О домашнем культе мы уже говорили не раз: напомним, что к нему прибегали при необходимости совершения обрядов перехода (см. Этапы жизни и обряды перехода, глава 4); он касался лишь конкретного человека или ограниченного сообщества например семьи. Общественный культ был в Исландии не в ходу, за исключением обрядов, совершавшихся во время проведения альтинга. Эти обряды были ориентированы на большой коллектив, и совершение их по определению являлось прерогативой короля, в котором, несомненно, видели посредника (епископа — pontife, если вспомнить этимологию этого слова на латинском языке: pontifex, то есть человек, устанавливающий связь, «мост» (фр. pont) между человеческим и божественным, между божествами и людьми). Именно короли руководили крупными жертвоприношениями, целью которых было обеспечение победы в войне, а также возвращение благоприятных времен в случае неурожая. Массовые обряды, возможно, проводились во время больших народных праздников, посвященных равноденствиям и в большей степени — солнцестояниям.

Давайте немного остановимся на последних. Мы мало что знаем о весенних обрядах, которые, разумеется, совпадали с проведением тинга, называемого вартингом, о котором мы уже говорили (см. Тинг и альтинг, глава 2). Несколько больше известно нам о зимних ночах, или vetrnoetr, которые совершались в конце октября и являлись одновременно празднованием осеннего leið, или тинга, а также временем заключения некоторых юридических сделок.

Относительно праздников солнцестояний информации намного больше. Летнее солнцестояние, приходящееся на конец июня, было, если можно так выразиться, всеобщим праздником: к нему было приурочено проведение большого общего тинга, или альтинга, со всеми обязательными мероприятиями, не всегда законодательного или юридического характера. Там заключались важнейшие торговые сделки и, по всей видимости, устраивались большие общенародные празднества по поводу возвращения солнца: праздник середины лета (midsommar по-шведски) был очень популярен во всех странах Севера. Необходимо понимать, что речь прежде всего шла о том, чтобы отметить возвращение долгожданного солнца (обожествленного, как мы помним, в виде богини Соль), тепла, света — словом, всего того, что было наиболее приятно северянину, и следовало исключить возможность исчезновения этих благ.

Действительно, о празднествах, посвященных зимнему солнцестоянию, или Йолю, Jól (jul на языках современных континентальных скандинавов), мы знаем намного больше. Само собой разумеется, что человек Севера больше всего боялся бесконечно долгого холода, ночи, отсутствия солнца, непроизводительности почвы, так что он готов был приложить максимум усилий для того, чтобы Великие Силы не покинули его и помогли ему. Именно поэтому мы так хорошо информированы о содержании обрядов, соответствующих Jól: об их важности упоминается практически во всех дошедших до нас документах. Мы не можем с уверенностью сказать, что означает само слово Йоль: вполне возможно, что это имя (которое так хочется связать с греческим Эолом) восходит к названию архаичных божеств плодородия-плодовитости. Празднование Иоля длилось около двух недель, в течение которых совершались самые различные обряды, в частности, крупные жертвоприношения, когда в жертву божествам приносились различные животные — например, хряк или лошадь, тщательно приготовленные для этого в специальном закрытом загоне — tún. Во время большого пира — jóldrykkja или jólveizla, ели мясо жертвенного животного, запивая его пивом, сваренным специально для этого праздника, — jólaól. И, разумеется, как и во время любого пира, пили в память о великих предках.

Теперь обратимся к напиткам. Как и на всем севере Европы, в Исландии употребляли только мед (mjöðr; традиционный напиток индоевропейцев, который изготовлялся из пчелиного меда) и пиво (öl). Вино, от которого викинги, безусловно, не отказывались, было экзотическим и весьма дорогим продуктом. Для каждого из крупных событий или общественных обрядов варилось особое пиво: похоже, не слишком крепкое, хотя его воздействие на людей, не привыкших пить что-либо крепче молочных продуктов, было весьма впечатляющим. Впрочем, считалось, что опьянение является естественным результатом любой попойки, доказательством чему служит следующий факт: существовало правило клясться в том, что никто не будет предъявлять никаких обвинений по поводу того, что было сказано во время пира, — тем самым исключалась возможность возникновения кровавых ссор. Правда, мы не всегда можем утверждать, что под упоминаемым в текстах «пивом» понимается именно оно, а не мед! С уверенностью можно сказать только то, что оба эти напитка, не считавшиеся повседневным питьем, пользовались достаточным уважением.

Важная деталь: во время праздника зимнего солнцестояния объявлялся священный мир, или jólafriðr, которого никто не смел нарушать, что было бы настоящим кощунством. В эти дни устраивались игры, пантомимы, танцы, любые виды развлечений, и, само собой разумеется, обязательными были декламация поэм или чтение саг.

Все сезонные обряды совершались только в ограниченном объеме и в рамках отдельной фермы, и никогда — в масштабах всей страны (за исключением, возможно, проведения альтинга). Содержание этих обрядов было аккуратно описано только после христианизации страны. Рассмотрим три самых важных, магических по своей сути, обряда, описание которых присутствует в различных источниках. Они совершались как отдельными личностями, так и сообществами людей. Речь пойдет о сейде (sejðr), ниде (nið) и блоте (blót).

Сейд являлся целиком и полностью магическим обрядом. Его следует считать достаточно широко распространенным, так как сейд довольно часто упоминается в различных источниках. Чаще всего его совершала женщина — вельва (volva) или сейдкона (sejdkona), примером чего может служить та самая Вельва, слова которой, сохраненные в «Старшей Эдде», стали предсказанием конца мира (см. главу 5). Обряд этот совершался после специальных приготовлений: исполнительница одевала особый наряд, ела предварительно приготовленную особую пищу и, вероятно, читала заклинания — либо в одиночку, либо с помощью хора, исполнявшего особые песнопения, предназначенные для привлечения духов. Этот обряд совершался главным образом для получения предсказаний или пророчеств относительно будущего: судьбы одного или нескольких людей, участи целой общины и т. д. Сейдр позволял также «связать» на расстоянии указанную жертву, сделать ее безумной, заставить совершить любые абсурдные или даже преступные действия и т. д. Он использовался и в любовной магии; согласно легендам, сам Один был великим мастером этого искусства. Естественно, мы ничего не знаем о произносившихся при этом заклинаниях, однако сейд был очень распространен, и его действия опасались.

Нид был обрядом другого рода. Он детально описан в Саге об Эгиле, сыне Грима Лысого. Это был оскорбительный, а в случае необходимости — и смертельный обряд. В ходе этого обряда убивали жеребца или кобылу, насаживали голову убитого животного на кол и поворачивали ее в ту сторону, где жил враг, которого следовало опозорить, после чего произносили некую формулу — текст ее не дошел до нас, но, по-видимому, она имела скальдический характер. Жертва, иногда находившаяся довольно далеко от места проведения обряда, могла испытывать на себе его последствия, порой даже оказывавшиеся трагическими. Интересно, что этот обряд мог сопровождаться совершенно непристойными подробностями, и в любом случае таковые могли скрываться за скальдическими формулировками, сопровождавшими этот обряд. До наших дней тексты подобных формул не дошли — как в случае этого обряда, так и в случае двух остальных, хотя их значение было очень велико. Этот момент кажется нам довольно существенным: в каждом конкретном случае жесты и символика обряда были наполнены важным смысловым значением. Когда в дальнейшем мы будем говорить о скальдической поэзии (см. Поэзия скальдов, глава 6), то постараемся доказать возможность религиозного происхождения этой поэзии, а также то, что способ изложения в ней, по-видимому, направлен на то, чтобы «скрыть» глубинный смысл произведения, — утаить, замаскировать суть, скрыть магическую или религиозную силу.