МОЙ ПУШКИН 1. ПУШКИН Он в этот день писал свою «Полтаву», Он был полтавским боем оглушен. Любовь мирскую, бронзовую славу — Он все забыл: писал «Полтаву» он. Всю ночь ходил по комнате в сорочке, И все твердил, все бормотал свое. И засыпал на непослушной строчке И просыпался на плече ее. Вдруг за спиною двери загремели, И в комнату заходят господа: — Вас ждет Дантес, как вы того хотели. Дуэль сегодня или никогда! Что им ответить, этим светским сводням? И вдруг он стал беспомощным таким… — Потом! Потом! Но только не сегодня, Я не могу сегодня драться с ним. Они ушли. А он кусает губы. — Ну, погодите, встретимся еще! — И вновь в ушах поют «Полтавы» трубы, И строки боем дышат горячо. Летят полки на приступ, как метели, Ведомые стремительным пером… В рабочий день не ходят на дуэли И счеты с жизнью сводят за столом …Мы побеждаем. Нами крепость взята. Победой той от смерти он спасен. Так было бы, я в это верю свято, Когда б в тот день писал «Полтаву» он. 1963 2. ДАНТЕС Нет, жив Дантес. Он жив опасно, Жив, вплоть до нынешнего дня. Ежеминутно, ежечасно Он может выстрелить в меня. Его бы век назад убила Священной пули прямота, Когда бы сердце, сердце было В нем, А не пуговица та! Он жив, и нет конца дуэли, Дуэли, длящейся века, Не в славной бронзе, В жалком теле Еще бессмертен он пока. Бессмертен похотливо, жадно, Бессмертен всласть, Шкодливо, зло. Скажите: с кем так беспощадно Ему сегодня повезло? Он все на свете опорочит Из-за тщеславья своего. О, как бессмертно он хохочет — Святого нету для него! Чье божество, чью Гончарову, Чью честь Порочит он сейчас? Кого из нас он предал снова, Оклеветал кого из нас? Он жив. Непримиримы мы с ним. Дуэль не место для речей. Он бьет. И рассыпает выстрел На дробь смертельных мелочей. Дантесу — смерть. Мой выстрел грянет Той пуле пушкинской вослед. Я не добью — товарищ встанет. Поднимет хладный пистолет. 1960 3. НАТАЛЬЯ ПУШКИНА
Как девочка, тонка, бледна, Едва достигнув совершеннолетья, В день свадьбы знала ли она, Что вышла замуж за бессмертье? Что сохранится на века Там, за супружеским порогом, Все то, к чему ее рука В быту коснется ненароком. И даже строки письмеца, Что он писал, о ней вздыхая, Похитит из ее ларца Его вдова. Вдова другая. Непогрешимая вдова — Святая пушкинская слава, Одна на все его слова Теперь имеющая право. И перед этою вдовой Ей, Натали, Наташе, Таше, Нет оправдания живой, Нет оправданья мертвой даже. За то, что рок смертельный был, Был рок родиться ей красивой… А он такой ее любил, Домашней, доброй, нешумливой. Поэзия и красота — Естественней союза нету. Но как ты ненавистна свету, Гармония живая та! Одно мерило всех мерил, Что он ей верил. Верил свято И перед смертью говорил,— Она ни в чем не виновата. 1971 4. ПУШКИН Я памятник себе воздвиг нерукотворный… Как мог при жизни Он сказать такое? А он сказал Такое о себе. Быть может, в час Блаженного покоя? А может быть, в застольной похвальбе? Уверенный в себе, Самодовольный, Усталый От читательских похвал? Нет! Эти строки С дерзостью крамольной, Как перед казнью узник, Он писал! В предчувствии Кровавой речки Черной, Печален и тревожно одинок: «Я памятник воздвиг себе нерукотворный…» — Так мог сказать И мученик И бог! 1965 «Мне всегда не хватает минуты…» Мне всегда не хватает минуты. Утром, вечером из-за нее Я нелепо ломаю маршруты, Как щепу о колено свое. Я кручусь сумасшедшею белкой В циферблате железного дня; Я спешу за минутною стрелкой. Но уходит она от меня. В лихорадочной этой погоне Гаснут запахи, звуки, цвета. И Толстого крестьянские кони Обгоняют мои поезда. 1965 |
