культуре. Сложнее выработать привычку читать. Такое впечатление, что прививается она очень медленно. Работая в книжном магазине, я долго не мог привыкнуть к тому, что покупатели заходили к нам довольно редко. Спросом пользовались только модные, нашумевшие книги да школьные учебники накануне очередного учебного года. Не случайно в Бразилии долгое время за счет своего литературного труда жили только два писателя — Жоржи Амаду[42] и Эрику Вериссиму[43]. И это в стране, население которой переступило 100-миллионный рубеж в середине XX века. В 90-х годах оно выросло до 170 млн. Но от этого мало что изменилось. Читающая публика стала более многочисленной, однако любовь к книге, как и раньше, оставалась далеко не самой характерной чертой бразильца. Бразильские студенты по-прежнему, как свидетельствуют социологические опросы, не очень расположены к чтению книг, газет и журналов. Две-три прочитанные за год книги, кроме обязательной учебной литературы, — и это большой успех.

Мой знакомый писатель Адалберто специализировался на написании кратких новелл о жизни современников, которые ему удавалось публиковать в журналах и газетах. Однажды мы разговорились на эту тему. Как мне показалось, он был чрезмерно придирчив и требовал слишком многого от школьников и студентов. Как-то одна приятельница обратилась к нему с просьбой научить ее дочь писать сочинения. Ему не хотелось заниматься преподавательской работой, однако после долгих уговоров он согласился дать несколько уроков девушке, которая уже два года училась на филологическом факультете университета.

Писателю хватило нескольких занятий, чтобы убедиться в отсутствии у дочери его приятельницы умения четко и грамотно излагать свои мысли на бумаге. Несколько смутившись, девушка призналась, что уже давно не брала в руки книгу, за исключением учебников. Она вообще не любила читать серьезные книги. Адалберто рассказал об этом своему другу — университетскому профессору. И в ответ услышал: «Для меня уже давно не новость, что наши студенты поверхностно владеют португальским языком. В их письменных работах много ошибок». Решив, что профессор слишком субъективно судит о студентах, он обратился к знакомому декану филологического факультета, надеясь услышать слова, которые могли бы рассеять его сомнения. Но и декан был так же категоричен: «Даже среди филологов часто встречаются студенты, которые не в ладах с португальской грамматикой». Такое же мнение ему высказывали и другие знакомые из университетской среды. Все, как будто сговорившись, твердили, что бразильский студент не умеет правильно и грамотно излагать свои мысли на бумаге.

Как-то у Адалберто состоялся разговор на эту же тему с преподавателем португальского языка и литературы одного частного университета.

— Вы бы посмотрели на некоторых студентов первого курса, — сказал ему преподаватель. — Среди них встречаются девушки и юноши, неспособные написать грамотно несколько предложений. Я прихожу в ужас от одной мысли, что эти люди в будущем пополнят ряды нашей интеллигенции. Что же тогда будет с нашей страной?

— Ничего особенного не произойдет, — попытался утешить его Адалберто. — Вряд ли они поднимутся в жизни высоко. Обычному инженеру не обязательно быть знатоком португальского языка.

В практической жизни ему не так часто приходится писать серьезные документы. Чтобы сделать карьеру, мало хорошо владеть португальским языком. Нужно иметь много других положительных качеств. К тому же, человек, сумевший подняться наверх, всегда найдет возможность совершенствоваться в португальском языке.