Ярополк на выкрик Варяжко не ответил, только скривился, словно от кислого яблока. Повернулся и ушёл в терем – собираться на встречу с «дорогим братом». С рабичичем.

Но Варяжко достал его и здесь.

Когда дверь в занятый князем хором распахнулась от сильного толчка, Ярополк обернулся, как ужаленный. Княгиня Ирина даже не шелохнулась, недвижно застыв в углу.

– Кто там ещё?! – гневно вскинулся князь, роняя на лавку шитый золотом жупан алого сукна и бросая руку к рукояти меча.

– Прости, княже, что помешал.

– Варяжко?

– Я самый, – гридень, чуть пригнувшись, переступил порог и остановился. – Разговор есть.

– Нет разговора, друже, – холодно ответил князь, вновь принимая поданный княгиней жупан, продел руки в рукава и предоставил наперснику возможность застегнуть резные яшмовые пуговицы. – Всё уже решено.

– Как это – решено? – возразил Варяжко, однако послушно застегнул пуговицы на рукавах. – Ты забыл, княже, это решается на дружинном совете!

– Нет, Варяжко, – Ярополк вздохнул и остановился прямь своего любимца и друга. Обнял его за плечи. – Всё одно у нас иного выхода нет.

– Есть, – упрямо ответил гридень. – Волчий Хвост!

В глазах великого князя мелькнуло что-то вроде надежды, но он покачал головой:

– Нет, Варяжко. Если он не пришёл до сих пор, значит, уже и не придёт.

– Но наша честь не в том, чтобы сдаваться! – бросил гридень гневно. – Мы дали клятву служить тебе, и пасть в бою, если понадобится!

Ярополк вновь мотнул головой:

– Нет. Это моя война, уже не ваша.

Князь отстранил гридня с дороги и вышел из хорома.

– Как это – не наша?! – вскипев, Варяжко бросился следом. – А кто ж тогда, упырь тебя задери, под Любечем погибал? И за что?

Гридень догнал Ярополка уже на крыльце.

– Княже! – задыхаясь, крикнул он. – Не верь Владимиру!

Ярополк на мгновение приостановился, словно раздумывая. Но тут вмешался воевода Блуд.

– Брось, Варяжко. И Владимир, и Добрыня клялись на мече, что господину ничего не грозит.

И князь, снова решившись, прямо с крыльца прыгнул в седло.

– Еду к Владимиру. Ты, Варяжко, собирай княгиню и её обоз. Готовь дружину к выезду.

Но Варяжко тоже уже сидел в седле.

– Поручи кому-нибудь другому, княже, – крикнул он, укрощая пляшущего жеребца. – Я поеду с тобой! И не один.

– Варяжко! – свирепо рыкнул князь, сужая глаза.

Но гридень его уже не слышал.

– Жар, Ставко, Вакул – за мной!

Трое отроков из личной дружины Варяжко не посмели ослушаться. Да и не могли они ослушаться – им князь Ярополк не указ, у них иной господин – сам Варяжко.

Князь только махнул рукой и, чуть понурясь, двинул коня к воротам. Рядом и чуть позади ехал воевода Блуд, следом – Варяжко с отроками.

Князь Владимир ждал.

Он ждал уже давно, не менее пяти лет, с той поры, как они с Вольгом договорились против старшего брата. Гибель Вольга стала для него нежданной – не думал он, что младший «братец» окажется столь глуп. Ну да тем лучше для него – теперь можно смерть Вольга повесить на Ярополка – кто в будущем станет вникать в подробности и мелочи. Погиб Вольг в войне с Ярополком, значит, Ярополк и виноват. И кому докука, что древлянского князя в бегстве затоптали насмерть собственные вои, а Ярополк на его похоронах неложно плакал?

Ждал он и ныне – ждал последних шагов своего старшего брата, которые должны были привести его, Владимира к великому столу, в Киев, исполнив его давнюю, ещё детскую мечту.

Владимир переглянулся с Добрыней, что стоял неподалёку в совершенно равнодушной позе, чуть прикрыв глаза и опершись руками о временный невысокий тын, опоясавший войский стан. Но, даже прикрытые, глаза Владимирова вуя зорко следили за валами и вежами Родни. Это всё была и его победа – он устроил и замыслил всю эту войну. И, можно сказать, он и выиграл её. Выиграл для своего воспитанника, своего сыновца, князя Владимира. Он, Добрыня Малкович, рабичич.

Ворота Родни с лёгким скрипом отворились, выпуская шестерых всадников. Князь покосился на Добрыню:

– Как думаешь, они?

– Они, – утвердительно сказал Добрыня, не шелохнувшись и даже не приоткрыв глаз. – Кто встретит?

– Ты, – уронил Владимир, отворачиваясь. – Проводишь их ко мне в шатёр.

Ярополк на ходу бегло оглядел стан Владимиричей. В середине, ближе к княжьему шатру был стан словен и варягов. Ярополк усмехнулся – не слишком-то, видно, доверяет «братец» кореле, ижорам, чуди да киянам-перелётам, держит их на краях, по берегам Днепра и Роси.

Ворота стана раскрылись – видно было, как вои Владимира растаскивают сбитые из толстых досок щиты, открывая в тыне проход. По обе стороны дорожки, ведущей к златоверхому шатру, стояли вои – словене-новогородцы, числом не менее пяти десятков. Ярополк вдруг поёжился, передёрнув плечами – вдруг представилось, как сейчас Владимир выйдет из шатра, махнёт рукой, вскинется полсотни снаряженных луков и… Аж в глазах замглило от мгновенного и острого страха, захотелось на миг развернуть коня и отчаянно скакать обратно, к отверстым воротам крепости.

Но князь одолел страх, справился.

Откуда-то со стороны выехал всадник и остановился посреди проезда. Ждал.

Князь Ярополк, вглядясь, узнал Добрыню. Подъехали ближе, и Ярополк невольно натянул повод, останавливая коня.

– Здрав буди, княже Ярополк, – чуть склонив голову, сказал Добрыня – глаза глядели прямо и спокойно.

Это и есть встреча, – мгновенно понял князь Ярополк. – Сам не приехал, Добрыню прислал! И словене вдоль дороги – более похоже на встречу замирённого ворога, нежели сдавшегося на милость брата. Князь скрипнул зубами, ярея было от обиды, но, смирясь, опустил голову.

Vae victis, княже.

Сто раз прав был великий вождь Бренн.

– И ты здравствуй, Добрыня Малкович, – разомкнул губы князь, почуяв, что молчание в ответ воеводе может стать неприличным.

– Пожалуй к князю Владимиру в шатёр. Там он тебя и ждёт.

Ярополк скользнул взглядом по Добрыне и усмехнулся, – рука воеводы бездумно шарила по кольцам брони, ища привычные завязки рубахи – жарко.

Добрыня, перехватив взгляд князя, тоже усмехнулся, раздвинув выгоревшие чёрные усы, блеснул из них белыми зубами. По-хорошему так усмехнулся. И только теперь князь Ярополк окончательно поверил, что всё будет хорошо. И что он останется жить.

– Едем, княже?

– Едем.

Неугомонный Варяжко, как ни странно, молчал – видно, тоже поверил.

Добрыня тронул коня и медленно, шагом, поехал к княжьему шатру, искоса бросив неприязненный взгляд на Блуда. Ярополк невольно вспомнил их давнюю вражду и подивился – неуж до сей поры не натешились?

Хотя вот они же с Владимиром не натешились.

Князь ехал следом за воеводой и невольно оглядывал замерших в строю словен. В первом ряду вои стояли замерев, так, чтобы и не моргнуть – не иначе Владимирова дружина. А вот за их спинами уже толпились, как попало – видно, новогородское простонародье, охочие вои из городовой рати.

Ярополк вновь подивился: а ведь допрежь пока что не было такого обычая, чтоб городовую рать водить на других князей. Князья меж собой тягались дружинами да наёмниками.

Не было, так будет, – грубо сказал себе Ярополк. – С этого вот самого дня.

Кстати, этих словенских воев было не так уж и много. Ярополк задумался – доведись ему так встречать замирённого брата, полвойска бы сбежалось поглазеть. А то и больше.

Добрыня спешился у княжьего шатра, отдал поводья отроку и ждал Ярополка.

Князь, сопровождаемый взглядами (сочувственными – своими, любопытствующими или равнодушными – словен) легко спрыгнул с коня, бросил поводья Варяжко.

– Ожидай тут.

– Но… – неосмотрительно заикнулся было гридень, тоже спешась.

– Молчать! – прошипел князь, косясь на Добрыню, что сделал вид, будто ничего не видит и не слышит. – Я сказал – жди! Опозорить меня перед братом хочешь?