— Придется немножко подождать! — сказал Туманов, также выглянув в окно. — Но думаю, минут через двадцать рассосется. Максимум полчаса. — Он протянул руку, хотел дружески похлопать Дмитриева по плечу, но в последнюю минуту передумал. — Вы просто обязаны все это посмотреть. Вашу газету ведь и в Киеве читают. «События и факты»! — Он выделил название голосом. — Вы должны рассказать нашему обывателю, что призраков никаких нет. Вам наш обыватель только и поверит, — резко перескочив с пафоса на доверительный тон, он после маленькой паузы продолжил: — Знаете, Макар Иванович, ведь слухи и домыслы — это самое страшное, что бывает, а если к этому радиоактивному кошмару еще и мистику приплести… Ваша газета часто цитирует из Ивана Богослова… Как это там у вас: Полынь-Звезда, Конь Бледный… — Туманов расправил снятый комбинезон, застегнул зачем-то его и, вдруг повернувшись, уперся смеющимися глазами в глаза Зои. — Вы, я вижу, уже напугались? Не нужно бояться… Если наши доблестные журналисты начнут бояться, кто же народ будет успокаивать?

Зоя с трудом удержалась, чтобы не отвернуться, но бледность ее стала совсем уж заметна.

— У вас здесь стреляли, я смотрю? — желая перевести разговор на другую тему, спросил Дмитриев.

— Стреляли, — согласился Туманов. — Шестой случай за полгода. Пьяный водитель таранит шлагбаум, а охрана со скуки затевает пальбу. В результате один милиционер убит. — Он отвел глаза от лица женщины и опять переменил голос на устало дружеский. — Я же говорю, нельзя столько времени держать людей в зоне повышенной радиации, они галлюцинируют от этого. Тут что угодно привидеться может.

— Случайная пуля? — упустив лирическое отступление, живо поинтересовался Дмитриев. — Виновник наказан?

— Да какой там, — вздохнул Туманов. — Будет служебное расследование, конечно, а пока, представьте себе, работает. — Он демонстративно, будто избавляясь от холода, хлопнул в ладоши. — Людей-то не хватает.

— Можно мне с ним поговорить?

— А что вы у меня-то спрашиваете? Я здесь не начальство, между прочим. — Он опять зябко похлопал в ладоши и улыбнулся. — Поговорите, если есть охота. Он как раз вам и про призрака расскажет. Но может быть, подождать придется, пока его разыщут.

Ждать не пришлось, но, когда Сурин вошел — усталый печальный человек, подволакивающий ноги, — когда он затворил за собою дверь, Макар Иванович сразу понял, что никакого интервью здесь не получится, это было ясно уже только по болезненному выражению глаз, по тому осторожному движению, которым рука Сурина притянула дверь. Этот человек действительно был не в себе.

— Корреспондент? — спросил он, опускаясь на табуретку напротив.

Он даже не расстегнул своего полушубка, присел, упер локоть в колено, положил на ладонь голову и неподвижными глазами уперся в лицо Дмитриева.

— Слушаю вас, товарищ корреспондент. Можете спрашивать.

Туманов стоял рядом, и на лице его было ясно написано: «Ну видите же, я прав. Свихнулся человек».

Все-таки отвернувшись, Зоя встала лицом к окну, она с трудом сдерживала истерику. Дмитриев молчал. Это продолжалось несколько минут.

— Ну так что? — спросил Сурин. — В молчанку будем играть?

— Да глупо… — вдруг сказал раздраженно Дмитриев. — Глупо. Извините меня. Но что я могу у вас спросить? Все факты известны. — Он изо всей силы хлопнул себя ладонью по коленке. — Извините!

Плечи Зои вздрогнули, но это было только одно движение. Длинно прогудел клаксон. Дверь открылась, и с шумом вошли еще несколько человек. Воспользовавшись тем, что Туманов отвлекся, Макар Иванович быстро выхватил из кармана свою визитку и вложил ее в карман полушубка Сурина. Секунду Сурин смотрел теми же неподвижными глазами, потом в самой глубине этих глаз мелькнули коротенькие огоньки понимания, и он один раз кивнул.

— Ну так что, Макар Иванович, заинтересовали вас призраки? — спросил Туманов. — Пойдете мертвый город смотреть или все-таки не любопытно?

— Почему же не любопытно? Любопытно, — сказал Дмитриев. — Если есть возможность посмотреть… — Краем глаза он поймал еще один короткий кивок Сурина. — Если есть возможность, то отчего же не взглянуть. Может, и вправду настоящее привидение увидим.

Громко выстрелила выхлопная труба грузовика, Макар Иванович опять повернулся к окну. Оказывается, очередь машин уже рассосалась. Молоденькие солдаты в дождевиках сидели слева от шлагбаума, стволы их автоматов торчали между колен. Махнув рукой водителю, милиционер крикнул:

— Отъезжай!

И, повернувшись, вошел в дежурку. В глубине улицы в небольшой витрине, как в зеркальце, плавилось, слепило солнце. Послышался звук стационарного дозиметра, и уже за ним Макар Иванович уловил негромкое тиканье иглы, воткнутой в собственный ворот.

В машине Зоя разрыдалась. Стекла «Кадиллака» были зеркальными, и, когда дверца захлопнулась, она совсем перестала сдерживаться, ударила руками по своим коленкам, зарычала, из глаз потекли слезы. От удара капрон на левом чулке лопнул, и в круглой, быстро расширяющейся дырочке стал виден кусочек бледной кожи. Дмитриев не мешал ей, он вел машину.

Машина была совсем незнакомая, и нужно было понять, в чем здесь отличие от «Жигулей». Двигатель не выключали. Сиденье было еще теплым.

Сквозь ветровое стекло Макар Иванович увидел оперативника. Тот обошел «Кадиллак», махнул рукой, предлагая следовать за ним, и забрался в свой милицейский бронированный фургончик. Макар Иванович осторожно снял машину с тормоза, и, мягко приседая на выбоинах покалеченного шоссе, «Кадиллак» медленно последовал за милицейским броневиком.

«Что-то этот Сурин хотел мне сказать. Хотел, но почему-то не смог. Мешали ему. Свидетелей было слишком много. А может быть, ему мешал только один человек. Вопрос: есть ли какая-то связь между предыдущим покойником, ночным штурмом шлагбаума и всей этой бессмысленной перестрелкой? — размышлял он, стараясь не обращать внимания на женщину. — Должна быть связь. Слишком похожи обстоятельства. В обоих случаях машина со всего разгона бьется в шлагбаум, но есть и разница: в первом случае — это легковушка, водитель ее погибает и вовремя подхваченный санитарами Тимофеева отправляется на экспертизу в МОЦ, во втором случае — это тяжелый грузовик.

Грузовик отбрасывает, как пушинку, чугунную тяжеленную балку и уходит по шоссе. Нужно будет точно установить дальнейшую его судьбу. Но, судя по ужимкам этого Анатолия Сергеевича, дальнейшая судьба его никому не известна. Похоже, он просто исчез где-то на шоссе внутри тридцатикилометровой зоны, что само по себе уже полный абсурд… Если бы Сурин мог говорить, может, ясности было бы и побольше. Остается только надеяться, что он воспользуется моей визиткой и позвонит сам. Слабая, правда, надежда».

— Перестаньте рыдать! — сказал Макар Иванович, нажимая педаль тормоза. — Мне может понадобиться ваша помощь.

Бронированный фургон остановился. Дмитриев не рассчитал, и бампером «Кадиллак» слегка ткнулся в номерной знак фургона.

— Вы были когда-нибудь в этом доме? — спросил Дмитриев, выключая двигатель.

— Да! — выдохнула Зоя. Она платочком вытирала глаза.

Глянула в зеркальце, ужаснулась. Тушь безобразно размазалась по ее лицу. Зоя вынула из сумочки косметичку и принялась за работу, на глазах успокаиваясь.

— Минуту! — сказала она, стирая тампоном грязь и заново подкрашивая щеточкой ресницы. — Мы с мужем жили как раз в этом доме. — Она подправила и облизала губы. — На шестом этаже наша квартира, двухкомнатная.

На двери подъезда болталась сорванная пломба, покачивался кусок смятого коричневого пластилина на длинной нитке. Макар Иванович распахнул дверь и пропустил Зою вперед. Зоя совершенно успокоилась. Она категорически отказалась надеть защитный комбинезон и выглядела очень изящно: дырочка на чулке пропала под плащом, спина женщины выпрямилась, голова с прибранными в красивый узел светлыми волосами была немного запрокинута, длинные ноги в черных сапожках на высоком каблуке ступали быстро и уверенно.