– А теперь будем ждать, – терпеливо отозвался чародей.

– Жар-птицу? – насмешка у Некраса проснулась вновь.

– Нет, – всё так же терпеливо обронил Прозор.

– Присесть бы хоть, – витязь вновь бросил опричь взгляд. – Я так понимаю, ТА лавка не про мою честь…

– Правильно понимаешь, – отозвался незнакомый голос.

Волчар почувствовал, как душа невольно сжалась. Больно уж это было… неожиданно. Он резко обернулся. За спиной – и откуда только взялись?! – стояли полукругом четверо. Трое мужчин и женщина. Одетые словно обычные киевские простолюдины. И только лица прятались за кожаными скуратами. Витязь вдруг почувствовал себя странно беззащитным, мало не нагим. Привык, что ворог всё время с открытым лицом, хоть отец и наставлял в своё время, что не всегда так бывает.

Они молча уселись на резную лавку, вместе с ними сел и Прозор. Сидели и молчали. Волчар уже начинал думать, что голос ему померещился, когда женщина, наконец, разомкнула губы:

– Ты всё-таки привёл его, Прозор.

Голос был тот самый. Женский грудной голос, привыкший не только просить, но властно распоряжаться. Чародей только наклонил голову, утверждая то, что и так можно было понять.

– Хорош, – прогудел насмешливым басом один из мужчин, высокий и жилистый, с чупруном светлых волос на бритой голове. – Кого-то он мне напоминает…

– Своего отца, кого же ещё, – холодно обронил второй, низенький лысый колобок с густой бородой. Волчара даже ощутимо кольнуло этим холодом. И тут он разозлился. Терпеть не мог, когда при нём про него говорили, будто про товар. Не раз за такое на беседах носы на сторону сворачивал парням с Горы, что любят похвалиться длинной, как крысиный хвост, чередой предков. От злости витязь вспомнил, что это они хотели с ним повидаться, а не он с ними, и несколько обнаглел. Как и у Прозора в избе, без приглашения уселся на вторую, низкую, лавку, закинув ногу на ногу, и принялся вызывающе разглядывать Четверых. Особенно долгим взглядом остановился на женщине. Собственно, поглазеть было на что, хоть лицо её и было укрыто под скуратой. Обе рубахи, тёмно-зелёная верхница и белая исподница, край которой можно было видеть из-под верхницы, цветная бело-красно-чёрная понёва и голубая свита (всё недешёвого тонкого сукна и льна, с богатой вышивкой) плотно облегали её фигуру, приковывая не только Волчаровы взгляды. На его взгляд, ей вряд ли было больше двадцати трёх лет, то есть, витязя она была старше ненамного.

– Полегче, Волчар, – заметив его взгляд, угрожающе проворчал первый, тоже в недешёвой одежде – серая свита, вышитая рудая рубашка и тёмно-серые порты, тоже с вышивкой, серебряная гривна на шее. Некрас про себя порешил называть его Витязем – за чупрун. Дураку ведомо, что на Руси такие чупруны носят только знатные вои – витязи и гридни. На гридня он не тянул – молод слишком, вряд ли ему было более двадцати пяти – двадцати восьми.

Витязь не ответил, продолжая молча их разглядывать. Второй, Колобок, под его взглядом недовольно заворочался. Этот явно не вой, скорее купец-горожанин или ремесленный староста какой, хоть и тоже одет не бедно, почти так же как и Витязь, только рубаха не рудая, а жёлтая.

Третий, высокий и худой, с тонкой бородой и стрижеными в кружок волосами, в дорогой рубахе грецкого шёлка и синей свите поверх, глядел в прорези скураты холодно и пронзительно. Жёсток. Но на гридня тож не тянет. Боярин? Пусть будет Щап, – подумал витязь насмешливо.

Может статься, он кого-то из них даже и знал. Особенно женщину, – у Волчара крепло неотвязное ощущение, что он её где-то уже видел и неоднократно.

– Дерзок, – холодно обронил Щап. – Не знаешь, с кем говоришь, щеня.

– Да где уж мне, – с наиболее возможной насмешкой ответил витязь, едва сдерживаясь, чтобы не выплеснуть клокочущую злобу. – Ты ж за скуратой спрятался, где мне узнать, что ты за боярин такой. Да и на хрена ты мне сдался вообще?

Щап разгневанно чуть приподнялся. Пожалуй, это выглядело бы даже грозно. Для его холопов – Некрас всё больше утверждался в мысли, что это боярин, навыкший зыкать на челядь. Волчар в ответ сделал точно такое же движение.

– Охолонь! – свирепо рявкнул Витязь, повинуясь властному взгляду женщины. – Оба!

Щап угомонился, бросив на витязя многообещающий взгляд. Волчар в ответ только ощерился в ухмылке, но тоже сел. В конце концов, головы им расшибить он успеет, коли что.

– Позвали мы тебя сюда, Волчар, не просто так…

– Ну, наперво, кто это – мы? – довольно невежливо перебил Витязя Волчар. – Я кота в мешке не покупаю…

– Замолкни! – возвысил тот голос. Волчар подумал и смолчал – ранее времени злить их не стоило.

– Мы – это мы, Волчар, – холодно сказала женщина. – Вот мы пятеро. Как нас ни назови, всё одно будет неверно. Зови хоть Тайными.

Волчар молча слушал.

– Нам нужна твоя помощь, – продолжила женщина.

– О как! – не поверил Волчар. – Именно моя? Ничья иная не подойдёт?

– Именно твоя, Некрас Военежич Волчар, сын воеводы Волчьего Хвоста, – подтвердил Витязь, а Щап полоснул жгучим, мало не ненавидящим взглядом. Чего это он? – подумал Волчар озадаченно. – Не может быть, чтоб из-за такого пустяка. Может, его отец когда по службе заехал?

– Ты не слушаешь, – похолодавшим ещё сильнее голосом сказала женщина. – Волчар!

Некрас вздрогнул и оборотил к ней лицо.

– Нам надо добыть меч Святослава, – сказала она тихо.

– Ого, – Волчар невольно присвистнул. – А я здесь при чём?

– Ты – сын Военега Волчьего Хвоста. Единственного из гридней, кто был при Святославе в его последнем бою и уцелел.

– Так вам к отцу надо, – засмеялся Волчар. – Не я ж там был-то!

– Неплохо бы, – обронил Витязь. Похоже, он и женщина были здесь главными. – Но к твоему отцу добраться нам труднее, да и тайну надо соблюдать. Чем менее народу знает про наши дела, тем лучше. И для дел, и для народа.

Некрас прищурился. Что-то ему эта тайность поперёк горла была.

– А зачем вам этот меч? Что в нём такого?

– Это не просто меч, – пояснил терпеливо Прозор. – Этот меч был выкован для самого Перуна в небесной кузне. Такие мечи попадают на землю очень редко. Может, раз, может два раза в тысячу лет.

– И что? От него сильнее станешь? Он лучше рубит, раз небесный? Его броня не держит? Или удлиняться может на десять сажен?

– Да нет, – усмехнулся чародей криво и бросил на остальных Тайных странный взгляд. Волчар мог бы поклясться, что он хотел сказать: и этот мол, таков же, как вы. Витязь поёжился, Колобок вздохнул с притворной сокрушённостью, Щап рассерженно засопел. И только женщина осталась невозмутима. – Силы он своему обладателю не добавит. И длиннее не станет. Доспехи его не держат, это верно. Да только это не главное.

– А что – главное?

– В нём – сила богов. Воплощённая Перунова мощь. За вождём, у которого такой меч, пойдут куда охотнее, чем за обычным, даже на смерть. Ибо если ему покорился этот меч, значит, он отмечен богами.

Некрас коротко покивал. Что-то такое он слышал уже от отца, когда тот рассказывал ему про походы своей молодости. Что-то говорил и про судьбу меча… только вот вспомнить бы, что.

– Ну, сила богов, – пожал он плечами, одновременно морщась от назойливой мысли, которую всё никак не мог ухватить за хвост. – А вам-то она зачем? Вы ведь не вожди. Не князья.

Краем глаза он заметил непонятную тревогу, метнувшуюся в глазах женщины, заметную даже сквозь прорези в скурате. Удивился – с чего бы это. И тут же понял – всё, не вспомнить! Мысль ушла, ускользнула змеёй в песок.

– И ты ещё спрашиваешь, – зачем? – заледенелым голосом спросил Витязь, а Щап сжал сухими пальцами подлокотник лавки так, что Волчару показалось: ещё миг – и брызнет мелкая щепа. – Ты, сын Волчьего Хвоста? Где проходила межа Руси при Святославе? Волгу суры звали Русской рекой! А ныне? Печенеги к самому Киеву подойти могут! Надо воротить величие Русской земли!