Остальные четверо обвиняемых явно играли лишь второстепенную, сугубо подсобную роль в заговоре. Самюэль Блэнд Арнолд участвовал в заговоре, ставившем целью похищение Линкольна, но отказался одобрить план убийства, правда, не окончательно, а впредь до более удобного (по его мнению) времени, которое скоро должно было наступить. Все это было изложено в письме Арнолда от 27 марта на имя Бута, попавшем в руки властей. Арнолда не было в Вашингтоне с 21 марта по 17 апреля 1865 года. Доктор Самюэль Мадд обвинялся в том, что он участвовал в заговоре и был хорошо знаком с главными заговорщиками. Мадд владел несколькими рабами; одни соседи, кажется, не без основания, утверждали, что он сочувствовал южанам, другие это отрицали. Сам Мадд признавал знакомство с Бутом, но уверял, что не видел актера в Вашингтоне с ноября или декабря 1864 года. Из противоречивых показаний свидетелей обвинения и защиты явствует с очевидностью лишь то, что Мадд оказал медицинскую помощь Буту, бежавшему после убийства Линкольна из столицы. Ведь, выпрыгнув из ложи президента на сцену, убийца повредил ногу.
Осталось невыясненным до конца, знал ли Мадд, предоставив приют Буту, что он имеет дело с убийцей президента, поскольку официальное объявление о розыске актера подоспело лишь позднее. В целом поведение Мадда позволяет предполагать, что он был связан с подпольем южан, но власти либо не располагали точными доказательствами этого, либо не считали целесообразным предоставлять информацию, собранную северной контрразведкой. Интересно, что Д. Геролд, в своих показаниях старавшийся упоминать всех, кроме участников заговора, старательно обошел вопрос о помощи, оказанной Буту Маддом во время бегства из Вашингтона.
Невысокий ирландец Майкл О’Лафлин, бывший солдат Конфедерации, несомненно, был знаком с Бутом. О’Лафлин утверждал, что видел утром 14 апреля Бута, чтобы получить с того долг. Однако было доказано, что ирландец прибыл в Вашингтон, вызванный телеграммой Бута. Убийца, вероятно, использовал О’Лафлина для выполнения каких-то заданий, но каких именно, осталось неизвестным. Напротив, обвинение О’Лафлина в намерении в ночь с 13 на 14 апреля убить генерала Улиса Гранта осталось недоказанным. Вечером 13 апреля Грант был в гостях у военного министра Стентона, перед домом которого собралась толпа, приветствовавшая популярного полководца. Оркестр исполнял марш «Герой Аппоматокса» (место, где главная армия южан сдалась войскам Гранта). В половине десятого какой-то незнакомец постучался в дверь и сказал, что желает видеть Стентона. Сын министра Дэвид и майор К. Нокс не впустили посетителя, хотя тот уверял, что он адвокат, старый друг Стентона. Дэвид и майор заметили, что от незнакомца разило бренди, и это их окончательно укрепило в решимости указать пьянице на дверь. Через некоторое время незнакомец появился снова и объявил, что желает видеть Гранта. Его выпроводил за порог сержант Хэттер. Дэвид Стентон, Нокс и Хэттер были склонны считать, что этим пьяным незнакомцем был О’Лафлин, но все же не могли заявить об этом с полной уверенностью.
Однако, даже если это был обвиняемый, его поступок можно было объяснить и другими мотивами, кроме намерения убить Гранта. Стентон и Грант были знаменитостями, с которыми многие стремились перемолвиться хотя бы несколькими словечками. Интересно отметить, что неизвестный первоначально хотел увидеть Стентона — это не очень вязалось с намерением совершить покушение именно на Улиса Гранта. И главное, зашита представила двух собутыльников ирландца (в том числе одного морского офицера), составлявших ему компанию весь вечер 13 апреля. А на следующий день Грант уехал из столицы. Короче говоря, хотя О’Лафлин и был связан с заговорщиками, обвинение не смогло доказать его намерение совершить покушение на командующего американской армией.
И наконец последний из восьми подсудимых — Эдвард Спейнджлер. Рабочий сцены в театре Форда, он с охотой принимал на себя роль слуги Бута, который порой фамильярно беседовал с ним или пропускал вместе стакан вина, как с закадычным приятелем. Спейнджлер в числе других служащих сцены убирал ложу президента, и при этом некоторые слышали, как он отпускал злобные реплики по адресу Линкольна, который, мол, заслуживает быть застреленным за жертвы, которые по его вине принесены за время войны. Подозревали, что именно благодаря стараниям Спейнджлера замок в ложе президента оказался сломанным. По собственному признанию обвиняемого, сделанному во время предварительного следствия, Бут попросил его подержать лошадь. Но Спейнджлер должен был спешно идти на сцену для подготовки следующего акта. Он передал лошадь подсобному рабочему Джозефу Бэрроу, по прозвищу Джонни Земляной Орех. Когда Бут спасался бегством из театра, один из плотников, работавших на сцене, воскликнул: «Это был Бут!» Спейнджлер ударил его в лицо. Чья-то услужливая рука захлопнула дверь, ведущую со сцены, перед наиболее проворным из преследователей. Обвинение упоминало и о веревке длиной в 80 футов, найденной в мешке у Спейнджлера, однако неясно, какое она имела отношение к убийству президента. Все показания, собранные против Спейнджлера, не могли служить доказательством ничего другого, кроме его хороших отношений с Бутом, а тот имел много приятелей. Никто не видел Спейнджлера ломающим замок в ложе. Спейнджлер не мог одновременно ударить плотника и успеть захлопнуть дверь со сцены. Он, правда, дурно отзывался о президенте, но в этом были повинны даже многие политики, принадлежавшие к республиканской партии.
Итак, восемь обвиняемых. Все, за одним-двумя исключениями, в той или иной мере связаны с южной разведкой, а часть из них — активные ее агенты. Но в крайнем случае простые орудия чужих планов, как Льюис Пейн, а то и второстепенные помощники главных исполнителей. Ни одного из закулисных организаторов заговора.
Может быть, однако, процесс пролил свет на связи подсудимых, пусть они простые пешки в сложной игре, с подлинными заправилами, с вдохновителями и хозяевами организации? Ведь само обвинительное заключение предусматривало необходимость выяснения отношений между обвиняемыми и их сообщниками — Джефферсоном Девисом, южными диверсантами в Канаде и другими, оставшимися неизвестными лицами. Обвинение попыталось доказать причастность правительства и разведки разгромленной Конфедерации к заговору. Свидетелем обвинения выступил Ричард Монтгомери, разведчик, действовавший в Канаде. Монтгомери, правда, получал деньги и из Вашингтона, и из Ричмонда. Но он был северным агентом, проникшим (под именем Джеймса Томпсона) в секретную службу южан, которую снабжал ложной информацией и, напротив, с помощью которой знакомился с секретами Конфедерации, представлявшими большой интерес для вашингтонского правительства. Монтгомери заявил, что агент южан Джейкоб Томпсон летом 1864 года и в январе 1865 года при встречах с ним в Монреале говорил, что имеет людей, готовых устранить Линкольна, Стентона, Гранта и других лидеров Севера. Сам Томпсон одобрял этот план и лишь дожидался санкции Ричмонда на его осуществление. По словам Монтгомери, он неоднократно встречал в Канаде Пейна. Бут во второй половине 1864 года дважды ездил в Монреаль и совещался с лидерами Конфедерации.
Монтгомери, однако, заметил, что ему неизвестно, одобрил ли Джефферсон Девис планы Джейкоба Томпсона, хотя думает, что такое одобрение было получено.
Отметим тут мимоходом и другой момент. По крайней мере с января 1865 года военное министерство должно было из донесений Монтгомери знать о готовившемся покушении и принять необходимые меры предосторожности. Мы еще вернемся к рассмотрению того, как оно поступило в действительности.
Вторым важным свидетелем обвинения был Генри фон Штейнекер. По словам свидетеля, в 1863 году он пробрался на Юг и вступил в полк известного генерала Джексона Каменная Стена. Летом 1863 года, когда полк находился в Виргинии, в лагере появился Бут, обсуждавший с Джексоном планы убийства Линкольна. Другие свидетели приводили менее важные данные. Американский врач Джеймс Меррит, спешно прибывший за государственный счет из Канады, показал, что слышал разговоры агентов-южан о предстоящем убийстве президента и даже 10 апреля 1865 года сделал об этом соответствующее заявление мировому судье в Галте. (Канадские власти решительно опровергали это утверждение.) Сэндфорд Коновер, служивший в южной армии и потом сбежавший на Север, сообщил, что он встречался с рядом мятежных агентов и диверсантов. По словам Коновера, он слышал о плане убийства в феврале 1865 года. Остальные свидетели подтвердили все, о чем говорили Коновер, Меррит и Монтгомери. Еще больший вес и убедительность эти показания приобретали, поскольку были известны попытки южных агентов и их союзников «медноголовых» поднять восстание в Чикаго, организовать пожары в Нью-Йорке, распространять эпидемические болезни.
