– Не плачь, Эс, – смягчился Бобби. – Не плачь, женщина. – Он протянул было руку погладить ее, но она резко отпрянула.

Внезапно появился малыш Бобби. Опустив глаза, он произнес:

– Мама, там нет соуса «барбекю». Я у всех спрашивал. Прости меня, но его там нет.

– Ох, сыночек. – Эстер взяла сына на руки и нежно погладила его голову.

Голд стоял в дверях «Монтегро» и вглядывался в прохладный сумрак ресторана. Это было шикарное заведение. Полы покрывали толстые ковры, на стенах висели первоклассные копии картин импрессионистов, несколько уютных кабинетов были отделены друг от друга перегородками из матового стекла с изящными рисунками. В алькове рядом с баром пианист томно наигрывал «Саммертайм». Музыка медленно плыла по залу, покрывая разговоры и звяканье серебряных приборов. Как только метрдотель направился к Голду, Хоуи Геттельман помахал ему рукой через зал.

Проходя через ресторан, Голд взглядом профессионала автоматически отмечал посетителей. Зал был набит иностранцами – темнокожими смуглыми мужчинами в европейских костюмах, с кричащими золотыми украшениями. Двигаясь между столиками, Голд слышал испанский, итальянский, арабский, еврейский говор и то, что он принимал за греческий. Женщины почти все были американки – пресыщенные блондинки в стильных нарядах.

– Джек, как хорошо, что ты пришел! – На Хоуи был великолепно сшитый синий двубортный костюм и светло-желтая рубашка. В этой толпе он казался своим.

– Сколько же времени ты предаешься возлияниям в Родео-Драйв? – спросил Голд, проскальзывая в нишу к Хоуи.

Хоуи улыбнулся и подмигнул.

– Здесь можно провернуть куда больше дел, чем в Поло-Лондж.

– Смотря каких дел, – ответил Голд, оглядывая зал. За столиком напротив сидел известный телеартист, уже изрядно набравшийся. Он попеременно склонялся то к салату из крабов, то к ушку юной киноактрисы, чье лицо было смутно знакомо Голду.

– Джек, спасибо, что пришел, – проговорил Хоуи. – Для начала прошу прощения за то, что произошло в субботу. Пойми, мне абсолютно ясно, почему ты так взъярился. И не думаю, чтобы ты хоть немного переигрывал.

– Я – тем более.

– Ладно, ладно. Знаю, откуда ты тогда явился, и тем более понимаю, что тобой руководило. Но где тебе понять, что такое наркотики и что без них порой не обойтись!

– А уж тут, Хоуи, ты заблуждаешься. Я слишком долго имел дело и с наркотиками и с наркоманами и прекрасно отдаю себе отчет, зачем потребляют эту дурь. И потому прихожу в бешенство, когда вижу, что этим занимается муж моей дочери.

– Джек, Джек. – Хоуи хмыкнул и поправил галстук. – Немного кокаина для бодрости духа – еще не наркомания.

Голд глотнул воды. В стакане плавала косточка. Голд выудил ее вилкой.

– Слушай, Хоуи, не пудри мне мозги. Оставь это для своих вонючих клиентов.

– Хорошо, – быстро проговорил Хоуи, – с этим покончено. – Он протянул руку над столом, покрытым дорогой скатертью, и дотронулся до Голда. – Слышишь, Джек? Навсегда. Решено. – Он проникновенно посмотрел на Голда. – Клянусь Господом, Джек. – Он поднял правую руку. – С этим делом я завязал.

Голд смерил зятя долгим взглядом. Потом дотянулся до хлебницы, отщипнул корочку, намазал ее маслом.

– Хватит врать, Хоуи. Чертовски не люблю, когда меня водят за нос. По-моему, тебе это известно.

– Джек, не я ли клялся именем Господа? Только что? Может, ты хочешь, чтобы я поклялся жизнью собственного сына? Клянусь жизнью Джошуа...

– Ладно. На сегодня хватит. Рад, что ты так решил.

Подошел официант, протянул меню. Они заказали по двойному шотландскому виски. Официант удалился. Голд всматривался в названия блюд в свечном полумраке.

– Ослеп я, что ли, на старости лет, или цены тут и впрямь такие чудовищные?

– Не бери в голову. Это мое дело.

– Семь семьдесят пять за салат?

– Ты платишь за вывеску, за обстановку. За то, чтобы тебя здесь заметили.

– Но семь семьдесят пять!

– Да прекрати! Закажи-ка телятину. Она тут превосходная, лучшая в городе.

– Еще бы! Да за такие деньги можно потребовать целого быка! Неудивительно, что ты торговал наркотиками. Естественно, нужны огромные средства, чтобы соответствовать здешним ценам.

– Джек, – Хоуи рассмеялся, – только прикажи!

– А почему с нами нет моей дочери? Она что, не годится для этакой роскоши? И в одиночку должна поглощать телевизионный ужин, чтобы ты тут разыгрывал героя из Беверли-Хиллз?

– Во имя всего святого, Джек, не надо! Я часто бываю здесь с Уэнди. Но сегодня, ты же знаешь, мне нужно было поговорить с тобой без свидетелей. А сейчас закажи телятину марсала или телятину пармеджиано. Право, не прогадаешь.

Официант принес виски. Они сделали заказ, и официант удалился, сладенько улыбаясь.

– Джек, – Хоуи глотнул из стакана, – сегодня утром мне звонил помощник прокурора.

– Да?

– Все улажено. Он даже извинился за причиненные неудобства.

– Очень мило с его стороны, – усмехнувшись, заметил Голд.

– Джек, – Хоуи помотал головой, – как тебе это удается? Черт побери, как вообще тебе все удается?

Голд тронул кубики льда в бокале с «Джонни Уолкером».

– Поработай с мое, лет эдак тридцать, – узнаешь.

– Но это неправдоподобно! Ты меня просто ошарашил! Чтобы так быстро решить все вопросы!

– Я же говорил, не изволь беспокоиться, не твоя забота – ведь так?

Хоуи улыбнулся.

– Ну, говорил.

– А ты мне не верил.

– Каюсь, не верил.

Голд пожал плечами. Хоуи полез во внутренний карман и вытащил чековую книжку в футляре из крокодиловой кожи. Он щелкнул авторучкой.

– Что ты делаешь?

Хоуи положил чековую книжку на стол.

– Джек... – начал он.

– Что ты задумал?

– Джек...

– Хоуи, убери это куда подальше. Не оскорбляй меня.

– Джек, я знаю, это слишком дорого стоило. Ты оказал мне неоценимую услугу, так позволь по крайней мере оплатить расходы.

Голд покачал головой.

– Я же сказал, что обо всем позабочусь сам, что и сделал. И довольно об этом.

– Джек, пожалуйста.

– Хоуи, пожалуйста.

Хоуи, со вздохом закрыв чековую книжку, положил ее в пиджак.

– Я на все для тебя готов!

Голд отхлебнул виски.

– Я уже сказал, чего хочу, чего жду от тебя.

Хоуи воздел руки.

– С этим покончено. Голову даю на отсечение, больше не повторится.

Голд улыбнулся.

– Идет.

Официант принес салаты. Крошечную тарелочку прикрывал листик латука, на нем лежали несколько ломтиков огурца, обильно политых соусом.

– И за это – семь семьдесят пять? – воскликнул Голд, уставясь на салат. – Ну и жулики! Их стоило бы арестовать.

Хоуи расхохотался.

– ...Двадцать три минуты двенадцатого, в студии – ведущая Жанна Холмс. В нашей программе – беседа с Джессом Аттером, кандидатом в Законодательное собрание штата Калифорния от Дезерт-Виста. Мистер Аттер также является Верховным магистром Калифорнийского клана, что не мешает его намерениям попробовать свои силы в политике. Не так ли, мистер Аттер?

– Жанна, зовите меня просто Джессом. Вы абсолютно правы. Принадлежать к Калифорнийскому клану и одновременно баллотироваться в Законодательное собрание – отнюдь не противоречит одно другому. Более того, я уверен, что членство в Клане – лучшая подготовка к работе в собрании.

– Поясните, пожалуйста, Джесс.

– Так вот, Жанна. Возглавлять Калифорнийский клан – задача не из легких. Это тяжкий путь к вершине. Ты все время подвергаешься давлению – словесному, физическому, умственному, наконец, просто ругани – со стороны либералов и сочувствующей им прессы, со стороны правительства, симпатизирующего коммунистам, со стороны так называемых христианских клерикальных кругов, а также модного еврейско-сионистского лобби. Быть членом Клана – крайне неблагодарное дело. Порой чувствуешь, что ты – просто глас вопиющего в пустыне. Единственный одинокий голос разума и правды, тонущий в какофонии истерических воплей безумия. Это очень угнетает, но в то же время делает тебя непреклонным, заставляя твердо идти к поставленной цели. Члены Клана – люди горячего нрава. Нас нелегко сбить с верного пути, заставить поступиться принципами. Нам могут твердить, что черное – это белое, нам миллион раз будут выдавать ложь за правду, но мы плюнем им в лицо и в миллион первый раз ответим, что их правда – лжива. Не думаю, что хоть кто-то из нынешних членов Законодательного собрания настроен столь же решительно.