– Проклятый еврей! – Аттер скалил зубы, плевался от злости.

Голд улыбнулся, вынул из кармана на груди прямоугольный отпечатанный листочек бумаги.

– Те еврейчики-коммунисты из ACLU[69] велят зачитывать это арестованным. Итак, здесь написано: «Вы имеете право молчать...»

Не отрывая глаз от бумажки, Голд нанес Аттеру короткий прямой удар правой, выбил ему два передних зуба и снова швырнул лицом вниз на капот.

– «...Если вы отказываетесь от этого права...»

Голд пнул Аттера коленом в пах, и Джесси медленно опустился на колени.

– «...Все, что вы скажете, может быть использовано против вас...»

Голд засунул бумагу в карман, подошел еще ближе, уперся в крыло «форда» и уверенным, отработанным движением каратиста ударил третий раз, ногой. Аттер повалился на бетон.

– «...Вы имеете право пригласить адвоката... – декламировал Голд по памяти, запихивая Аттера на заднее сиденье, – и не отвечать на вопросы до его прихода...»

Замора сел за руль.

– «...Если вы не в состоянии пригласить адвоката... – Голд осмотрел суставы пальцев, ободранные о скулы Аттера, – вам должны предоставить его».

Через десять минут Голд и Замора подъехали к ван-ньюскому отделению полиции, вытащили Аттера из машины и почти пронесли по коридору к посту дежурного. Белая форма Джесса была вся заляпана кровью. Кровь лилась из носа, изо рта, из ушей.

Дежурила молоденькая азиатка.

– Бог мой! – охнула она. – Кто это его так?

Чтоб снять отпечатки пальцев, Аттера пришлось прислонить к стойке.

– Я хочу подать жалобу. – Он едва шевелил разбитыми губами.

– Заткнись, недоносок! – прикрикнула девушка. Она узнала форму Клана. И мелодичным голосом обратилась к Голду: – Кошмар, что творится в той церкви. Вызвали специальное подразделение, восемнадцать солдат, три раза стреляли, арестовано больше тридцати человек. Через пятнадцать минут сюда этих придурков набьется как сельдей в бочку.

– Смертельные случаи есть?

– Я хочу подать жалобу! – С подбородка у Аттера капала кровь.

– Нет, но много проломленных голов. И еще один парень укусил другого за ухо. – Она повернулась к Заморе: – Скажи, мы не встречались раньше?

Шон заулыбался, подошел ближе.

– Я актер. Вы могли видеть меня по телевизору. Последняя моя роль – в «Симон и Симона».

– Пошли, гад, – сказал Голд.

– Я хочу позвонить своему адвокату! – Аттер снова задергался, обрызгал всех кровью.

– По телевизору! – Глаза девушки засверкали.

– Правда, пока в эпизодах. Но осенью я буду играть главную роль в одном очень забавном фильме. Но сниматься придется в Мехико.

– Я имею право вызвать адвоката!

– Телефон неисправен.

– Неправда!

Голд подошел к висящему на стене телефону, снял трубку, дернул обеими руками, оборвал и выбросил в корзину для мусора.

– Вот и все.

– Еврейская свинья!

– Пошли, – приказал Голд, толкнул Аттера в спину и повел по коридору к камерам.

– Подожди! Вспомнила, где я тебя видела. В том журнале, как его...

Замора застенчиво улыбнулся.

– «Плейгерл».

– Верно! «Плейгерл»! Все девчонки в отделении от тебя без ума. «Обнаженный слуга закона». Ты такой сексуальный!

Замора расплылся в улыбке и подошел совсем близко.

– Спасибо, сержант.

– Ким. Зови меня Ким. – У нее были ровные, ослепительно белые зубы. – Слушай, я хочу тебя кое о чем спросить.

– Уже догадался, о чем.

– Как у тебя держится значок, на чем, понимаешь? Одежды-то никакой нет.

– Замора! – окликнул Голд. – Подай-ка дубинку! Проломлю ему башку.

Аттер уцепился за проволочную сетку на стальной двери и отказывался идти дальше. Голд напрасно пытался отодрать его.

Замора покинул хорошенького сержанта, подошел к борющимся.

– Вот приклеился. Как самым лучшим театральным клеем. Ничего, справимся. – И Замора боднул Аттера в поясницу. Клановец выпустил дверь и застонал от пронзившей его насквозь боли.

– О, бить по почкам – жестоко! – посочувствовала дежурная.

– Ничего подобного. – Шон повернулся к ней. – Это немножко взбодрит его. Просто немного спирта – чтоб растворить клей.

Девушка захихикала.

– Пошли, сукин сын. – Голд ухватил Аттера за ремень и потащил по коридору. Замора шел следом и пинал Джесса в зад.

До камер оставалось немного. Аттер хватался за дверные ручки, и Голду все время приходилось быть начеку. Коридор кончился, они завернули направо, и Голд швырнул маленького человека на пол перед зарешеченной, ничем не отличающейся от прочих дверью.

– Пришли, Джесс. Обезьяний питомник. Аттер приподнялся, взглянул на него.

– Что?

Голд засмеялся:

– Буги-вуги, Джесс. Зверушки из джунглей. Черномазые. Видишь?

В длинной, темной камере шесть или семь негров расположились в ленивых позах на бетонном выступе, заменявшем скамью. Некоторые по пояс голые, другие в пестрых, рваных майках и свитерах. Голд знал, что это всего лишь внеочередная воскресная встреча Союза черных офицеров в костюмах для рыбной ловли. Но Аттер видел воплощение своих ночных кошмаров – ужасных преступников из гетто.

– Эй! Ниггеры! – Голд потряс решетку. – Вам подарочек, макаки! Знаете, что это за парень? Это великий маг и кудесник из Калифорнийского клана, и сейчас он с вами разберется, надает пинков в ваши черные задницы. Не верите? Ей-богу, это знаменитый клановец!

Семеро негров уставились на них. Угрюмые, грубые лица невозмутимы, в темноте сверкают белки глаз.

– Ты не посадишь меня к ним, – прошептал Аттер.

– Посажу, будь уверен.

– Пожалуйста, не сажай меня к ним.

– Ты хочешь позвонить? О'кей. Это и есть загон для придурков, которые хотят позвонить. – Он опять тряхнул решетку. – Ниггеры, вы все ждете, когда освободится телефон? Правда ведь?

– Заткни свою вонючую пасть, полицейская собака!

– Видишь, – ухмылялся Голд. – Просто компашка негров-насильников ждет очереди, чтобы позвонить адвокатам-евреям.

Один из черных, глядя прямо в глаза Аттеру, сделал неуловимое движение рукой, в ладони блеснуло короткое, зловещее лезвие. Он послал Джессу воздушный поцелуй.

– У него нож! – заверещал Аттер. – Я видел, видел лезвие ножа!

– Что? Жена? Ты хочешь позвонить жене? Ладно. Я бы на твоем месте позвонил адвокату, но монетка твоя, тебе выбирать. Сержант! – позвал Голд. – Вторую камеру.

В глубине тюрьмы что-то лязгнуло, клетка открылась.

– Нет! Нет! – Аттер вопил и катался по полу. – Пустите меня!

– Заходи, великий маг.

Голд и Замора ловили Аттера за ноги, за руки, он вырывался, брыкался.

– Нет! Нет! Подождите! – Аттер в отчаянии цеплялся за своих палачей. – Я дам вам номер, который вы хотели.

Голд покачал головой.

– Поздно, майн фюрер. Я к тебе приходил по-хорошему, ты меня осрамил, теперь пеняй на себя. – Он кивнул Заморе, они подхватили Аттера и бросили в камеру, в лужу мочи. – Сержант! – Решетка с лязгом опустилась.

Аттер просовывал руки сквозь прутья.

– Ради Бога, не оставляйте меня здесь! Не оставляйте меня здесь!

Негры поднялись с цементной скамьи, обступили его. Избитый, перепуганный человечек ползал по холодному полу, плакал и пресмыкался у них в ногах.

– Нет, нет, нет, – все молил он.

Голд подошел вплотную к решетке, закурил, присел на корточки и выдохнул дым в лицо рыдающему Аттеру.

– Теперь можешь сказать мне номер, Джесси.

Эстер вставила ключ в замок, повернула. Ногой открыла дверь, втащила большой круглый полотер. Дверь оставила приоткрытой. Луп шла за ней с вениками и швабрами, а Флоренсия плелась сзади с деревянным ящиком, наполненным очистителями, тряпками, щетками. На плечо она ремнем прикрепила портативный приемник.

– Не фига себе! – Луп оглядела огромный центральный холл. – Однако! Места здесь предостаточно!