– Тройной? – закричал мальчик. – Ты так думаешь?

– Безусловно.

Миссис Фиббс посмотрела на обоих и вздохнула.

– Тройной, бабушка! – снова завопил Бобби.

– Не кричи так, дорогой. Пирожные готовы.

На кофейном столике в гостиной стоял поднос со стаканом молока, кофейником, чашками и свежеиспеченными пирожными.

– Присаживайтесь, мистер Джонсон, – предложила миссис Фиббс. – Не стесняйтесь. К сожалению, не могу предложить чего-нибудь покрепче. Эстер не держит в доме ничего подобного. Мой покойный муж, дьякон, говаривал, что ни один американский дом не может быть полной чашей без бутылки хорошего бурбонского из Кентукки. Думаю, что я согласна с ним.

Она окинула Джонсона оценивающим взглядом.

– Вы ведь не законченный трезвенник, мистер Джонсон?

Бобби поглощал еще теплые пирожные и запивал их молоком.

– Конечно нет, миссис Фиббс, – ответил Джонсон, беря чашку кофе. – Хотя, боюсь, я слишком хорошо знаю, чем заканчивается чрезмерная приверженность к наркотикам и спиртным напиткам.

Он встревоженно посмотрел на миссис Фиббс.

– Я не хотел вас обидеть, миссис Фиббс.

Она махнула рукой.

– Что вы, что вы, молодой человек. Мне слишком много лет, чтобы обижаться на кого-то.

– А чем вы занимаетесь? – вдруг поинтересовался Бобби, запихивая в рот третье пирожное. – Где вы работаете?

Джонсон улыбнулся.

– Я работаю в испытательном центре.

– Я знаю, где это. Мой папа туда ходит.

Джонсон бросил быстрый взгляд на миссис Фиббс.

– Я знаю.

– Моего папы сейчас нет. Мама говорит, что он больше не придет.

Миссис Фиббс и Кларк Джонсон посмотрели на мальчика и ничего не ответили.

– Я очень рад, – сказал Бобби и взял стакан с молоком. – Я его ненавижу.

Затем его глаза округлились.

– Мама, – воскликнул он. – Неужели это ты!

Эстер спустилась по лестнице в гостиную. На ней был черный, с большими плечами, атласный костюм, украшенный фальшивыми бриллиантами. Короткие волосы она завила, уложив их в маленькие кудряшки. Она с трудом сдерживала себя, пытаясь не выглядеть самодовольной.

– Отлично выглядите, – выдохнул Кларк, поднимаясь.

– Что эта старая штучка? – спросила Эстер, и жен-шины засмеялись.

– Куда ты идешь, мамочка?

– Мы идем на балет, сынок. Не так ли, мистер Джонсон?

– Кларк, – поправил он, улыбаясь.

– А потом мы поужинаем и потанцуем. Это вы мне обещали. – И она улыбнулась Кларку.

– Будьте осторожнее, не ездите в Вест-Сайд, – предупредила миссис Фиббс. – Этот сумасшедший Убийца с крестом, похоже, убьет кого-нибудь сегодня ночью. И полиция, кажется, не сможет его остановить. Если бы это был черный, они быстро его поймали бы. Ручаюсь, тут же линчевали и схоронили.

– Согласно информации, поступающей в Центр, – произнес Джонсон официальным тоном, – я бы не исключал возможности скорого ареста.

Все трое уставились на него.

– Сомневаюсь, – пробурчала миссис Фиббс, больше обращаясь к себе, чем к кому-либо еще.

– В любом случае, – продолжил Кларк Джонсон, – мы не собираемся заезжать в район Беверли-Ферфакс. Танцы будут в Пасадене, в Посольском представительстве, а ресторан находится в деловой части города. Ваша дочь будет в безопасности, миссис Фиббс, уверяю вас.

– Это не имеет никакого значения, – усмехнулась Эстер. – Мама, я работаю в районе Вест-Сайда каждую ночь.

– Это вовсе не значит, что это должно нравиться, – парировала миссис Фиббс.

– Я не хочу забивать себе голову сплетнями о каком-то сумасшедшем. Мне надо обеспечить себя и ребенка. Полиция, насколько я знаю, не собирается оплачивать мои счета.

Тень пробежала по лицу миссис Фиббс.

– Все равно мне это не нравится.

Кларк Джонсон посмотрел на часы:

– Думаю, нам пора идти, Эстер. Занавес поднимается точно в восемь.

На улице миссис Фиббс заговорщически прошептала:

– Я заберу Бобби домой. Развлекайтесь. – Она обняла Эстер. – Ни о чем не волнуйся. Мистер Джонсон, будьте осторожнее.

Джонсон взял Эстер за руку и повел по дорожке.

– У вас замечательная семья. Очень.

Эстер улыбнулась.

– Они, безусловно, очарованы вами.

– Надеюсь, оставшиеся присоединятся к ним.

Он подвел ее к машине, распахнул дверь. Эстер посмотрела на красную машину, потом на него, затем снова на машину и удивленно покачала головой.

– Мистер Джонсон, – сказала она, залезая в «порше» одной из последних моделей, – вы человек, постоянно преподносящий сюрпризы.

– Кларк, – поправил он, усмехаясь.

Голд направил свой старый «форд» в напоминавшее пещеру здание стоянки «Сенчури-Сити». По темному коридору, извивавшемуся спиралью, он направился к верхним этажам. На третьем этаже припарковался недалеко от подъемников, чудом втиснувшись между двумя машинами. Голд включил радио и приготовился ждать.

Через несколько минут он поймал себя на том, что начинает дремать. Пожалев, что не прихватил с собой термос с кофе, он с силой хлопнул себя по лицу. Вполне понятно – он не мог припомнить, когда за последнее время он мог спокойно отдохнуть. В конце концов, у него была очень тяжелая неделя. И похоже, она никогда не закончится.

Взять, к примеру, сегодняшний день.

Начальник полиции Гунц вызвал его и Долли Мэдисона в семь утра и орал почти до восьми. «Результаты, результаты», – втолковывал он. «Аресты, слежки, хоть что-нибудь», – орал он. Голд, конечно, возразил ему, что, если Гунц считает, что справится с работой лучше, то мог бы сделать ее сам. Все прошло так, как и предполагал Голд, Гунц предупредил, что Голд давно нарывается на скандал и что он теряет поддержку даже со стороны своих «собратьев». На что Голд ответил, что он не хочет быть ни мэром Лос-Анджелеса, ни премьер-министром Израиля, так что он, Гунц, мог убираться к черту со своими угрозами. Долли Мэдисон как будто съежился под обвинительной тирадой шефа, и Голду стало даже жаль Долли, тем более что на улице ему показалось, что он заметил в его глазах застывшие слезинки.

По крайней мере, у них было описание этого человека, хотя свидетели из кафе Гусмана так и не смогли прийти к согласию в деталях. Преступнику двадцать – сорок лет, рост от пяти до шести футов, вес – 175 – 225 фунтов; волосы русые, глаза же не запомнил никто. Два свидетеля были уверены, что на руках убийцы видели татуировку. Остальные этого подтвердить не могли.

Данные были немедленно введены в компьютер и разосланы по всем агентствам в Южной Калифорнии. Остаток утра был посвящен детальному разбору поступавших сведений. Ничего нового. Проверили многих, оказавшихся под подозрением, но у всех было алиби. Полиция оставила в списке людей, чье алиби нужно было проверить, остальных вычеркнули.

В полдень Голд приказал Заморе оставаться на посту, сам же в одиночестве отправился обедать. Он выбрался на машине из Центра Паркера через задний вход, тщательно избегая сотен репортеров, устроившихся на Лос-Анджелес-стрит. Один раз он остановился, чтобы купить пинту виски и пакет печенья, и по дороге в Анахим наскоро перекусил. У ворот на склад стояли новые охранники, они тщательно проверили удостоверение Голда и лишь затем пустили его внутрь.

В этот раз Голд не обратил внимания на красный чемодан. Он взял обшарпанный саквояж, прикрытый старым ковриком. В саквояже было оружие – револьверы, автоматы, обрезы, которые он и Корлисс начали собирать шестнадцатью годами раньше, накрыв притон. Постепенно запас незаконного оружия пополнялся. Уличный полицейский никогда не знает, в какой момент ему может понадобиться хорошее, не зарегистрированное нигде оружие. Особенно тот, кто часто занимается частным бизнесом. Внимание Голда сначала привлек смертоносный семимиллиметровый пистолет, но он все-таки выбрал отделанный серебром пистолет 5-го калибра. Он больше подходил для стрельбы в близкую цель. К нему была даже коробка патронов. Он закрыл саквояж потрепанным ковриком и закрыл дверь.