Эстер зажгла под чайником огонь, вложила в пластиковую воронку бумажный фильтр и насыпала туда шесть ложек кофе.

– Ну что ж, лучше сейчас, чем потом, – сказала мамаша Фиббс, сидевшая у стола. На ней было черно-белое вязаное платье с длинным подолом. Волосы собраны в пучок.

Эстер достала из посудного шкафа две чашки и, поставив их на стол, села напротив мамаши Фиббс. Она всхлипнула и высморкалась в смятую салфетку. Ее глаза вновь наполнились слезами.

– Лучше сейчас, чем потом, – решительно повторила мамаша Фиббс.

– Ах, мама! Ну как вы можете относиться к этому столь безразлично! – воскликнула Эстер.

Лицо старухи напряглось.

– Как, спрашиваешь ты? Очень просто. И знаешь почему? Потому что этот парень никогда не изменится. Он навсегда останется преступником, вором и наркоманом. И ничем другим. Он выбрал, как это называют, свой образ жизни. Он отвернулся от Господа. Мне горько и больно об этом говорить, но это правда. И теперь я должна позаботиться о том, на какие средства будут существовать мои сноха и внук. Вот что меня теперь беспокоит.

Эстер протянула ей руку, мамаша Фиббс взяла ее пальцы и крепко, ласково сжала их.

– Разве можно просто взять и вычеркнуть его из своей жизни, мама?

– Просто? – фыркнула старуха. – Чего уж проще! Он свел моего Чарльза в могилу, и тот умер, терзаемый горем. Теперь я одинокая старая вдова, которой приходится проводить ночи в пустой постели. Думаешь, мне легко? И ты сама изнываешь от одиночества всякий раз, когда он попадает в тюрьму. Ты чахнешь, впустую растрачивая жизненные силы. Трудишься, стирая пальцы до костей, чтобы заработать деньги на адвокатов и тому подобные вещи. И ты считаешь, что это – просто? Ничего подобного. Говорю тебе, милая, этот парень – конченый человек. Именно так ты должна к этому отнестись. Считай, что он умер, и думай о том, как тебе жить дальше. Тебе и Малышу Бобби.

– Вы думаете, мы никогда его больше не увидим? – По щеке Эстер скатилась слеза.

– Конечно, он еще вернется: как только у него кончатся деньги и ему потребуется очередная доза, он станет колотить в дверь, выпрашивая подачку, словно собака. Если дома никого не будет, он взломает дверь и унесет телевизор. Такой уж он человек, Эстер.

Эстер опустила лицо и приложила к глазам смятую салфетку.

– Не забывай, у тебя на руках маленький ребенок. Да и сама ты еще молода. Ты волочишь ноги, словно восьмидесятилетняя старуха, и все из-за Бобби. Пора положить этому конец. Забудь о прошлом и не упусти возможности наладить свою жизнь.

Раздался звонок. Эстер поднялась на ноги.

– Кто бы это мог быть, черт побери? – Она пошла к парадному входу. За сетчатой дверью стоял Кларк Джонсон.

– Миссис Фиббс, мне нужен Бобби.

– Его здесь нет.

– Миссис Фиббс, я хотел бы войти.

– Я же сказала – его здесь нет.

– Мне нужно войти. Я на работе.

Эстер смотрела на него сквозь сетку.

– Миссис Фиббс, вы должны впустить меня. Именем закона.

Эстер отперла замок и распахнула дверь.

– Входите. Но Бобби здесь нет. Он ушел.

Джонсон вошел в дом.

– Сегодня утром Бобби не явился на обследование. Вы не знаете, где он сейчас?

– Я же говорила вам – он ушел.

– Хотите сказать, навсегда?

– Навсегда, мистер Джонсон. Навсегда.

– И вы не знаете, где он и куда пошел?

– Понятия не имею.

– Когда он ушел.

– Этой ночью.

Он смотрел на Эстер сквозь стекла очков в тонкой золоченой оправе.

– А что случилось?

Эстер пожала плечами.

– Он ушел. Смылся. Вот что случилось.

– Вы поссорились?

– Можно сказать, да.

– Из-за чего?

– Это личное дело, мистер Джонсон.

– Из-за наркотиков?

– Нет.

– Он опять их принимает?

– Откуда мне знать?

Джонсон вздохнул, глядя в опухшие, покрасневшие глаза Эстер.

– Вы хорошо себя чувствуете?

– Все в порядке.

– Нет ли у вас ощущения, что ваш супруг представляет собой опасность для вас и... – он заглянул в записную книжку, – и для вашего сына?

– Нет.

– Миссис Фиббс, нам стало ясно, что ваш муж нарушил правила, обязательные для условно освобожденных. Боюсь, он ударился в бега. Мне придется задать вам несколько вопросов и составить протокол. Вы позволите мне сесть?

– Разумеется, мистер Джонсон. Я не хотела быть невежливой, просто я немного расстроена. Хотите кофе?

– Буду очень благодарен. – Впервые на памяти Эстер Кларк Джонсон улыбнулся. Усевшись в кресло, он оглядел гостиную. – Прекрасная комната. Вы живете здесь с сыном вдвоем? После того как Бобби ушел?

– Ага.

Он вновь улыбнулся.

– Очень хорошая комната.

– Сейчас принесу кофе.

– Спасибо, миссис Фиббс.

За дверью кухни, подслушивая и подглядывая, стояла мамаша Фиббс.

– Кто это, Эс? – шепотом спросила она.

– Мистер Кларк Джонсон, полицейский. Он ищет Бобби.

Эстер взяла из шкафа еще одну чашку и отвернулась к плите.

– Смотри-ка, огонь погас.

– Я его выключила, – рассеянно отозвалась мамаша Фиббс, продолжая выглядывать из-за двери. – Откуда мне было знать, скоро ли ты вернешься.

Эстер включила конфорку и, подойдя к стойке, оперлась о нее спиной.

– Что ты делаешь, Эс?

– Мама, я жду, пока закипит чайник, чтобы налить гостю кофе.

– Он остался там один. – На лице мамаши Фиббс появилось странное выражение.

– Ничего, потерпит.

Мамаша Фиббс подошла к Эстер.

– Эс, мне кажется, что оставлять гостя одного нельзя.

– Мама...

– Я крикну тебе, когда вода согреется. Ты же знаешь, что, если следить за чайником, он никогда не закипит.

– Мама...

– Позволь мне сделать все самой. Иди в комнату и займи мистера Джонсона разговором. – Мамаша Фиббс подтолкнула Эстер к выходу в гостиную. Эстер остановилась в дверях, озадаченная и смущенная.

– Кофе будет через несколько минут.

– Ну вот и хорошо, Эстер. Можно, я буду вас так называть?

В первый раз Эстер посмотрела на него так, как обычно женщины смотрят на мужчин. Мистер Джонсон был невысокого роста, хорошо сложен, но красавцем его назвать было нельзя. До Бобби ему было далеко.

– Так можно вас называть Эстер? – спросил он еще раз.

– Называйте меня как хотите, но для ужина поздновато, – небрежно бросила Эстер, пытаясь унять внезапное волнение.

Джонсон откинул голову и хрипло, по-пиратски расхохотался, что было совершенно неожиданно со стороны этого своеобразного человека.

– Очень смешно. Что это значит?

– О чем вы?

– То, что вы сказали. То самое выражение.

– Так любила говорить моя тетка Розали. Она родом с Юга.

– Ваша семья оттуда? С Юга?

– Как и все прочие.

– Не все. Моя семья около полутора сотен лет жила в окрестностях Сиэтла. Во всяком случае, столько, сколько мы себя помним.

«Экий сноб», – подумала Эстер.

Она опустилась во второе кресло.

– А что теперь будет с Бобби? Я хочу сказать – когда вы его поймаете.

Джонсон щелкнул авторучкой и положил ее на стол.

– Боюсь, что, где бы его ни поймали, ему почти наверняка грозит заключение. – Он внимательно посмотрел на Эстер. – Это беспокоит вас?

– Ну... – Эстер достала сигарету и сунула ее в рот, но прежде, чем она успела поджечь ее, Джонсон наклонился, взял коробок и, чиркнув спичкой, поднес ее Эстер. Пламя лизнуло кончик сигареты, и Эстер почувствовала, что краснеет. – Все же он отец моего ребенка. Мы женаты уже десять лет. Я всегда о нем беспокоилась, мистер Джонсон. Мне невыносима сама мысль о том, что он опять попадет за решетку.

– И насколько сильна ваша обеспокоенность, миссис Фи... Эстер? Вы по-прежнему намерены время от времени встречаться с ним?

В глазах Эстер загорелся злой огонек.

– Если вы имеете в виду, что Бобби станет приходить ко мне по ночам, то – нет, этого не будет.

– Эстер...

– Но если вы думаете, что я стану доносчицей и позвоню вам, когда Бобби хотя бы попытается вернуться домой, то вы серьезно заблуждаетесь. Я вычеркнула Бобби из своей жизни, но не собираюсь помогать вам засадить его в тюрьму.