Да, образование русского крестьянства сталкивалось — и сталкивается — с огромными трудностями, и в результате победить неграмотность практически невозможно. Необходимо было учитывать климатические условия, проблемы с транспортом, безграничные территории, психологическую пассивность детей и внуков крепостных.

Да, были попытки образовать крестьян, но без должной организации и на ошибочной основе. Те, кому поручили обучать крестьян (сельские священники и сельские учителя), сами не имели соответствующего образования и не были готовы к этой сложной задаче. Их знания были поверхностными, чисто теоретическими; они не знали ничего из того, что могло принести пользу крестьянам. С другой стороны, они нахватались абстрактных понятий и неясных революционных догм. Уехав в глубинку, они жаждали применить свои знания и, вместо того чтобы учить детей, подстрекали к мятежу их родителей.

Такие идеи медленно проникали в сознание этого класса, но все же упали на подготовленную почву. После того как в 1861 году отменили крепостное право, крестьяне владели землей не лично, а общиной, и это стало источником всех их бед. Они мечтали иметь собственную землю и с растущим недовольством ждали всеобщего перераспределения.

Некоторые землевладельцы, осознавая опасность ситуации, делали все, что могли. Они пытались познакомить крестьян с новыми способами возделывания земли, выращивания скота, с новой сельскохозяйственной техникой и объяснить им необходимость личной гигиены. Но их усилия не нашли должного ответа; кроме того, таких землевладельцев было очень мало.

Не стану утверждать, что после нескольких недель тесного общения с крестьянами я сумела вникнуть в их проблемы. У меня не было времени досконально все изучить, но я многое поняла; теперь мне стало ясно, что мы как правящий класс жили в иллюзиях, не имеющих ничего общего с реальной жизнью, что структура нашей государственной жизни — хрупкая и ненадежная.

Когда по возвращении в Псков я вновь получила военные сводки от генерала Рузского, командующего армией северного фронта, эти сводки оказались далеко не утешительными. В тылу тоже не было ничего хорошего. Неожиданное назначение Б. В. Штюрмера на пост премьер–министра вызвало разговоры о германском влиянии. Более того, обер–прокурора Святейшего Синода Самарина отстранили от должности; а Владимира, петроградского митрополита, перевели в Киев. На его место назначили Питирима, верного сподвижника Распутина.

В июле 1916 года с поста министра иностранных дел сняли Сазонова, и вместе с ним ушла единственная опора и надежда Антанты; вместо него временно назначили Штюрмера, подозреваемого в связях с немцами.

В сентябре Протопопова назначили министром внутренних дел. Этот выбор поразил всех. Его, безусловно, назначил Распутин. Фигура Протопопова вызывала любопытство и много разговоров в политическом мире.

Примерно в то время я впервые услышала, что люди с неприкрытой враждебностью и презрением говорят об императоре и императрице. Слово «революция» звучало все чаще, оно раздавалось повсюду. Война отошла на второй план. Все внимание было приковано к внутренним делам государства. Распутин, Распутин, Распутин — рефреном звучало со всех сторон; его ошибки, его скандальное поведение, его мистическая власть. Его власть была огромной; она обволакивала наш мир, заслоняя солнце. Как могло такое жалкое, ничтожное существо отбрасывать такую громадную тень? Это сводило с ума, это было необъяснимо, непостижимо, невероятно.

Зима 1916 года выдалась необычайно суровой. Морозы начались в ноябре и с каждым днем набирали силу. Наш госпиталь значительно расширился, и мы испытывали трудности в получении запасов. Если раньше мы не знали недостатка в медицинских средствах, то теперь их было очень мало, а некоторых не было вообще. К примеру, резиновых перчаток: даже гангрену приходилось оперировать голыми руками.

Наш дух упал. Мы работали по инерции. Наши пациенты были подавлены и с трудом переносили страдания. Их отношение к персоналу заметно изменилось, и они возвращались на фронт, не скрывая своего отвращения.

Однако Псков остался прежним. Стояли морозные солнечные дни. ' На реке Великой пилили лед для госпиталя. Жужжание пилы и крики рабочих разносились по всей округе. Вереницы крестьянских саней — на которые крюками грузили огромные голубые глыбы льда — со скрипом взбирались на высокий берег. В полях пушистый рыхлый снег доходил до пояса. В печках горели сухие дрова, и от жара потрескивали мебель и деревянные оконные рамы.

Люди старались без надобности не выходить на улицу. Редкие пешеходы передвигались трусцой, высоко подняв воротники и спрятав руки в карманах.

Я не боялась холода. Каждый день я ходила в лес кататься на лыжах. Эти прогулки доставляли мне особенное удовольствие. Я пробиралась по глубокому снегу среди веток, и мне казалось, что я иду по верхушкам деревьев. В сумерках солнце превращалось в огромный огненный шар и проглядывало сквозь темные стволы деревьев, отбрасывая заостренные багровые тени. Домой я возвращалась почти в темноте и смотрела, как на небе появляются первые звезды.

Однажды, вернувшись с такой прогулки, я узнала о смерти Распутина. Не помню, кто мне сказал, но отчетливо помню небывалое возбуждение в госпитале. Я никогда не забуду темные и противоречивые слухи об исчезновении этого человека, которого так долго и так сильно ненавидело так много людей, обвиняя его во всех несчастьях России. Известие о его смерти все встретили с истеричным восторгом; люди на улицах обнимались друг с другом, как на Пасху, женщины плакали.

О том, что с 1907 года Распутин живет в постоянном общении с императорской семьей и отлучается лишь изредка, знала вся Россия. Но особенно его присутствие стало заметно с начала войны. Теперь же, в 1916 году, каждый второй обвинял Распутина во всех наших неудачах на фронте и беспорядках внутри страны. Изъеденные недовольством и духом отрицания умы в своем негодовании сделали его козлом отпущения. Люди устали от жертв и от войны. Русский патриотизм, носящий абстрактный характер, не выдержал напряжения. Для многих Распутин служил оправданием их собственного бессилия.

По существу, несмотря на злые сплетни, присутствие и власть Распутина при дворе объяснялись очень просто. Императрица, обожавшая сына, прекрасно знала, что гемофилия, которой он был болен с рождения, неизлечима. С годами ему становилось хуже и хуже. Внутренние кровотечения учащались; любой, даже самый слабый ушиб мог привести его к смерти, и каждый новый приступ причинял несчастному ребенку невыносимые страдания. И эти страдания мог облегчить только один Распутин.

Таким образом, нет ничего странного в том, что императрица видела в Распутине свою единственную надежду и спасение. Дни в Александровском дворце проходили в тоске и печали. Нервы императрицы расшатались от постоянной тревоги, и она превратилась в больную женщину. Неудивительно, что Распутин приобрел для нее такое огромное значение — ведь она жила в ненормальных условиях, приговорив себя к одиночеству в четырех стенах детской, где на кроватке мучился ее единственный сын.

Постоянно твердя, что без него наследник умрет, Распутин ловко завладел разумом императрицы. Но его властному характеру не хватало скромной роли придворного чародея, ему требовалось более широкое поле деятельности.

Теперь, когда многие документы того времени стали достоянием общественности, можно сказать, что порой советы Распутина были не лишены здравого смысла, свойственного русскому крестьянину. Но, как все крестьяне, он испытывал стойкое недоверие к высшему сословию и был убежден, что они не только угнетают народ, но и не допускают простых людей к царю.

Приобретя влияние, но не обладая проницательностью, Распутин стал испытывать свою власть. Он настроил императрицу против всех, и прежде всего против людей из ее ближайшего окружения, которые, как ему было известно, презирали его.