Очевидным образом возникает проблема достоверности самих повествований и источников, которыми пользовался Снорри. На наш взгляд, здесь не следует впадать в излишний критицизм: Снорри наверняка располагал целой сокровищницей местных легенд, устных или письменных, и его талант позволил ему вразумительно и связно организовать их. Естественным образом при составлении этого сборника он пользовался всем своим огромным культурным и образовательным багажом. И в результате Видение Гюльви стало образцовым повествовательным произведением, выдержанным в духе древних саг.

Далее следует новый нравоучительный текст, героями которого являются на сей раз бог поэзии Браги и бог океана Эгир (не слишком понятно, почему в этом произведении выведен именно он). Здесь приводятся многочисленные хейти и кеннинги, часто используемые в скальдической поэзии. Мы опять встречаемся со столь любимым в Средние века жанром — игрой в вопросы и ответы: какими эпитетами надо называть ветер? Какими кеннингами описывается море? Какими иносказаниями можно называть Тора? Кто такой Хеймдалль? и т. д. При этом обильно цитируются знаменитые скальды. Ответы на вопросы даются либо в простой дидактической форме, либо путем передачи новых мифов. Эта часть называется Skáldskaparmál (Язык Поэзии) и изложенные в ней сведения по мифологии отлично дополняют Видение Гюльви.

Таким образом, прочитав и изучив «Младшую Эдду», ученик скальда получал все необходимые сведения для совершенствования в своем искусстве. А мы можем почерпнуть оттуда знания о большом числе различных мифологических персонажей и литературных приемов, которые без этого труда остались бы непонятными. Повторим, что, помимо своих огромных познаний, Снорри обладает несравненным мастерством рассказчика. Следует особо отметить его юмор, который ближе всего передается английским словом understatement («несоответствие действительности»).

Одних скальдических и эддических произведений было бы достаточно, чтобы прославить средневековую Исландию и ее культуру. Однако, не ограничиваясь рамками стихотворного творчества, исландцы создали и непревзойденные прозаические произведения.

История всегда была объектом интереса авторов саг, и можно задаться вопросом — почему именно? Помимо аргументов, которые будут выдвинуты ниже, вспомним, что жители Исландии были иммигрантами, не имевшими собственной истории, и потому долгое время оставались верными континентальной скандинавской культуре, о достоинствах которой мы уже говорили. Кажется естественным, что исландцы хотели углубить знание о своих корнях, и, будучи народом лишенным прошлого, пытались заложить фундамент своей собственной культуры. Кроме того, следует также иметь в виду присущий северянам повествовательный гений, безустанно реализовывавшийся с самого момента возникновения страны — главным образом в устном творчестве, обращенном к истории во всех значениях этого слова.

Как бы то ни было, литература Исландии начинается с рукописей явно исторического характера: назовем хотя бы Книгу об исландцах (Íslendingabók) священника Ари Торгильссона Мудрого (1067–1148), «отца литературы» своей страны, в которой рассказывается история острова с самого ее начала до жизни епископа Гизура Ислейфсона. До Ари литературным творчеством занимался еще один священник, Сэмунд Сигфуссон, также называвшийся Мудрым, который писал на латыни, тогда как Ари писал на местном наречии. Им были написаны жизнеописания норвежских королей, сейчас уже утерянные. Ари мастерски овладел стилем саг, о котором мы будем говорить в дальнейшем; он пользовался вполне современной исторической методикой: в своих сочинениях он цитирует документы, сопоставляет источники, проверяет надежность свидетелей, датирует факты ссылками на известные временные вехи — короче говоря, претендует на объективность своего повествования (именно он напишет: «Но всему, что будет сказано в этой книге не слишком точно, надо предпочесть то, что окажется более достоверным»).

Несколько позже увидел свет первоначальный вариант (вероятно, принадлежащий перу Ари Торгильссона) Книги о заселении (Landnámáboekr), беспрецендентного и не имеющего аналогов труда, известного в восьми различных редакциях, главная из которых около 1280 года была создана Стурлой Тордарсоном, племянником Снорри Стурлуссона. В Книге о заселении, которую мы упоминали по другому поводу (см. Заселение страны, глава 1), приводятся имена первых поселенцев Исландии, их генеалогии — вне сомнения, имевшие важное юридическое значение (как обоснование права на владение землей), а короткие и даже забавные истории, характеризующие личности персонажей, предвосхищают позднейшие саги.

За этим последовали внушительные компиляции Красивой и Гнилой кож (Fagrskinna, Morkinskinna), повествующих о деяниях норвежских королей — то есть исторический принцип воистину стал отправной точкой этого литературного направления.

Интересна уже сама причина подобной исторической ориентации. В связи с этим следует отметить, что главными евангелизаторами Исландии — то есть людьми, способствовавшими проникновению и укоренению в стране христианской религии — чаще всего выступали англосаксы, получившие образование в августинской школе. Блаженный Августин, как известно, был увлечен историей — дисциплиной, в которой он хотел видеть проявление «божественного плана». С другой стороны, мы уже говорили о том, до какой степени генеалогия, культ семьи, базирующийся на законе, были важны в этом мире — они составляли фундамент исландского общества. Следовало не просто помнить имена всех своих предков, но и знать, чем каждый из них прославил свое имя. К этому следует добавить особую черту исландцев, которую мы уже не раз подчеркивали — стремление повествовать, рассказывать (насчет причин возникновения этого у нас нет никакого разумного объяснения). Уважение к прошлому и знаниям, которое оно несет, играли здесь решающую роль. Можно задаться вопросом, почему сочинители саг в такой степени интересовались королями Норвегии и Дании, хотя сама Исландия, как мы уже видели, всегда весьма энергично отрекалась от учреждения поста правителя? Ведь очевидно, что королевские саги (konungasögur) занимали особое место в исландской литературе. Возможно, они развивают древнюю, как религия, тему «короля-священника», вкупе с текущими политическими соображениями (см. Мифология и боги, глава 5). Как бы то ни было, на генезис саг повлияли многие важные факторы.

Сагой (мн. ч. sögar) называется прозаическое историческое повествование, рассказывающее о жизни, подвигах и деяниях некоего лица, по тем или иным причинам «достойного памяти». Рассказ ведется от рождения этого человека до его смерти, не опускаются ни его предки, ни потомки, если в их жизни было хоть что-то значительное; таким образом, оказывалась не забытой каждая сколько-нибудь значимая историческая личность. Эти тексты могут быть весьма разными по длине. Короткие (от десяти до сорока страниц) называли «прядями», þoettir (мн. ч. þáttr). Такие произведения можно было бы назвать новеллами, но у них имеются все признаки саги.

Слово «сага» происходит от глагола segja — говорить (to say в английском языке, sagen в немецком), рассказывать, повествовать. Важно уточнить, что сага не является ни легендой, ни сказкой (за редкими исключениями), ни поэтическим текстом (в каковом качестве ее часто и ошибочно воспринимают). Причиной такой ошибки является то, что в мастерски написанной саге часто приводится одна или несколько скальдических строф, а порой и целая поэма. Автор прибегает к этому для того, чтобы доказать достоверность своего повествования, опираясь на свидетельства скальдов. Отсюда следует — и с полным на то правом — что поэзия скальдов древнее, чем проза саг, и более точно определяет представляемых в саге героев. Саги не имеют отношения к эпосу или мифологии, хотя в произведениях такого рода, составленных в основном между концом XII и началом XIV веков, нередко производится историческая реконструкция событий (поскольку время, в которое происходили описываемые в саге события, и момент написания саги может разделять промежуток в два или даже три века), а также приводятся различные факты, сценки повседневной жизни и описания религиозных обычаев.