В 30-е годы боевую машину реактивной артиллерии советские ученые, инженеры изобрели... вторично. Заметим, что в числе изобретателей были и ученики самого Граве.

В Великую Отечественную войну такие машины, любовно названные народом «Катюшами», наводили ужас на врага.

Создатели нового оружия, хотя и не сразу и не без разыгравшихся историй, стоивших кое-кому даже жизни, заслуженные и очень высокие награды все-таки получили. Все кроме... Граве!

«что-то невероятное, выдумка»:

Граве дважды арестовывали. В 1931 году обвинили в причастности к контрреволюционной организации и вредительской деятельности, но через 4 месяца освободили — уж «слишком чистым» оказался. Второй раз взяли в 1938. И время тогда было пострашнее, и обвинение, предъявленное покруче: участие в контрреволюционной офицерской монархической организации, германский шпион. Граве все отрицал, виновным себя не признавал... Через 7 месяцев оказался на воле.

На этом правдивая информация кончается....

Один из ученых-химиков, отбывавший срок в шарашке НКВД, напечатал воспоминания, в которых рассказал:

«На койке, которую занял я, до этого помещался Иван Платонович Граве, бывший генерал от артиллерии царской армии и фактически главный автор ракетной артиллерии и, в частности, знаменитых «Катюш», что, очевидно, и привело его в тюрьму в качестве «военного специалиста». Каким же было его удивление, когда он, сидя на своей койке и укладываясь спать, вдруг услышал из репродуктора перечисление фамилий вновь назначенных Сталиным генералов, и в том числе имя генерал-лейтенанта И.П.Граве, Считая это ошибкой или случайным совпадением с именем однофамильца, он спокойно уснул. Однако утром за ним приехал его будущий адъютант и увез по назначению».

Все это — мелодраматическая небылица. Доказательство тому простое: генеральские звания у нас были введены лишь через год после того, как Граве выпустили. И стал он не генерал-лейтенантом, а генерал-майором, да и в старое время был полковником (генерал от артиллерии — это ни дать, ни взять генерал-полковник!).

А фактическая история освобождения Граве, действительно, неожиданная и остросюжетная....

В 1939 году на приеме в Кремле в честь дня Красной Армии Сталин обратил внимание, что из старых артиллеристов почему-то присутствует только один профессор Дроздов. И поинтересовался, а где же ученые-артиллеристы Граве, Беркалов, Федоров, Гельвих... Ему доложили, что все эти профессора арестованы. Сталин помолчал, а затем бросил одно слово: выпустить!...

Несколько дней понадобилось, чтобы Граве из одиночки ленинградской тюрьмы оказался в Москве, в кабинете Берии, который вернул ему все документы и объявил, что он свободен.

(8-2-9)

С началом войны в Казань были эвакуированы многие химические институты. Оказался там и ближайший ученик почетного академика Ивана Алексеевича Каблукова, молодой, талантливый физикохимик Капустинский Анатолий Федорович (1906-1960), который уже в 33 года стал членом- корреспондентом Академии наук СССР.

В среде химиков фамилия Каблукова вспоминалась частенько, ведь многие считали его своим учителем. Вообще популярность Каблукова была велика и не только в силу его огромного вклада в науку, но и потому, что с этим именем связана масса всяких анекдотов, чудачеств, смешных историй — былиц и небылиц, рожденных главным образом необычайной рассеянностью ученого.

А вот где Каблуков, что с ним, в Казани, где в военное время находился «штаб» химической науки, не знали. Решили, что вероятнее всего его уже нет в живых, ведь родился он в 1857 году.

И вот тогда по инициативе Капустинского был проведен вечер памяти почетного академика И.А.Каблукова, устроенный с большим размахом и получивший широкий общественный резонанс.

Прошло несколько дней и стало ясно, что Капустинский старался не зря.

Случилось чудо. Пришла телеграмма от... покойника:

«Прошу сообщить, когда я умер. Каблуков».

Ничего не скажешь — вопрос по существу!

Оказалось, Каблуков был эвакуирован в Ташкент и о поминальном вечере в свою честь прочел заметку в газете «Известия».

(8-4-5)

В 1921 году в Москве был организован Институт Красной профессуры, готовивший преподавателей для вузов страны, чтобы заменять старые буржуазные кадры.

Одним из его выпускников — «Красным профессором» — стал Гагарин Алексей Петрович (1895-1960). Специальностью своей он выбрал марксистско-ленинскую философию, атеизм. Преподавал в разных институтах, заведовал даже кафедрой в МГУ.

Вспоминают, что на лекции Гагарина приходили со всей Москвы, как на хороший спектакль. И профессор, как правило, ожиданий не обманывал.

Вот один из его лекторских шедевров:

«Произошел раздел Польши и ее четвертовали на три равные половины».

(8-5-14)

После года допросов и пыток еврейский поэт, драматург, переводчик Галкин Самуил Залманович (1897-1960), арестованный по делу Еврейского антифашистского комитета, членом президиума которого он состоял, был осужден на 10 лет лагерей.

В сибирской шахте, обращаясь к оказавшемуся с ним на каторге поэту Сергею Спасскому, говорил, что тот может помочь ему выжить:

— Хотите, чтобы я не умер, читайте каждый день хотя бы по строфе, хотя бы по строке, которой я не знаю. Не обязательно свое — читайте мне чужое.

А еще продолжал поэт-каторжник Галкин сочинять стихи. И загонял их в память, в память. Ведь только она могла хранить все это — заключенные не имели права даже на клочок бумаги.

Шли годы. Исчезала надежда на освобождение. Да и память не безгранична — он практически уже «исписал» ее всю. Осознав это, Галкин стал искать выход.

И он нашел... заключенного, знавшего идиш.

Теперь тот стал со слов поэта заучивать его стихи....

После пяти лет заключения Галкина освободили, реабилитировали.

И оставшиеся несколько лет жизни он больной, измученный отдал поэзии.

Когда хоронили Галкина, к поэту Льву Озерову на кладбище подошел бородач в ватнике и спросил:

— Вы не родственник? А если нет, то не знаете ли вы родственников покойного и. может быть, близких друзей?

— Я не родственник. Друг. Переводчик. Чем могу вам помочь?

— Я привез с собой много стихов, продиктованных Галкиным мне. Я запомнил их наизусть. Я — его рукопись.

Человека в одежде зэка Озеров познакомил с женой и детьми умершего.

Они долго сидели за столом и говорили о Галкине.

И бывший каторжник продиктовал много строк, что составили цикл «Майн эйцер» — «Мое наследие» — посмертную книгу стихов.

Зэк читал неписаную книгу, и Галкин оживал в своих стихах, как сказал Озеров, «отточенных горем до алмазного блеска и остроты»....

На могилу мужа скульптор Галкина Мария Самуиловна (1897-1965) поставила памятник своей работы.

Теперь и она покоится здесь.

(8-6-15)

Перед вами докладная записка на имя секретарей ЦК ВКП (б):

«О подборе и выдвижении кадров в искусстве»

«В течение ряда лет во всех отраслях искусства извращалась национальная политика партии.

В Управлении Комитета по делам искусств и во главе учреждений русского искусства оказались нерусские люди (преимущественно евреи)... В Большом театре... руководящий состав целиком нерусский... Такая же картина в Московской государственной консерватории, где директор — Гольденвейзер, а его заместитель — Столяров (еврей). Все основные кафедры консерватории возглавляют евреи (Цейтлин, Ямпольский, Дорлиак, Гедике, Пекелис, Фейнберг). В Ленинградской государственной консерватории заместитель директора — Островский, руководители кафедр — Штейнберг, Эдлин, Гинзбург...