«Наверно, мне надо забраться к тебе в животик», – говорит она, улыбаясь не по-детски мудрой улыбкой, и мне почему-то думается, что все дети в Городе Света такие. Они знают больше нас, земных жителей, но как только рождаются на грешной земле снова, они всё, или почти всё забывают: уж таков извечный цикл.

 Мы сидим в траве у дороги, я заплетаю ей волосы, а она плетёт венок из цветов, которые она собрала. Папа ждёт нас на земле, пора возвращаться. По дороге идёт кудрявый мальчик, ведя за руку мальчика помладше, лет семи. Он хорошенький, как купидончик, но у него недетские глаза. Это новорождённый ангел – ангел моей дочки. Едва завидев её, он рвётся к ней, и кудрявый мальчик отпускает его. Маленький ангел, подбежав к нам, садится рядом в траву, рвёт цветы и протягивает их девочке, а она берёт их и вплетает в свой венок. Венок готов, и она надевает его мальчику на его золотую шапку кудрей. Они бегают наперегонки, и среди травы звенит их смех. Мою руку трогает мягкая рука: пора возвращаться на землю.

 «А как же они?» – Я с тоской смотрю на девочку и мальчика, бегающих в траве.

 «Пусть ещё поиграют, – улыбается сияющее существо. – Пусть наберутся сил перед долгой работой».

 Работа – это жизнь. Тикают часы, шелестит ветер за окном, молчат тени в углах. Ещё ночь, но скоро она уступит место новому дню, и я встану с постели. А пока я отдыхаю – набираюсь сил перед долгой работой, которой ещё не видно конца. Только тогда и начинаешь ценить свет, когда он гаснет; поэтому, люди, цените его. Не всегда есть шанс зажечь его снова. Дорогу осилит идущий: для того она и создана, чтоб по ней идти.

 Пищит будильник: новый день начался. Деревья за окном горят золотом, но это не осень, а просто утреннее солнце. Наверно, будет хорошая погода. Кажется, я снова на земле? Да, верно, а вот и мои тапочки. Доброе утро всем!

 Аля снова пришла в этот мир морозным январским утром, девятого числа. К сожалению, её папы в этот день с нами не было: за пару месяцев до свадьбы у Кости приключилась новая любовь, и в загс мы так и не пошли. Не было ни белого лимузина, ни ресторана, ни гостей, ни моря цветов, ни марша Мендельсона. Ну и Бог с ними.

 Ведь у меня была Аля – мой самый дорогой на свете человек. С этим не могло сравниться ничто на свете.

 Уходя в декрет, я попросила Диану воздержаться от каких-либо «санкций» к Косте: я опасалась, как бы она в отместку за его легкомыслие по отношению ко мне не уволила его или не устроила ему «весёлую жизнь» на работе – с тем расчётом, чтобы он сам ушёл. Диана, презрительно хмыкнув, сказала:

 – Да пусть работает... Но – до первой ошибки. А незаменимых людей не бывает.

 Было ясно: мнение её о Косте изменилось к худшему, и она предпочла бы больше не видеть его. Я только вздохнула.

 Огорчала ли меня перспектива стать матерью-одиночкой? Знаете, не особенно. Надёжное плечо Дианы было мне опорой в жизни, так что трудностей я не боялась. И на Костю я не держала обиды, было просто грустно. Любила ли я его? Не знаю.

 После рождения малышки Диана предложила мне переехать к ней, но я, подумав, решила остаться у себя. Хоть Диана ни на что «такое» не намекала и не говорила о своих чувствах, но нежность во взгляде выдавала её с головой. А мне не хотелось заходить с ней дальше дружбы. И не только с ней, а вообще – ни с кем. Пока, по крайней мере. Устала я, видимо. Диана не стала настаивать, но и помогать нам с дочкой не перестала: при всей своей занятости она всегда находила время забегать к нам по вечерам.

 Ника после долгих мытарств всё-таки нашла работу – уборщицей. Лучших вариантов при бытующем у работодателей отношении к вышедшим из мест заключения людям у неё просто не было. А от чьей-либо помощи в трудоустройстве она отказалась из гордости.

 А что же я?

 Впечатлений у меня и без событий на личном фронте хватает: главным человеком в моей жизни стала маленькая Алька. Сейчас ей уже три годика, но взгляд у неё недетский – очень осмысленный и серьёзный. А недавно, когда мне случилось всплакнуть в подушку – просто так, от внезапно навалившейся на меня непонятной грусти и усталости – она подошла ко мне, улеглась рядом на кровать и прошептала:

 – Не плачь, утёночек. Я с тобой.

 Она впервые назвала меня не «мама», а «утёночек». Я обмерла и молча прижала её к себе. Слов не было, только слёзы – но уже по другой причине...

 Если вы не верите в переселение душ – не верьте, это ваше дело. У меня на этот счёт свои представления.

 октябрь 2008 - июль 2009