— А как вы построили замок? — Пока Волшебник охотно отвечает, надо спрашивать.

— Его построили кентавры. Я подсказал им, как освободиться от нашествия насекомых, и они служили мне год. Они — искусные мастера и сделали отличную работу. Я время от времени запутываю дорогу сюда, используя сбивающие с пути заклинания, чтобы мне не надоедали случайные посетители. В общем, это — хорошее местечко.

— Чудовища! — вырвалось у Бинка. — Гиппокампус, мантикора — они отрабатывают свой год службы, отпугивая дураков?

— Разумеется. Неужели ты мог подумать, что они тут живут для моего удовольствия?

Бинк задумался. Он припомнил яростную враждебность, с какой вела себя морская лошадь. Ну конечно же, она предпочла бы открытое море этому узкому рву.

Бинк доел хлеб. В самом деле: он был почти так же хорош, как настоящий.

— С вашим запасом информации вы могли бы быть… да, могли бы быть Королем.

Хамфри засмеялся, и в его смехе не было ни горечи, ни сожаления.

— Кто, обладающий здравым рассудком, хочет быть Королем? Это же утомительнейшая, скучнейшая работа. К тому же, я — не администратор, я — ученый. Большая часть моих трудов заключается в том, чтобы сделать мою магию безопасной и более целенаправленной, способной принести больше пользы. Многое еще нужно сделать, а я старею. Я не могу тратить время на посторонние дела. Пусть те, кому очень хочется, носят корону.

Обескураженный Бинк начал перебирать возможных претендентов на королевский престол Ксанфа.

— Волшебница Ирис…

— Когда имеешь дело с иллюзией, — серьезно произнес Хамфри, — дело принимает нередко и такой оборот, что можешь сам поверить в самим собой созданную иллюзию. Ирис не столько нужна власть как таковая, сколько — хороший мужчина.

Уж это-то Бинк не стал бы оспаривать.

— Но почему она не выйдет замуж?

— Она — Волшебница. И притом — толковая. Она обладает способностями, о которых ты даже представления не имеешь. Ей требуется мужчина, которого она могла бы уважать, — человек, который обладал бы более сильной магией, чем она. Во всем Ксанфе только я обладаю большей магией… Но я — из другого поколения, слишком стар для нее, даже если бы у меня и появился известный зуд или интерес к женитьбе. И, конечно, мы не совместимы, так как наши таланты противоположны: я имею дело с правдой, она — с иллюзией. Я знаю слишком много, она воображает слишком много. Поэтому она ищет среди меньших талантов, убеждая себя, что как-нибудь все уладится. — Он покачал головой. — Это действительно никуда не годится. При стареющем Короле, при отсутствии наследника и альтернативном требовании, чтобы корона переходила только к настоящему Волшебнику, вполне возможно, что трон станет предметом ее махинаций. Ведь не всякий молодой человек относится к Ксанфу честно и готов заботиться о его процветании.

Бинк похолодел. Хамфри знал о приключении с Ирис, о их встрече… Оказывается, Волшебник не только отвечал на чьи-то вопросы, за что взымал гонорар, но и следил за тем, что делается в Ксанфе. Но, похоже, вмешиваться не собирался — он просто наблюдал. Может быть, он исследовал прошлое отдельных просителей, пока морской конь, массивная дверь и мантикора задерживали их, и к тому времени, когда они, наконец, прорвутся, Хамфри уже будет готов. Может быть, он запасался информацией на тот случай, когда кто-то придет и спросит: “Какая самая большая опасность грозит Ксанфу?” — и он сможет ответить на такой вопрос и получить свой гонорар.

— Если Король умрет, вы примете корону? — спросил Бинк. — Вы говорили, что она должна перейти к сильному Волшебнику, и для пользы Ксанфа…

— Ты задал вопрос почти такой же неподъемный, как и тот, что привел тебя сюда, — вздохнул Волшебник. — У меня, конечно, есть определенная доля патриотизма. Но я также провожу политику невмешательства в естественный ход событий. В концепции обезьяньей лапы существует некоторый смысл, мания имеет свою цену. Я полагаю, что если не появится совсем уж никакой альтернативы, то я приму корону. Но перед этим я хорошенько поищу какого-нибудь толкового Волшебника, который, может быть, согласился бы взвалить на себя эту ношу… За целое поколение у нас не появилось ни одного большого таланта. — Он задумчиво уставился на Бинка. — С тобой, похоже, согласовалась бы магия такого калибра… Но как овладеть ею, если нам неизвестно, в чем ее суть. Поэтому я сомневаюсь, что ты — наследник трона. Бинк взорвался неестественным, сконфуженным смехом.

— Я?!.. Вы же оскорбляете трон…

— Нет. В тебе имеются качества, делающие трону честь. Если бы только у тебя была магия… которую можно было бы опознать и затем контролировать… Волшебница Ирис, видимо, сама до конца не сознавая, выбрала очень удачно и точно. Но, наверно, существует и контрмагия, которой все это не понравилось и она воспрепятствовала тебе… Хотя я не уверен, что обладатель этой контрмагии может тоже стать дельным Королем. Все это — очень странное, очень интригующее дело…

Бинку понравилась мысль Хамфри о том, что он, Бинк, будучи потенциальным Волшебником, мог бы стать Королем и править Ксанфом. Но даже короткое размышление на эту тему сразу остудило его. В глубине души он хорошо сознавал, что у него нет качеств, необходимых правителю. И вопрос тут не в обладании магией или ее отсутствии, а в стиле жизни и обыкновенных человеческих амбициях. Он никогда не смог бы приговорить человека к смерти или ссылке, каким бы оправданным ни был такой приговор. Никогда также он не смог бы повести армию в битву, или провести весь день, верша суд над гражданами. Великая ответственность очень скоро придавила бы его своей огромной тяжестью…

— Вы правы. Ни один мыслящий человек не захочет быть Королем. Все, что мне надо — это жениться на Сабрине и жить своей жизнью.

— Ты очень разумный парень. Оставайся ночевать, а утром я покажу тебе прямую дорогу домой, защищенную от опасностей.

— И от никельпедов? — с надеждой спросил Бинк, вспоминая овраги, через которые перескакивала Чери-кентавр.

— Да-да. И тем не менее, конечно, тебе надо соблюдать осторожность. Для глупого человека никакая дорога не безопасна. Тебе вполне хватит двух дней хода.

Бинк остался на ночь. Ему уже нравился замок и его обитатели; даже мантикора стала, кажется, любезней с тех пор, как Волшебник Хамфри поручился за Бинка.

— Я, понятно, не съела бы тебя — не положено. Но, должна признаться, момент — другой испытывала большой соблазн. Особенно, когда ты лягнул меня в… хвост, — созналось чудище Бинку. — Такая у меня работа: отпугивать тех, у кого не очень серьезные намерения. Видишь: я не сижу в клетке, как тебе показалось. — Она толкнула внутренние ворота и они широко распахнулись. — Мой год почти закончился, и мне даже чуть жаль, что это так.

— А какая нужда привела тебя сюда? — не без настороженности поинтересовался Бинк, не показывая слишком, что в любой момент готов к бегству; на открытом пространстве против мантикоры у него шансов не было.

— Меня занимало, есть ли у меня душа, — очень серьезно ответило чудовище.

И вновь Бинк едва воздержался, чтобы не вознегодовать: год службы за один философский вопрос?!

— И что он тебе ответил?

— Только тот, кто обладает душой, озабочен этим вопросом.

— Но… но в таком случае тебе вовсе не нужно было спрашивать! Ты ни за что заплатила год.

— Нет, я заплатила не напрасно. Обладание душой означает, что я никогда окончательно не умру. Да, мое тело исчезнет. Но ведь произойдет мое новое рождение! А если и нет, то останется моя тень, чтобы завершить неоконченные дела. И я стану жить в раю или в аду. Короче говоря, мое будущее гарантировано — я не окажусь в забвении. Ну скажи, разве есть более важные вопросы и ответы, нежели эти?.. Но ответ все-таки должен быть в соответствующей форме. Простое “да” или “нет” не устроило бы меня: ведь такой ответ — просто догадка или обычное мнение Волшебника. И детального технического трактата не нужно — он бы только все запутал. Хамфри сформулировал ответ таким образом, что правда стала самоочевидной. Теперь уж у меня никогда не возникнет сомнений.