Где солнце сияет, где светит луна, Где синее море, где теплы края!» Ревела буря, дождь шумел, Во мраке молнии блистали, И беспрерывно гром гремел, И ветры в дебрях бушевали. Ко славе страстию дыша, В стране суровой и угрюмой, На диком бреге Иртыша Сидел Ермак, объятый думой. Товарищи его трудов, Побед и громкозвучной славы Среди раскинутых шатров Беспечно спали средь дубравы. «Вы спите, милые герои, Друзья, под бурею ревущей, С рассветом глас раздастся мой На славу иль на смерть зовущий». Кучум, презренный царь Сибири, Подкрался тайно на челнах… И пала грозная в боях, Не обнажив мечей, дружина. Ревела буря, дождь шумел, Во мраке молния сверкала, Вдали чуть слышно гром гремел… Но Ермака уже не стало. Проснется день — его краса Украсит белый свет. Увижу я море, небеса, Но родины здесь нет. Отцовский дом покинул я, Травою зарастет, Собачка верная моя Выть станет у ворот. На кровле филин прокричит, Раздастся по лесам, Заноет сердце, загрустит, Меня не будет там… Ах, в той стране, стране родной, В которой я рожден, Терпеть мученье без вины Навеки осужден. Проснутся завтра на заре И дети и жена, — Малютки спросят обо мне, Расплачется она. Судьба несчастная моя К разлуке привела, И разлучила молодца Чужая сторона. Вот мчится тройка удалая Вдоль по дорожке столбовой, И колокольчик, дар Валдая, Звенит уныло под дугой. Ямщик лихой — он встал с полночи,— Ему взгрустнулося в тиши, И он запел про ясны очи, Про очи девицы-души: «Вы, очи, очи голубые, Вы сокрушили молодца, Зачем, о люди, люди злые! Вы их разрознили сердца? Теперь я горький сиротина!» И вдруг махнул по всем по трем, И тройкой тешился детина — И заливался соловьем. Между Москвой и Ленинградом — Была там родина моя. Отец мой был природный пахарь, А я работал вместе с ним. И вдруг случилося несчастье — Напали немцы на село. Отца убили с первой схватки, А мать живьем в костре сожгли, Сестру-красотку в плен забрали. Она недолго там была — Три дня, три ноченьки старался Сестру из плена выручать, А на четвертую подкрался, Сестру из плена я украл. С сестрой мы в лодочку садились И тихо плыли по реке, И вдруг кусты зашевелились, Раздался выстрел роковой — Пустил злодей злодейску пулю, Убил красавицу сестру. Сестра из лодочки упала,— Остался круглый сирота. Горит, горит село родное, Горит отцовский большой дом, Горят леса, горят машины, Горит нескошена трава. «Послушай-ка, служивый, Ты куришь табачок,— Но трубка — что за диво! Дай посмотреть, дружок. Какая позолота С резьбою по краям: Не по тебе работа, Продай-ка лучше нам!» — «Хоть, сударь, и заметна Охота в том твоя, Но трубки сей заветной Продать не волен я. Она со мной в сраженье Была за сапогом И в грозном злоключенье Служила мне щитом. Она у сераскира Отбита на войне И в память командира Теперь досталась мне». — «Послушай-ка, служивый, Кто командир был твой?» — «Храбров». — «Храбров, о диво,— Он дядя мне родной!» Не осенний мелкий дождичек Брызжет, брызжет сквозь туман; Слезы горькие льет молодец На свой бархатный кафтан. Полно, брат молодец, Ты ведь не девица! Пей, тоска пройдет, Пей, пей, Пей, тоска пройдет! «Не тоска, друзья-товарищи, В грудь запала глубоко: Дни веселья и дни радости Отлетели далеко!» Полно, брат молодец… и т. д. |
