О причинах этой неодолимой склонности совершать странные и нарушающие Галаху действия можно лишь смутно догадываться. Некоторый свет проливает на этот вопрос свидетельство, данное много лет спустя Моше Пинейро, одним из соучеников Шабтая Цви в Смирне, относительно того, какие каббалистические книги Шабтай Цви изучал в то время. Пинейро, которого трудно обвинить в полном искажении фактов, утверждает, что Шабтай Цви читал в молодости только Зогар и книгу «Кана» [DCVI]. Как я уже указывал в предыдущей главе, в книге «Кана» [DCVII], написанной в XIV веке, наблюдается то же странное смешение фанатического благочестия и мистического благоговения перед Галахой с завуалированной, но иногда очень острой критикой её предписаний, смешение, нашедшее впоследствии своё воплощение в личности Шабтая Цви. После отступничества мессии начался открытый конфликт между этими противоречивыми тенденциями в саббатианском движении. Возможно, что в период, когда недуг впервые начал овладевать им, он находился под влиянием этой книги и она наложила отпечаток на понятийное содержание его мании. Доктриной лурианской школы он, по-видимому, занялся в более поздний период, хотя из всего, что нам известно, представляется, что в своём образе жизни он руководствовался аскетическими принципами каббалистов Цфата.
Шломо бен Авраам Ланиадо из Алеппо, оставшийся восторженным почитателем мессии даже после его отступничества, приводит в письме в Курдистан слова, сказанные ему лично Шабтаем Цви, который остановился проездом в Алеппо в конце лета 1665 года [310]: «С 1648 года святой дух и великое "озарение" сошли на него; он имел обыкновение произносить звуки, составляющие Имя Божье [311], и совершать различные странные действия, потому что ему казалось, что так поступать надлежало по многим причинам и ради актов тикуна, который он намеревался осуществить. Но видевшие его не понимали этих вещей, и он казался им глупцом [DCVIII]. И наши учителя в святой стране часто наказывали его за его нечестивые поступки, лишённые здравого смысла, вследствие чего он был вынужден оставить общество и уединиться в пустыне… И иногда им овладевала страшная тоска, но в другие времена ему являлась Слава Шхины. Часто Бог также испытывал его великими искушениями, и он все их преодолел». Ланиадо даже утверждает, что когда «озарение» покидало его, «он вёл себя как нормальный человек и сожалел о странных поступках, совершённых им, ибо он переставал понимать их причину, как он понимал её, совершая их». Итак, здесь даётся ясное описание душевного состояния Шабтая Цви. Об искушениях, которым он подвергался во время припадков депрессии, сказано немало, в особенности в сочинениях Натана из Газы, и мы узнаём, что они носили демонический и эротический характер [312]. Одним словом, речь идёт о человеке, чувствовавшем, что его преследуют демоны в периоды меланхолической депрессии, что подвергало его жестокому телесному и душевному напряжению и делало его прежде всего беззащитной жертвой этих сил [313]. С другой стороны, подобно другим представителям того же самого психического типа, которые были, как и он, людьми высокого морального или интеллектуального уровня, он обладал даром внушения. Этот личный магнетизм, однако, исходил от него лишь в моменты экзальтации. Его интеллектуальные способности, хотя они и были развиты в полной мере, не выходили за пределы заурядного. Он не оставил после себя сочинений, и – что ещё существеннее – ему не приписывается ни одного запоминающегося высказывания, меткого слова или речи. Как каббалист и учёный он не возвышался над уровнем посредственности. Эмоциональная сторона его характера была развита более полно: он был необычайно музыкален, любил петь и слушать пение. Во время своего заключения в Галлиполийской крепости, летом 1666 года, он почти всегда был в обществе музыкантов [DCIX], и пение псалмов, доставлявшее ему особое удовольствие, легко приводило его в глубокое волнение. Но его истинно самобытная сущность проявляется, несомненно, в специфичности его мании, заключавшейся в совершении поступков антиномического характера, которые в состоянии экзальтации он, очевидно, расценивал как сакраментальные действа. Это его особенность, и в этом состоял особый вклад, внесённый им в саббатианское движение, в котором он играл в целом довольно пассивную роль. Именно это своеобразие и придало особую форму движению с того момента, когда Шабтая Цви впервые признали религиозным авторитетом. Закон, царивший в этом движении, был законом его собственной личности, хотя открыл и чётко сформулировал этот закон Натан из Газы. В состоянии озарения он был живым прообразом парадокса святого грешника, и вполне возможно, хотя он и не мог выразить этого, что в моменты экзальтации ему являлось видение акта тикун, совершаемого через нарушение святого Закона. Только это и составляет истинное наследие Шабтая Цви: квазисакраментальный характер антиномических поступков, которые всегда принимали форму ритуала, остался тайным паролем движения в целом и в его наиболее радикальных проявлениях. В своём «нормальном» состоянии саббатианец чужд антиномизму. Совершение поступков антиномического характера – это обряд, торжественное действо индивидуума или целой группы, нечто необычное, нечто, вносящее полное замешательство и порожденное глубоким возбуждением эмоциональных сил. 3 Так Шабтай Цви многие годы странствовал по свету без друзей или истинных последователей, не предпринимая ничего для осуществления мессианских устремлений, во власти которых он пребывал в редкие мгновения высокой экзальтации. Если бы не Натан из Газы, он остался бы одним из многих неизвестных энтузиастов своего поколения, которые, пережив великую катастрофу преследования евреев Хмельницким в 1648 году, лелеяли смутные надежды на своё мессианское призвание, не привлекая, однако, к себе ничьего внимания. Переломным моментом в его жизни явилось его поселение в Иерусалиме в 1662 году. В продолжение первых двух лет его пребывания здесь Натан из Газы (1644-1680), в то время ещё совсем молодой талмудист, не мог не видеть довольно часто уже приближавшегося к сорокалетнему возрасту Шабтая Цви, который, бесспорно, подавал повод к нескончаемым пересудам в малочисленной еврейской общине города. Даже при отсутствии тесных личных отношений между ними, доказательств которых не имеется, личность Шабтая Цви должна была произвести глубокое впечатление на чуткого и восприимчивого юношу, которому было семнадцать или девятнадцать лет. Без какого-либо влияния Шабтая Цви, пребывавшего в то время с поручением иерусалимской общины в Египте, произошло окончательное обращение Натана из Газы в пророка. Он сам пишет об этом в ещё не опубликованном письме, датируемом 1667 годом, из которого я привожу отрывок [314]: "Я изучал Тору в непорочности, пока не достиг двадцатилетнего возраста, и я выполнял большой тикун, предписываемый Ицхаком Лурией всякому, кто повинен в тяжких прегрешениях. Хотя я, слава Богу, не совершил умышленно каких-либо грехов, я предпринял тикун, потому что моя душа оставалась запятнанной с ранних стадий своего странствия. Когда мне исполнилось двадцать лет, я начал изучать книгу Зогар и некоторые из писаний Лурии. Но тот, кто приступает к самоочищению, получает помощь Небес, и Он послал ко мне Своих святых ангелов и благословенных духов и открыл мне многие тайны Торы. В том же самом году, когда мою силу возбудили видения ангелов и благословенных душ, я совершил большой пост, длившийся неделю, после праздника Пурим. Когда я заперся в отдельной комнате в святости и чистоте и, заливаясь слезами, завершил утреннюю молитву, на меня снизошёл дух, волосы мои вздыбились, колени пронзила дрожь, я узрел Меркаву, мне являлись видения Бога весь день и всю ночь, и я удостоился дара истинного пророчества, как любой другой пророк. Раздался голос, произнёсший слова: «Так глаголет Господь». И с необычайной ясностью сердце моё восприяло, к кому относилось моё пророчество (то есть к Шабтаю Цви). До того дня никогда не посещало меня столь великое видение, но оно оставалось сокрытым в моём сердце, пока в Газе не объявился Избавитель и не провозгласил себя Мессией. Только тогда ангел позволил мне раскрыть всем то, что я узрел" [315].
вернуться [310] Ивритский текст находится в рукописи MS 2223 Enelow Memorial Collection, JThS New York, 228: «Когда перебрался он отсюда в Арам Цову (Алеппо), рассказал нам обо всём, что происходило с ним, ибо в 1648 году снизошёл на него дух Господень. Однажды, когда он в уединении и отстранении от всего сущего прогуливался ночью часа два за городом в отдалённом от поселения месте, услышал он глас Божий, который говорил ему: “Ты спаситель Израиля, мессия сын Давидов (машиах бен Давид), мессия Бога Иакова, и суждено тебе избавить Израиль, и собрать рассеяных с четырёх концов света, и привести всех сынов Израиля в Иерусалим. И клянусь Я своею десницею и мышцею крепкою, что ты избавитель истинный, и нет избавителя, кроме тебя”. И с этого мгновения объял его Святой дух и озарение великое, и произносил он Великое четырёхбуквенное Имя, и совершал парадоксальные поступки, согласно тому, что явлено было ему указание их совершить в силу обстоятельств и ради исправлений, которые должен был он произвести. И взирающие на это, не понимали его, и выглядел он в глазах их лжецом, и несколько раз терпел наказания от учителей Земли Израиля за проступки свои, чрезмерно далёкие от здравого смысла, пока не пришлось ему отдалиться от общества и уйти в пустыню. И каждый раз появляясь, всё более приумножал он видение того, что уста не способны и вымолвить. Иногда впадал он в величайшее уныние, а иногда наслаждался сиянием Шхины. Неоднократно Господь подвергал его великим испытаниям, что тяжелее смерти, и выстоял он во всех, пока в 1665 году в бытность его в Египте, не послал ему Святой, да будет Он благословен, особо тяжкое испытание, да восхвален пребудет Боже благословенный. Он и в этом выстоял, после чего вознёс заклятия в нескольких молитвах покаянных, чтобы не было у него больше испытаний. И в тот же час, когда произнёс он эти заклятия, покинул его всякий дух святости и озарение, и стал он подобен людям из народа, и начал сожалеть о странных деяниях, свершённых им до этого, ибо не видел в них более ничего, что было открыто ему в час их свершения». вернуться [311] Из важной саббатианской рукописи MS Kaufmann 255 (Hungarian Academy, Budapest), 30a, мы знаем, что это нарушение практиковалось им в период маниакальной экзальтации: «Ведал я, что господин и царь наш, да величие его, до того как дошли вести о владычестве его, когда снисходило на него озарение, произносил Великое Имя Божье в благословениях своих». вернуться [312] Апокалипсис Натана из Газы о Шабтае Цви, как было доказано Розанесом, совершенно безосновательно приписываемый современными историками Аврааму Яхини, упоминает об этих искушениях весной 1665 года: «К нему присоединились блудодеи, дети Наамы, которые его всегда преследуют и ищут его, чтобы ввести в заблуждение». Ср. Иньяней Шабтай Цви, с. 99. Выражение «дети Наамы» означает, согласно Зогар, I, 19b; III, 76b, демонов, порождённых похотью. вернуться [313] См. Друш га-тниним Натана MS Halberstamm 40, 90b: «Все мучения, о которых говорится в книге Иова, являются тяжкими муками, вызванными разными видами клипот и падшими на него». Л. 102б: «и поэтому должен был господин и царь наш, да вознесётся величие его, пребывать семь лет в узилище клипот и выносить муки тяжкие и великие». вернуться [DCIX] Relation de la veritable imposture du faux Messie des ptifs nomme Sabbatay Sevi (Avignon 1667), p. 37. вернуться [314] Оригинальный текст содержится в записной книжке саббатианина, которая хранится в библиотеке Колумбийского университета в Нью-Йорке (Х893 Z8, I, № 20, 16b-17а. Полный текст отрывка гласит: «Тот, кто знает меня, может засвидетельствовать, что с младенчества по сей день не было во мне даже следа порока и что я держался Торы с того времени и читал её денно и нощно, слава Богу, и никогда не следовал телесным вожделениям, и каждый из дней жизни своей налагал на себя новые запреты и наказания при каждом своём усилии, и не получал удовольствия ни от какого плотского наслаждения… И я учил Тору в чистоте, пока не достиг двадцати лет, и свершил я общий тикун, который Ари, да благословенна его память, предписывает свершать всякому, кто много грешил, хотя, хвала Богу, я не совершил греха по злому умыслу, а только что разве душа моя, быть может, загрязнилась в предшествующем воплощении её, сохрани меня Бог. И на двадцатом году я начал учить книгу Зогар и немного из писаний Ари, да будет благословенна память его, и затем очищаться с Его помощью, посланной с неба, и Он послал Своих святых ангелов и чистые души, которые раскрыли мне многие тайны Торы. И в том же году, после того, как пробудились мои силы от созерцания ангелов и святых душ, я прервал своё занятие недельным разделом Ва-якгель, и заперся в своей комнате в святости и чистоте, прочитал тихо молитву и залился слезами. Когда я возносил покаянные моления, пронёсся дух, волосы на теле моём вздыбились и колени задрожали; я узрел Меркаву, имел видения Бога весь день и всю ночь, и тогда я изрёк совершенное пророчество, словно один из пророков: “Так говорит Господь…”. И высечено было на скрижалях моего сердца в полной ясности, о ком было пророчество… И больше не видел я зрелища столь великого, как это, по сей день, и хранилась тайна в сердце моём, пока не объявился избавитель в Газе и не провозгласил себя мессией, и тогда я получил разрешение от ангела Завета огласить то, что я увидел и узнал в истине своей». вернуться [315] Это автобиографическое свидетельство подтверждается рассказом Натана о своём экстазе, адресованным им Моше Пинейро в Ливорно; ср. Иньяней Шабтай Цви, с. 95, где текст испорчен, тогда как исходный текст в MS JThS гласит: «И видел я все вещи, как они были расположены, и Меркаву, и лик Господина нашего и Царя, да превознесётся Его величие». |