И после некоторой паузы:

— Уважаемый профессор, я знаю, что вы старый член партии, соратник Ленина. Можно мне в связи с этим что-то вас спросить?

— Конечно, спрашивайте.

— Профессор, не могли бы вы мне сказать, как отчество нашего видного партийного деятеля Емельяна Ярославского и, если не ошибаюсь, даже автора «Истории ВКП (б)»? Вы на лекции как-то упомянули, что работали под его началом.

Студент и профессор поменялись ролями. Теперь старый большевик смущенно кряхтел, напрягался, судорожно пытался вспомнить, но было ясно, что он просто не знает.

Концовка рассказа, как у доброй сказки: профессор был человек справедливый и он, понятно, поставил студенту «пять».

А все-таки, как отчество Емельяна Ярославского?

Именно с ответом на этот вопрос я связывал решение трудностей, возникших у меня при описании захоронения, где покоились:

Савкова Татьяна Михайловна (1878-1950) и Губельман Августа Израилевна (1886-1958).

Без большого труда, но не без удивления установил, что они родные сестры, а на другом участке лежит их брат — Губельман Моисей Израилевич (1885-1968); в Кремлевской стене замурован прах еще одного их брата — того самого Емельяна Ярославского.

Почему же отчество у сестер разное?

В городе Ярославле одним из руководителей революционных событий 1905 года был Губельман Миней Израилевич. Именно тогда он, с легкой руки Ленина, получил партийную кличку «Емельян Ярославский». Таковым и остался.

И во всех энциклопедиях, справочниках о нем писали — «Ярославский Емельян», иногда указывая при этом его на­стоящую фамилию.

Но так было только до 1939 года! А после в справочных изданиях уже появилось и отчество — «Михайлович».

Пошел к Кремлевской стене и там, на доске, закрывающей нишу с прахом, тоже увидел — Ярославский Емельян Михайлович.

Откуда же взялось «Михайлович»? И что это за дата — 1939?Все прояснила моя встреча с дочерью Емельяна Ярославского, скульптором Марианой Емельяновной Ярославской.

В 1939 году проходили выборы в Академию наук СССР. Ярославского выдвинули в академики. Понятно, что с согласия Сталина. Он-то и заметил, что негоже будет академику называться просто «Емельян», не солидно как-то без отчества.

Вождь заметил и приказал обзавестись отчеством. Но каким? Не Израилевич ведь. Смешно будет звучать «Емельян Израилевич». И тогда вспомнили, что Татьяна, сестра Ярославского, приняла православие и стала «Михайловна».Такое отчество и появилось у будущего академика.

Вот и вся разгадка.

 (3-4-5), (6-8-6)

Голованов Николай Семенович (1891-1953) был замечательным музыкантом, считался одним из крупнейших советских дирижеров. И это по праву.

Но славу сыскал еще и другую.

«Настоящий антисемит... Вредный и убежденный антисемит». Так аттестовал Голованова не кто-нибудь, а сам Сталин на встрече в Большом театре (апрель, 1944) с его руководством. И это по праву...

Своего шовинистического «хобби» Голованов и не скрывал. Частенько возмущался «жидовским засильем» в театре. «Русскими операми должны дирижировать только русские дирижеры», — так он отреагировал, узнав, что постановку оперы «Борис Годунов» поручили (1926) Лазовскому Ариелю Моисеевичу.

Все это за стены Большого не выходило, оставалось внутри его. Но обращение Голованова к композитору С.Н.Василенко, который сочинил оперу «Сын солнца» на сюжет и либретто М.П.Гальперина, с вопросом: «Почему вы пишете музыку на либретто пархатого жида?», — получило огласку и вызвало настоящий скандал.

Появились публикации в газетах. «Комсомольская правда» 5 апреля 1928 года напечатала статью «За кулисами Большого театра. Дирижер — антисемит. Требуем вмешательства прокурора». Концертные выступления Голованова в консерватории и театрах сопровождались шумными обструкциями. Свое возмущение выразил и нарком просвещения А.В.Луначарский, отказавшись принять участие в вечере памяти Д. В.Стасова, так как там предполагалось выступление оркестра под управлением Голованова...

Осуждение антисемитской выходки приняло такой размах, что Политбюро, посчитав продолжение «кампании травли и бойкота Голованова» неправильным, предложило всем органам печати «не допускать впредь подобной кампании»....

Для Сталина государственный антисемитизм всегда был инструментом, которым он «дирижировал» в интересах своей диктаторской политики. Так было и в случае с Головановым. Вынужденный покинуть Большой театр и на время оставить преподавание в консерватории, он забыт не был.

В 1948 году по указанию Сталина вместо Пазовского главным дирижером Большого становится... Голованов. А ведь на той памятной встрече в Большом (в 1944) вождь заявил, что Голованова сюда «нельзя пускать», так как это будет то же самое, «что козел в капусте». Голованов теперь стал получать «недополученное» им за талант и мастерство: в том же году его сделали Народным артистом СССР и все три последующих года давали по Сталинской премии.

Когда умер Сталин, Голованов откликнулся статьей «Лучший друг советской оперы». Вот выдержки из нее:

«... В Сталине мы видели человека всегда внимательного и доброго, любящего наш театр и вдохновляющего все его творчество…

Мудрое слово Сталина не раз спасало Большой театр от формалистических извращений, от всяких шатаний, от творческого кризиса...

Устами Сталина говорил сам народ...

Глубочайший мыслитель всех времен и народов, Сталин всегда ясно видел столбовую дорогу нашего искусства...» И т.д. и т.п.

Если все это писалось искренне, то Голованову в святом чувстве благодарности не откажешь. А что касается его аттестации как «убежденного антисемита», то, наверное, для Голованова услышать такое из уст самого Сталина, который только маскировался под интернационалиста, было даже лестно.

(3-22-1)

Массивный постамент с огромным на нем скульптурным портретом невольно обращает на себя внимание.

Здесь, как гласит надпись, покоится Иванов Михаил Федорович (1871-1935), академик, заслуженный деятель науки и техники РСФСР.

Любознательным и уважающим точность сообщаю, что не был М.Ф.Иванов академиком, зря его так назвали, это просто некорректно.

Был он действительным членом Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. В.И.Ленина (ВАСХНИЛ).

Это немало, весьма почетно, но не одно и то же. Ибо академиком, без всяких добавлений, принято величать только члена Академии наук СССР (Российской Академии наук).

А раз задержались у памятника, то прочтите и эпитафию:

«Порода не есть нечто постоянное. Изменяя условия жизни, мы можем изменить и породу».

Информация к размышлению: Цитата, использованная как эпитафия, взята из книги Иванова по рациональному кормлению... свиней.

(3-31-1)

На небольшой черной стеле надпись — Потапов Николай Михайлович (1871-1946). И ничего больше.

Из-за «обилия» однофамильцев с такими же инициалами найти информацию именно о «том самом» было непросто. Помогли даты жизни. По ним и удалось отыскать «нашего» Потапова.

Он оказался очень крупной фигурой в истории русской армии: генерал-лейтенант, один из руководителей внешней разведки Генштаба (официальное название его должности — генерал-квартирмейстер).

Потапов в числе первых высших чинов офицерского корпуса перешел на сторону Советской власти. И сразу же стал играть видную роль в организации ее вооруженных сил.

Смотрю его автобиографию за советский период: начальник Главного управления Генштаба, управляющий делами Наркомвоенмора, председатель Военно- законодательного совета при Реввоенсовете РСФСР...