– Ты, Прозор, эти тонкости витязю сам объяснишь, – ровным голосом продолжала Горислава. – Нам уже идти пора.

Волчар невольно дёрнул уголком рта и тут же замер вновь, но это прошло незамеченным для Тайных. Он был при памяти уже довольно долго, но притворялся беспамятным, сам не зная, почему – сыграть было занятно.

Он уже прекрасно понял, что главный здесь не Витязь и не Прозор, и даже не Щап. И уж конечно, не Колобок. Главная здесь – женщина. Горислава. Навряд ли это настоящее имя.

О том, что Тайные ушли, он понял по запаху, точнее по тому, что его не стало. Не стало запаха духов Гориславы, которые так же, как и её голос, напоминали Волчару что-то знакомое.

Кто ж она такая?

Однако было пора «просыпаться».

Волчар пошевелился, застонал – непритворно, от неложной головной боли.

Открыл глаза.

Чародей стоял в изголовье и странно глядел на него: с надеждой и неприязнью одновременно.

– Вставай, витязь, – обронил он. – Пора идти.

– Куда это? – возмутился Волчар, держась за виски. – М-м, больно-то как, двенадцать упырей.

– Как куда? Обратно. Там Зорянка нас, должно быть, потеряла уже. Она в мою горницу хоть и не заходит, а всё ж…

Волчар шёл вслед за чародеем по проходу, а голова напряжённо думала: кто же, кто? По обмолвке Витязя, помимо назвища Гориславы, он теперь знал ещё одну важную мелочь: меж родом Щапа и их волчьим родом что-то вроде кровной мести. Так найти Щапа легче, хоть и ненамного. Но попробуем…

Зоряны в горнице и впрямь не было. Чародей вновь сел за стол и кивнул Волчару:

– И ты сядь.

Витязь молча проглотил рвущуюся с языка колкость и сел прямь чародея.

– Слышал всё, небось?

Витязь смолчал.

– Говорить не хочешь… И хрен с тобой. Пойдёшь за мечом?

– Это что, мне нырять на дно Днепра? Хорошенькое дело… Перелобанить всю стражу и дружину Морского Царя и попросить у него: а верни-ка ты, дорогой, меч Святославль.

– Не валяй… самого себя, – бросил чародей холодно. – Ты прекрасно знаешь, что меч вовсе не на дне.

Волчар вытаращил глаза – этого он не слышал, придя в себя позже.

– Не на дне?

– Нет. Он где-то на Руси. Ты нам его и принесёшь.

– Почему именно я? Только не надо врать, будто его, опричь меня никто принести не сможет.

– Чего это именно врать?

Некрас в ответ только скривился.

– И как я его найду? – кисло спросил он. – Это ж ведь… пойди туда, не знаю – куда.

– Да ты привереда, – всё так же скрипуче и холодно сказал чародей. – То ему не по-нраву, что в омут нырять придётся, то не любо, что не надо… Не ной, витязь, я тебе науз дам, было ж сказано. Он тебе и покажет, где меч искать. А науз прямо сейчас и сделаем. Ну?

– Чего – ну? – окрысился Некрас. – Не запряг ещё.

– Согласен, говорю? – пояснил чародей, сам дивясь своему терпению.

Волчар думал.

– Принесёшь меч, – можешь Зоряну за себя брать, – вкрадчиво обронил Прозор.

Видел чародей – хочется волчонку, ох хочется попробовать, так ли крепки клыки, как у отца. А иного способа проверить нет.

Пальцы небось крестиками держит, – невольно подумал Некрас, криво усмехнулся и бросил:

– Дёшево дочь ценишь, чародей… Ладно. Принесу тебе меч!

– Руку дай, – велел Прозор немедленно. – Боль терпеть умеешь?

Вопрос был мало не оскорбителен: терпение и умение переносить боль – первое, чему учат будущих витязей. Но Волчар смолчал, только щекой дёрнул. И то добро.

Прозор кольнул Некраса в запястье остриём ножа. Струйка крови сбежала в чашу, ту самую, из которой Волчар пил вино, ту самую, в которой Пятеро смтрели память Волчара, ту самую, в которой чародей творил травяной настой.

– Это зачем? – осведомился витязь.

– Надо, – коротко ответил чародей.

Обманул ведь он и Волчара, и Тайных. Вовсе не обязательно было искать меч именно Волчару или Волчьему Хвосту. Достаточно было нескольких капель крови волчьего рода, давно связанного с мечом Святослава нерасторжимыми узами.

Всё было иначе. Пытался Прозор убить враз двух зайцев, поймать двух щук на одну блесну. А то и трёх. И опасного видока убрать подальше, и рук не замарать кровью княжьего дружинного витязя, и дочь от него избавить.

Понеже любил Прозор дочь странной любовью. И она его – тоже. Случайный плод случайной любви чародея и кривской деревенской ведьмы из окрестностей Полоцка, Зоряна никогда не знала матери, – ещё младенем сущим выкрал её Прозор из материнского дома. И больше он и сам никогда не слышал про эту ведьму. Зоряне правду рассказал, только когда она кровь первую обронила и в понёву вскочила. Погоревала дочь о матери, позлилась на отца, да стерпела, хоть и затаила обиду. С тех пор разное бывало – и ругались, и ссорились, а только от отца уйти Зоряна никуда не решалась. Да и куда идти – одной, в чужих-то землях? Отец был единым родным человеком, хоть и не особо добрым. И нелюдимом слыл, и на беседы девку отпускал с неохотой, и парней отваживал чародейной наукой… ладно ещё никого жабой не обернул, как грозился.

Чародей, дождавшись, когда стекла нужная кровь, перевязал Волчару ранку чистой тряпицей и принялся колдовать. Бросил в воду клок Некрасовых волос, тоненькое серебряное кольцо, помешал настой деревянной ложкой, что-то паки бормоча себе под нос. Волчар, как ни старался, не мог ничего разобрать.

– Всё? – спросил невесть чего ждавший Волчар.

– Всё, – обронил чародей, вытащил из чаши и волосы, и кольцо. – Это змеиное кольцо. Слыхал?

Волчар кивнул. Кто ж не слышал – змеиное кольцо делают из серебра, обтянутого шкурой семилетней гадюки. Хорошая штука в гадании или поиске.

Прозор в несколько движений свил из волос шнурок, завязал вокруг кольца какой-то хитрый узел и подал витязю.

– Оно тебе покажет, в которой стороне меч. Видишь змеиные глазки? – на кольце и впрямь был бугорок змеиной кожи, похожий на голову, а на ней светилось что-то вроде глаз. – Они повернутся в ту сторону, где будет меч. Наденешь на шею… – щекотать будет с той стороны, где меч. Будет меч рядом – змейка засвистит.

– Громко?

– Чего?

– Громко засвистит, говорю? – переспросил Некрас. – А ежели я как раз в засаде сидеть буду?

– Негромко, – отверг Прозор. Помолчал и добавил. – Отправляйся сегодня же. Ныне иди отоспись… да, вот что – чтоб я тебя до возвращения близ Зоряны не видел.

Волчар в ответ только оскалился, спрятал науз за пояс и выскользнул за дверь.

Прозор сидел, полуприкрыв глаза и откинясь затылком к стене, когда дверь вновь скрипнула. Чародей открыл правый глаз.

Зоряна.

Дочь остановилась посреди горницы, огляделась и принюхалась. Нюх у неё отменный, да что там отменный – великолепный, – подумал чародей без ложной скромности, – всё ж таки, как-никак, дочь.

– Опять? – тихо, но грозно спросила девушка. Чародей закрыл правый глаз обратно. Не помогло.

– Ты, совсем себя в колоду загнать хочешь? – голос Зоряны просто свистел от негодования. – Чародейство твоё…

Она смолкла, – слов не было.

Чародей вновь открыл глаза, на сей раз оба.

– Чего у тебя до Некраса нужда была? – Зоряна перешла на зловещий шёпот. – Ну?

– Не твоего ума дело, – процедил Прозор мало не с ненавистью. – Был нужда, стало быть, была.

– Так, да? – девушка аж задохнулась. – А ежели я сей же час к нему пойду, и он сам мне всё скажет?

На скулах у чародея вспухли желваки.

– Ну-ну, – процедил он. – Попробуй. Можешь тогда вообще более никогда его не увидеть.

– Так, да? – опять возмутилась Зоряна. На сей раз, казалось, он достал её взаболь, – гнев так и пылал у неё в глазах. Прозор мало чего в жизни боялся, но тут ему даже стало не по себе. – Тогда… тогда я вовсе с ним убегу, понял?!

И выскочила на двор, грохнув дверью.

Волчар вошёл в ворота терема, и остолбенел, остановился, держась за верею.