– Ой, доктор, вы меня морским узлом завязать хотите? – испугалась я.

 – Надо будет – завяжем, – пошутил Андрей Фёдорович.

 Он трудился на совесть, мял меня так и этак, выгибал и заворачивал в такие позы, какие не снились даже йогам. Потом, вернув меня в исходное положение на животе, ещё немного погладил горячими ладонями мою поясницу, накрыл меня до плеч простынёй и сказал:

 – Ну, всё, теперь полежите минут пять. Сразу вскакивать нельзя.

 Я осталась лежать на столе. Меня сильно клонило в сон, я растекалась по столу, как кисель, а боли нигде не чувствовалось, только тепло и приятная истома. Доктор ушёл за перегородку, в кабинет, и они с Альбиной негромко разговаривали. Кое-что я расслышала.

 – Ну, что, Аля? Потихоньку выбираемся из хандры? – спросил Андрей Фёдорович.

 – Пытаюсь, – ответила Альбина.

 – Получается?

 – Ну, как сказать… Кажется, да.

 – Кажется или да?

 – Да.

 – Ну, и прекрасно… Я рад. Что я вам говорил? Жизнь не кончена, она только начинается. Что волосы? Не растут пока?

 Альбина вздохнула.

 – Нет… Что я уже только ни перепробовала! Всё бесполезно. Наверно, это безнадёжно.

 – Аля, ни в коем случае так не думайте. Ваш случай не безнадёжен, я в этом уверен.

 – Но ничего не помогает, Андрей Фёдорович.

 – Возможно, результата до сих пор нет, потому что вам не хватало уверенности, что всё получится. Если нет соответствующего настроя, даже самые эффективные меры могут оказаться бесполезными. И, самое главное, если нет радости. Положительных эмоций, любви. – Помолчав, доктор добавил с улыбкой: – Но, насколько я вижу, с последним аспектом ситуация уже изменилась, не так ли?

 – Ну… – Альбина тихо, смущённо засмеялась.

 – А вы ещё не верили.

 – Не знаю… Наверно, это какое-то чудо.

 – Кстати, как там себя чувствует наше чудо?

 Андрей Фёдорович встал и вернулся ко мне. Сняв с меня простыню, он погладил меня по пояснице и сказал:

 – Ну что, встаём потихоньку? Осторожно, без резких движений.

 Стряхнув с себя приятное оцепенение, я приподнялась на локте, медленно села на столе, прислушиваясь к своим ощущениям. Обычно подъём из лежачего положения был очень болезненным, но сейчас я – о чудо! – не ощутила никакой боли.

 – Ну как? – спросил Андрей Фёдорович. – Ещё больно?

 – Это просто невероятно, – пробормотала я, медленно и осторожно спускаясь со стола. – Не болит!

 – Попробуйте нагнуться, – сказал доктор.

 Я начала медленно наклоняться вперёд, ожидая почувствовать боль, но её не было. Я нагибалась всё ниже, а боли не было. Мои пальцы коснулись пола, и мне не было больно! Я выпрямилась, и это тоже было безболезненно. Доктор улыбался: он по моим изумлённым глазам видел, что боль исчезла.

 – Доктор, у вас получилось, – проговорила я, всё еще не веря собственным ощущениям.

 – Ну, если получилось, тогда одевайтесь. На сегодня это всё.

 Я надела джинсы, обулась – легко и спокойно! Надев футболку и тёплую кофту, я вышла из-за перегородки. Альбина, слыша мои шаги, поднялась на ноги.

 – Настенька, ну как ты?

 Я была так счастлива избавиться от боли, что мне хотелось подбежать и повиснуть на ней, но при докторе я не решилась. Я подошла и взяла её за руки.

 – У меня нет слов, Аля. Боль как рукой сняло.

 Альбина улыбнулась.

 – Ну вот, видишь. Я же говорила тебе, что всё будет хорошо.

 – Андрей Фёдорович просто волшебник, – сказала я. – Я даже не ожидала, что уже с одного раза будет такой результат!

 – Но я всё-таки настоятельно рекомендовал бы сделать снимок, – сказал Андрей Фёдорович. – Секундочку, я напишу, где это можно сделать.

 Он оторвал от блока бумаги один листочек и написал на нём что-то, потом достал какой-то бланк и также что-то написал на нём, тиснул печать и поставил подпись. Протягивая мне оба листочка, сказал:

 – Вот адрес, где можно сделать снимок, а вот направление от меня, в нём всё указано, что и как надо сделать. Только, разумеется, это удовольствие будет платным. Можете прямо сегодня туда съездить, они работают до пяти – ещё успеете. Потом со снимком – ко мне. Не обязательно сегодня, можно завтра, я принимаю с двух до шести. И ещё: вам может непреодолимо захотеться спать. Не сопротивляйтесь этому, отложите все дела, ложитесь и спите. Вы можете проспать довольно долго, и важно, чтобы вас никто не тревожил. Если через какое-то время вы снова почувствуете дискомфорт или боль в спине, вам нужно будет ещё раз прийти ко мне.

 – Спасибо вам, Андрей Фёдорович, – сказала я.

 Альбина сказала:

 – Настенька, позови сюда Рюрика, а сама подожди нас в коридоре.

 За Рюриком далеко ходить не пришлось: он ждал в коридоре неподалёку от двери. Я передала ему просьбу Альбины и стала ждать.

 Через минуту они оба вышли. Альбина протянула руку.

 – Пойдём, зая. Сделаем тебе снимок, а потом домой – и баиньки.

 В настоящем камине трещит настоящий огонь, за окнами серый сумрак: снова дождь. Рыжие блики от танцующего пламени отражаются на чёрном зеркальном щитке очков Альбины, мы сидим обнявшись на диване, в тишине. Только потрескивает огонь и постукивает в стёкла дождь. Мне так хорошо, что не хочется думать ни о чём плохом, холодный слизень уполз обратно в свою нору. Я снова снимаю с Альбины очки и парик.

 – Аля, сейчас тебе некого стесняться. Я люблю тебя такой, какая ты есть. Ты – моя родная.

 Я тихонько целую её шрамы. Шесть лет в полной темноте. Интересно, какие сны ей снятся? Звуки? Образы прошлого?

 – Аль, а как ты меня себе представляешь?

 Она чуть улыбается уголками губ. Касаясь подушечками пальцев моего лица, она говорит:

 – Ты самая красивая на свете, малыш.

 Хоть я и знаю, что это не так, но пусть сегодня это будет правдой. А она? Ни волос, ни лица. Хотя – для меня – какое это имеет значение? Когда я закрываю глаза, и губы мне щекочет тёплая влажная нежность, целый мир перестаёт что-либо значить.

 – Настенька, ты больше не будешь делать таких глупостей? Это самая ужасная глупость, какую только можно себе представить.

 Я прижимаюсь щекой к её щеке.

 – Нет, Аля. Когда я с тобой, мне хочется жить.

 Мне, зрячей, трудно себе представить, каково это – быть слепым. Мир становится другим, когда гаснет свет. Но он не перестаёт быть, и ты тоже продолжаешь существовать, и нужно как-то находить в нём дорогу. Это и зрячему человеку непросто, а слепому – и того труднее. На ощупь. 

 – Ты давно знакома с Маргаритой? – спрашиваю я.

 Её пальцы ворошат мне волосы.

 – Почему это тебя интересует?

 – Ну… Просто, интересует и всё.

 Тихонько поцеловав меня в висок, она вздыхает:

 – Уже Бог знает сколько лет… Она просто друг, малыш.

 – Такое возможно? – усмехаюсь я.

 – А почему нет? – Альбина трётся своей щекой о мою. – Ведь дружишь же ты с Никой.

 – Ника – это другой случай, – говорю я. – Она… как бы это сказать… У неё другие предпочтения... наверно.

 – Откуда ты знаешь? – усмехается Альбина. – Ведь, как ты говоришь, у неё всё ещё нет парня. Согласись, это немного странно.

 – Нет, Аля, парня у неё нет вовсе не по этой причине, – уверяю я.

 – Откуда тебе знать истинную причину? – говорит Альбина со странной усмешкой в уголках губ.

 – Мы с ней говорили об этом, – отвечаю я твёрдо. – Она ни в чём таком не признавалась.

 – В этом нелегко признаться, милая. А может, она ещё и сама в себе не разобралась.

 Я пытаюсь представить себе на секунду: а если и правда?.. И тут же содрогаюсь: нет. Нет, точно нет. Даже подумать нелепо. Одно я могу сказать определённо:

 – Как бы там ни было, я с ней точно не спала.

 – Вот и я с Маргаритой не спала, – тихо и щекотно говорит Альбина мне на ухо. – Ты что, не веришь мне?

 Я обнимаю её за шею, глажу её по затылку.