Важнейшие категории философии и этики Конфуция («жэнь», «ли», «вэнь» и др.) являются одновременно чертами идеальной личности, именуемой благородным мужем. В известном смысле Конфуция интересуют только вопросы о том, кто такой благородный муж и как можно им стать. Это — идейная доминанта учения, ставшая в то же время композиционной основой сочинения.

Понятие благородного мужа («цзюнь-цзы») упоминается в «Лунь юе» почти столь же часто, как и понятие человеколюбия («жэнь»), — 107 раз. Благородный муж есть идеальная личность не в смысле ирреальности совершенной личности, а в смысле воплощенности идеала. Это — личностный образец, являющийся работающим критерием оценки; он вполне соотносим с определенными живыми индивидами. Об идеале можно говорить, как минимум, в двух смыслах: а) как о внутреннем образе вещи (типичный пример: идеальная точка) и б) как о некоем отдаленном во времени или вынесенном вовне состоянии (таковым является, например, представление о рае). Образ благородного мужа идеален в первом смысле: он не существует вне эмпирических благородных мужей и в то же время ни в одном из них не воплощается исчерпывающим образом.

У Конфуция понятие благородного мужа имеет два смысла: принадлежность к аристократическим сословиям и человеческое совершенство. Принадлежность к аристократическому сословию не гарантирует человеческого совершенства, ибо оно достигается в процессе упорной духовной работы. В то же время на человеческое совершенство могут претендовать не только привилегированные индивиды. Выше уже приводилось суждение Конфуция о том, что в обучении не должно быть различий по происхождению (XV, 38). Однако человеческое совершенство, которое, с точки зрения природных потенций, возможно, и открыто всем людям, является конкретной обязанностью определенных сословий. Понятие совершенного человека, или благородного мужа, заключает в себе противоречие. Вопрос в том, является ли тот или иной человек совершенным, по определению может быть удостоверен только им самим. Но если он сам удостоверяет свое совершенство, то это как раз свидетельствует о том, что он несовершенен. Предлагаемый Конфуцием выход из этого парадокса состоит в следующем: есть определенные сословия, которые являются благородными, совершенными в том смысле, что человеческое совершенство является для них социальным предназначением и обязанностью. Следовательно, благородный муж эмпирически реален как постоянное усилие определенных индивидов стать благородными, соответствовать своему назначению.

У Конфуция «благородный муж», с одной стороны, описательное понятие, обозначающее определенный класс людей. «Если благородный муж не солиден, он не будет пользоваться авторитетом… не дружи с тем, кто тебе не ровня» (I, 8) — читаем мы у Конфуция; очевидно, что здесь речь идет о сословной принадлежности. С другой стороны, понятие благородного мужа является аксиологичесим, оно обозначает эмпирически труднодостижимый или вовсе недостижимый идеал человека. Цзы-лу спросил о благородном муже. Учитель ответил: «Совершенствуй себя, чтобы быть почтительным». [Цзы-лу] спросил; «И это всё?» [Учитель] сказал: «Совершенствуй себя, чтобы принести спокойствие другим людям». [Цзы-лу] спросил: «И это всё?» [Учитель] ответил: «Совершенствуя себя, принести спокойствие народу. Разве не это заботило Яо и Шуня!» (XIV, 42). Из этого фрагмента ясно, что под благородным мужем подразумевается такое совершенство человека, которое переливается в совершенное общество, что было чрезмерно даже для Яо и Шуня — идеальных, по конфуцианским представлениям, правителей древности. Себя Конфуций также не считал благородным мужем; такая самооценка многозначительна, особенно на фоне того, что составившими «Лунь юй» учениками образ Учителя подается так, как если бы он был самым благородным из благородных мужей.

Благородный муж является средоточием всех совершенств, персонификацией конфуцианских представлений об идеальном человеке. Он стремится познать дао, правильный путь, думает о том, чтобы быть искренним и правдивым в словах, честным и почтительным в поступках, не стыдится своих поступков: «Не зная воли Неба, не станешь благородным мужем» (20, 3); «Благородный муж заботится лишь о соблюдении морали» (IV, 11). Он человеколюбив, обладает «жэнь», человеколюбие имеет для него нравственную значимость, оно важнее, чем вода и огонь: «Благородного мужа даже на время трапезы не покидает человеколюбие — оно постоянно с ним: когда он спешит и когда у него трудные времена» (IV, 5). Он справедлив, ограничивает себя правилами ритуала, все делает должным образом, ясно сознавая, что только ритуал преобразует естественные стремления в человеческие поступки: «Благородный муж всегда исходит из чувства справедливости. Это проявляется в том, что в делах он следует Правилам, в речах скромен, завершая дела, правдив. Именно таков благородный муж» (XV, 17). Он постоянно учится, ибо только «тот, кто, повторяя старое, способен найти новое, может стать наставником» (II, 11). Он не стремится подлаживаться под других и не пытается других подчинить своей воле, гармония для него не сводится к единомыслию: «Благородный муж стремится к единству через разномыслие, но не стремится к единству через послушание» (XIII, 23).

Человек не рождается благородным мужем, даже если он принадлежит к благородному сословию. Он становится или, точнее, всю жизнь трудится над тем, чтобы стать им. Для процесса становления благородного мужа существенное значение имеют: а) как он относится к себе и к другим людям; б) как в его жизнедеятельности соотносятся между собой практическое поведение и книжное знание.

Место благородного мужа в системе человеческих отношений можно определить тремя предложениями: благородный муж ко всем относится одинаково; заимствует у людей хорошее и сближается с лучшими; судит только самого себя. Он относится ко всем ровно, не проявляя пристрастия, ибо уважает в каждом человеческое достоинство и ясно сознает, что без этого в человеческом сообществе не будет согласия, его отношение к людям характеризуется тем, что он соединяет, а не отсекает. У людей всегда можно чему-нибудь научиться. Учитель сказал: «Когда [нас] трое в пути, то каждый из двоих [спутников] может стать моим наставником. Я выбираю хорошее и следую ему, плохое же служит предостережением и помогает исправиться» (VII, 23). Человек учится у других людей. Благородный муж умеет правильно этим воспользоваться. Учитель сказал: «Не разговаривая с тем, с кем надо бы говорить, вы теряете людей. Разговаривая с тем, с кем лучше бы не говорить, вы теряете слова. Мудрый не теряет людей и не теряет слова» (XV, 8). Человек не только учится у других. Он также учит их. И в этом деле благородный муж является мастером. Он исходит из убеждения, что у него есть единственное средство благотворного воздействия на окружающих, на дела в государстве — это безупречность собственного поведения: «Если же не способен сам исправить себя, то как он сможет исправлять других?» (XIII, 13). Поэтому он не винит других, не дает им оценки (XIV, 29), «благородный муж требователен к себе» (XV, 20). Конфуций считал, что людям с красивыми словами и притворными манерами не достает человеколюбия (I, 3); поэтому соответствие между словами и делами — предмет особой заботы благородного мужа. Дела благородного мужа должны предшествовать словам. В воспитании и обучении решающую роль играет практический выбор — отношение человека к родителям, друзьям, государю, соблюдение ритуала. Что касается речи, то она должна быть сдержанной; благородный муж «прежде претворяет слова в дела, а затем следует им» (II, 13). (Тот же фрагмент в переводе Кривцова: «Он осуществляет задуманное, а потом уже говорит об этом».)

Основной практической формой, в которой благородный муж может наиболее полно развернуть свои качества, является сановная деятельность (показательно, что графика понятия благородного мужа исходно означает «дитя правителя»). Для Конфуция большая политика — всего лишь продолжение и завершение задаваемой ритуалом упорядоченности общественной жизни, до государственного управления и наряду с ним существует управление, состоящее в том, чтобы проявлять сыновнюю почтительность и быть дружным с братьями (2, 21). В истории китайской государственности конфуцианская традиция является превалирующей, но не единственной. Ей противостоит возникшая одновременно с ней легистская традиция, согласно которой несущей конструкцией государства является закон, а не ритуал. Шень чжи («правление посредством людей») или фа чжи («правление посредством закона») — так впоследствии в китайской культуре терминологически и понятийно закрепилось это дошедшее до наших дней противостояние. Выражаясь предельно заостренно, речь идет о двух различных философиях и практиках государства, о том, понимать ли его как большую семью, которая потому только и является семьёй, что в ней культивируются качественные различия между родителями и детьми, старшими и младшими, или как большой оруэловский сарай, в котором «все свиньи равны». Конфуций выступал против легистов потому, что их учение игнорировало различие между благородными и простолюдинами, а также лишало политику её живой этической основы. Учитель сказал: «Если наставлять народ путем [введения] правления, основанного на законе, и поддерживать порядок [угрозой] наказания, то народ станет избегать наказаний и лишится [чувства] стыда. Если наставлять народ путем [введения] правления, основанного на добродетели, и поддерживать порядок путем [использования] Правил, то [в народе] появится [чувство] стыда и он исправится» (II, 3).