— Что же ты во мне искала?

— Мужика, — она отодвинула его руку в сторону, отстранилась от стены. — Но ты не тот мужик, который нужен мне.

— Да, я не подкаблучник!

Алена хмыкнула.

— Думаешь, мне был нужен подкаблучник? Да у меня был такой. Жорик! Подкаблучник, только у мамочки. Это отвратительно. Что я тут объясняю, распинаюсь? Спать хочу…

— Алена…

— Не надо, Семен. — Рука уперлась ему в грудь, не позволяя подойти ближе. — Пожалуйста. Ты свободен от меня, от моих звонков — от всего! И я свободна. Потому что так хочу.

— Хочешь? — переспросил он со злостью. — Уверена?

— Да.

— Ну и пошла ты к…!

Он забежал к себе в квартиру, бабахнул дверью на весь подъезд. Услышал, как открылась и закрылась ее дверь. Коротко и ясно! А он, дурак, почти сделал ей предложение! Плохо, что мать теперь расстроится. И отец — он так надеялся на реванш в шахматах.

Алена прошла в ванную комнату, включила воду и присела на скамеечку. Из глаз сами собой лились слезы. Хорошо, что она сдержалась на лестнице и Семен не увидел, как ей больно!

— Дурее бабы в зеркале пока не видели! — сообщила она зареванному отражению.

Тушь потекла, размазалась по щекам. Хлопали склеенные ресницы. Зрелище для кунсткамеры!

Алена сунула голову под воду, смывая лак, краску, макияж. Зато теперь стало легче видеть, думать и чувствовать.

О Семене она думала весь вечер, пока сидела в гостях у Гриши Кудинова. Тот, встретив ее на пороге, расплылся в слащавой улыбке, которая тут же погасла: позади Алены маячил довесок в виде Мимочки.

— Ее-то зачем? — тихо спросил он. — Я думал, у нас будет романтический междусобойчик.

— Кудинов, я же не дура, — только и ответила Алена, проходя в квартиру и втаскивая оробевшую Мимочку. — Будет междутройчик. Я привела не только твою поклонницу — влюбленную в тебя женщину. Учти это и не обижай нас!

Гриша старался не обижать, но получалось плохо. Мимочка не сводила с него влюбленных глаз, а он прятался по углам или за спиной Алены, а то и просто игнорировал ее.

— Кудинов, сволочь, — Алена, зайдя на кухню, прижала его к стене. — Не делай ей больно!

— Я ее в гости не звал. А вот ты…

Его рука скользнула по шее. Но Алене это не показалось приятным, наоборот, возникло ощущение, что ползет змея, и женщина передернула плечами.

— Ловелас хренов, я сейчас развернусь и уйду!..

— Все, больше не буду! — клятвенно заверил Кудинов.

И обещание он выполнил — не лез, не цеплялся, не намекал. Впрочем, без его приставаний было грустно.

Алена с Мимочкой накрыли на стол, расставили закуски и фрукты в дизайнерских вазах, похожих на переплетенные пальцы. Гриша откупорил белое вино.

— А к нему — сыр. Прошу. Попробуйте «Шеврет», оригинальный вкус…

Алена поймала его взгляд на своих губах. Мелькнула мысль поцеловаться, чтобы отомстить Краснову. Но Краснов этого не увидит, а Мимочка не простит: она давно и безнадежно была влюблена в Кудинова.

— За что выпьем, девочки? — Гриша разлил вино в бокалы.

Несмотря на то что Гришке стукнуло за сорок, возраст ему шел. Он перестал выглядеть юнцом, Алене нравились серебряные пряди в его волосах. Как-то Кудинов хотел закрасить их, но она просила этого не делать. Если бы ей не встретился Семен, то кто знает…

— Давайте выпьем за людей творческих, свободных, — предложила Мимочка.

— За свободных — хороший тост, — одобрил Гриша. — Алена, значит, за тебя. Ты ведь теперь свободна от своего… Как его там?.. Георгия?

— Жорика! — отмахнулась она и чуть пригубила вино.

— Между прочим, у Алены есть новый воздыхатель, — сообщила Мимочка.

Кудинов нахмурился, мгновенно загрустил — он всегда был человеком настроения.

— И кто же покорил наше сердце?

Алена хотела отшутиться, но Мимочка опередила и вывалила правду про Семена. У Кудинова глаза полезли на лоб.

— Ал… Аленушка, куколка моя, это не может быть правдой! — замахал он салфеткой. — Ты и… полицейский!.. И как, вы уже?

— Уже, Гриша, уже, — подтвердила она со вздохом. — Не знаю, надолго ли…

И тут на нее с двух сторон понеслись советы, что нужно поскорее с этой связью заканчивать. У Гриши на это были свои аргументы, у Мимочки — другие. Но в итоге они сошлись во мнении, что Семен никогда не сделает ее счастливой.

— Никогда?

— Никогда, дорогая, — с наигранной жалостью кивнул Кудинов.

— Ну и ладно!

У Алены перед глазами все время стояла Галина. Семен божился, что они разошлись. Но какого черта тогда он с ней в постели кувыркается?

Обнимается по лестницам и прячется по кабинетам? Можно сто раз соврать, но она видела в глазах Семена желание. Он по-прежнему хотел Галину!

— Может, вы и правы… А я ошиблась. Жаль, что в очередной раз.

— Да не переживай ты так! — утешал Кудинов.

Он подсел рядышком, положил ладонь на колено и принялся поглаживать его.

— Долго в девках не останешься! Ты у нас и красавица, и деньги имеются. А давай я для претендентов на руку и сердце твой портрет маслом наваяю?

— Опять ню? — усмехнулась Алена.

— Подруга, не вздумай! — шепнула Мимочка.

Алена и не думала. А потом — думала, потому что хотелось насолить Краснову. Пусть он увидит портрет и будет знать, что она позировала Кудинову голой. И не просто позировала, а…

— Решилась?

— Сначала я подумаю, — вильнула Алена. — Слишком ты быстрый.

— А чего нам терять? Прошлый твой портрет получился на славу. Он до сих пор у тебя?

— Даже больше: на стене висит.

— Вот видишь. А новым, обещаю, будешь гордиться!

Горячие ладони накрыли ее руки, стало жарко и… неприятно. Словно она уже изменила Семену.

— Гриш, я подумаю.

Руки выскользнули из ловушки. Кудинов вздохнул:

— Думай до конца вечера. А пока что — приглашаю танцевать!

И они танцевали, слушали джаз, болтали и смеялись. Чего греха таить, вечер получился прекрасным: приятная компания, уют, сумерки за окном, вино, разливающееся по жилам. Алене была нужна передышка, и она ее получила. И время подумать: какое для нее наступит утро — с Семеном или без него?

Проводив Мимочку — та спешила к сыну, Алена просидела у Кудинова до утра. Они с Гришей болтали ни о чем и обо всем сразу, ни разу не поссорились и остались довольны друг другом, что случалось не так часто.

Но пора было ехать домой. Хоть Алена и медлила, Кудинов знал, что она все равно уйдет.

— Хочешь, я довезу тебя?

Алена позволила поцеловать себя на прощание в щеку.

— Нет. Доеду сама. Лихачить не буду.

— Ты подумаешь о портрете?

— Обязательно. Только… Проблем много, бизнес, Борис скоро приедет — сразу дать ответ не обещаю.

— Борису привет.

Алена доехала хорошо, не лихачила и ни разу не попалась гаишникам. Вышла из машины и сразу поняла, что Краснов не спит, ждет ее. Торчит в окне и сверлит взглядом. Поздно, батенька, поздно!

Он застыл у ее квартиры в позе часового, но пришел не извиняться, не падать на колени, чего она могла бы ожидать, а ругаться! Алене не понравилось, как Семен схватил ее за плечи и затряс — пришлось сразу объяснить, что продолжение подобного разговора бессмысленно. Так же, как нет будущего у их отношений. Нет и не надо.

Семен взбесился. Пожалуй, он мог бы ее стукнуть, но вместо этого послал куда подальше. А она послала его… мысленно. Разошлись, хлопнули дверями — и все. На этом можно поставить точку.

Алена утерлась полотенцем, расчесала влажные волосы, переоделась в любимый халат и пошла спать. Проходя мимо пресловутого портрета на стене, она сама себе показалась отвратительной. Может, новый портрет будет лучше? Стоит дать Грише согласие.

Ребята побаивались Семена, когда он находился в плохом настроении, старались не попадаться на глаза. Плохое настроение продолжалось целую неделю. Семен не высыпался, почти перестал есть и похудел, под глазами появились темные круги. Когда мать собралась навестить его с очередной порцией борща, сослался на работу. Еще не хватало, чтобы она ужаснулась его виду и передала все отцу!