Сохранилось лишь темное предание о великом историке и страстное желание открыть его утерянные рукописи. Найти их было коммерчески выгодным делом. Понятно, почему этим делом занялся вечно нуждавшийся в деньгах Поджио.
В ноябре 1425 года Поджио из Рима сообщил Николли, что он надеется получить из Германии какое-то число старинных манускриптов, в том числе «несколько произведений Тацита». Рукописи предложил доставить какой-то монах, приятель Поджио.
Взволнованный Николли сразу же выразил согласие приобрести рукописи. Однако его понятному нетерпению пришлось выдержать большие испытания. Поджио явно затягивал дело, придумывая разные, более или менее правдоподобные, предлоги, чтобы оправдать отсрочку. Он сообщал, что не имеет самой рукописи Тацита, а лишь каталог рукописей одного немецкого монастыря, где среди других важных манускриптов, в том числе первой декады Тита Ливия (уже известных в это время), значится и том Корнелия Тацита. Монастырь был расположен в городке Герсфельде в Гессене. Поджио писал дальше, что монах нуждался в деньгах, но, будучи в Риме, он почему-то не посетил своего друга Поджио и тем самым лишил его возможности договориться о Таците. По настойчивой просьбе Николли Поджио послал ему Герсфельдский каталог, но в нем, к изумлению флорентийского издателя, не было никакого упоминания о Таците. А время все шло. Наконец 26 февраля 1429 года — через три с половиной года после первого письма — Поджио сообщает, что герсфельдский монах прибыл в Рим, но, увы, без драгоценной рукописи. Он, Поджио, выразил монаху крайнее неудовольствие, и тот, будучи зависимым от влиятельного чиновника папской курии, поспешно отправился обратно за Тацитом. Поскольку Герсфельдский монастырь нуждался в протекции Поджио, можно быть уверенным, что монах вскоре вернется с рукописью.
На этом корреспонденция о приобретении Тацита обрывается, так как летом 1429 года Поджио с Николли встретились в Тоскане и могли с глазу на глаз обговорить все интересовавшие их обстоятельства этого дела. Из переписки видно, что уже разнесшаяся весть о предстоявшем вскоре «открытии» Тацита была многими современниками встречена скептически. Раздраженный Поджио писал Николли: «Я знаю все песни, которые поются на этот счет, и откуда они берутся, так вот, когда прибудет Тацит, я нарочно возьму, да и припрячу его хорошенько от всех посторонних». Это был, конечно, странный способ прекратить «песни» — скорее, следовало бы представить рукопись для всеобщего обозрения и сообщить подробно историю ее приобретения.
Как бы то ни было, шесть последних книг «Анналов» и пять первых книг «Истории» Тацита, составляющих так называемый первый Медицейский список, появляются в руках Поджио, а потом — Николли, а вскоре копии разошлись по библиотекам князей и знати, ревностно собиравших произведения античных писателей.
Первый Медицейский список написан так называемым «ломбардским письмом». Кроме того, Поджио сообщал, что в его распоряжении есть еще одна рукопись Тацита, написанная более древним «каролингским» почерком. Однако эта рукопись по каким-то причинам не была опубликована Поджио.
Второй Медицейский список, составляющий первую часть «Анналов», написан «каролингским» письмом. Вторым он является только по времени «открытия». Он был обнаружен и опубликован через 80 лет после первого списка.
История его открытия такова. Опять на сцене появляется какой-то немецкий монах, принесший папе Льву X пять первых глав «Анналов». Монах привез рукопись из монастыря в Корвее и, когда обрадованный папа хотел назначить его издателем найденной рукописи, монах заявил, что он малограмотен. За рукопись папа заплатил монастырю огромные деньги. Единство стиля и манеры изложения не оставляют сомнения в том, что первые пять глав «Анналов» написаны тем же автором, что и последующие главы, а также «Истории».
В 1528 году в Лионе были найдены бронзовые доски с отрывками из речи императора Клавдия, тождественной его речи, приведенной у Тацита. Это, казалось бы, уже одно решало вопрос о подлинности.
Произведения Тацита служили предметом бесконечных споров. Противники монархического произвола постоянно опирались на обличение Тацитом тирании и преступлений римских императоров. Недаром Наполеон воевал с Тацитом как с живым врагом, заботился об опровержении «клеветы» великого римского историка. К вопросу об оценке Тацита примешивался знаменитый спор о подлинности того места в «Анналах», где говорится о Христе и преследовании христиан при императоре Нероне.
Противоречия у Тацита отмечали Вольтер и Пушкин. Большое число противоречий Тацита приводит известный французский историк второй половины XIX века Гастон Буассье. Л. Ошар, помимо подозрительных обстоятельств обнаружения рукописей Тацита, приводит длинный список мест в «Анналах» и «Истории», которые, по мнению французского исследователя, вряд ли могли быть написаны римлянином II в. Так, Тацит обнаруживает плохое знание географии римского государства и даже границей его в свое время считает только Красное море (комментаторы, желая расшифровать эту непонятную обмолвку текста, считают, что Тацит имел в виду Персидский залив). Ошар уличает Тацита в слабом знании морского и военного дела, что понятно у такого кабинетного ученого, каким был Поджио, но странно для аристократа и государственного деятеля Древнего Рима, который должен был получить военное воспитание.
С другой стороны, Ошар считает, что ему удалось обнаружить у Тацита места, обличающие, что они принадлежат перу автора-христианина или человека, жившего в XV в. Так, Тацит упоминает Лондон (Лондиний) середины I в. в качестве города «весьма людного вследствие обилия в нем купцов и товаров». Это вполне понятно у Поджио, побывавшего в английской столице в качестве секретаря епископа Генри Бофора, но очень странно звучит в устах римского историка начала второго столетия.
Рассказывая о парфянских междоусобицах в период правления императора Клавдия, Тацит упоминает о взятии «Ниневии, древнейшей столицы Ассирии». А между тем во времена Тацита вряд ли могли быть известны даже развалины разрушенной за много веков до этого ассирийской столицы. Зато такая обмолвка у Поджио легко объяснима. Поджио, конечно, отлично знал Ниневию по Библии и по сочинениям отцов церкви.
Подобных косвенных, более или менее правдоподобно выглядящих доводов в книге Ошара множество. Бронзовые плитки, открытые в Лионе, он считает подделкой, сфабрикованной уже после того, как был напечатан текст «Анналов». По мнению Ошара, Поджио подделал текст «Анналов» и «Истории». Подготовку к этому он вел давно — недаром обычно столь плодовитый, он в те годы почти ничего не писал. Зато он настойчиво просил Николли высылать ему то одного, то другого римского писателя. Текст Тацита, по мнению Ошара, был скомпилирован на основе произведений античных писателей Плутарха, Светония, Лиона Кассия. Второй же Медицейский список, который был подготовлен в дополнение к первому, Поджио не опубликовал при жизни, так как быстро пошел в гору, сделался канцлером Флоренции. Ему оказались уже ненужными прежние способы добывания денег. Все, что он писал, Поджио теперь стал выпускать под собственным именем. Второй список, написанный «каролингским» письмом, так и не увидел света вплоть до того, как через руки наследников Поджио он попал к тому лицу (или монастырю), от которого манускрипт получил папа Лев X.
Папа Лев X
Такова в общем версия Ошара. Она была встречена не возгласами негодования, а просто недоуменным пожатием плеч. Лаже сочувствовавший этой теории дореволюционный русский писатель, много занимавшийся древней историей, A. B. Амфитеатров, предложил компромиссную теорию: Поджио получил вместо целой рукописи Тацита крайне поврежденный экземпляр, чуть не изъеденную мышами труху, и, не желая упускать выгодного дела, стал при переписке «дополнять» по собственному разумению Тацитов текст своими вставками. А подделать рукописи такого писателя, как Тацит, добавлял Амфитеатров, так проникнуться взглядами, настроениями, даже предрассудками человека, жившего за тысячу с лишним лет, и так замечательно выразить его мысли и чувства — для этого нужен был сверхгений, какого еще не знала история литературы. Поджио же был очень талантливым литератором, но не более того. Теорию Росса и Ошара (а также последовавшего по их стопам в 1920 году в книге «„Германия“ Тацита и другие подделки» Лео Винера, а у нас, помимо Амфитеатрова, также H. A. Морозова) относят ныне к литературным курьезам. Вопреки уверениям Ошара, Боккаччо явно был знаком с «Анналами» еще за полвека до рождения Поджио. Новые исследования делают вероятным, что Боккаччо получил рукопись Тацита из монастыря в Монте-Кассино. По каким-то причинам, правда, Боккаччо хранил в строгой тайне, что имеет рукопись римского историка, скрывая это даже от своего друга Петрарки. Быть может, экземпляр Боккаччо попал к Николли каким-то неблаговидным путем — отсюда недомолвки в переписке Николли с Поджио. Если это так, то рукописи Тацита были таким образом спасены — ведь большая часть библиотеки Боккаччо погибла от пожара в конце XV в. Археология в наши дни не раз подтверждала данные Тацита. Так, археологические раскопки в Лондоне вскоре после второй мировой войны (ставшие возможными, так как многие здания в центре были разрушены германскими бомбами и еще не восстановлены) показывают, что город в римские времена был более крупным, чем думали прежде ученые. Или выясняется, что под Красным морем Тацит, вероятно, имел в виду Индийский океан, частями которого считал и нынешнее Красное море, и Персидский залив.
