Так он расхаживал по комнате, взывая к Всевышнему.

– О Боже, Боже мой! И это здоровый, крепкий еврей! Борец за свободу! Да он просто старая баба! Билетерша! Ему бы фонарик в руки и показывать места в кинозале старым толстозадым «звездам».

– Хорошо.

Голд споткнулся от неожиданности.

– Что? – Он повернулся к Кану. – Что? Что ты сказал?

– Я сказал, ладно. Я согласен. Надо захватить каких-нибудь наци?

– Тебе это здорово понравится, Джерри. Я хочу, чтоб вы напали на церковь.

Закат и в этот вечер был великолепен. Небо – дымно-розовое, алое, малиновое, оранжевое – как на картинах импрессионистов.

Долли Мэдисон, проспав весь день, явился в Центр Паркера сияющий и энергичный и сказал Голду и Заморе, что вид у них как у зомби и не мешало бы им отправиться домой и поспать немного. На этот раз даже Голд не воспротивился. Он завез Замору домой, в Восточный Лос-Анджелес. Этот холмистый район был самым оживленным в городе. На тротуарах возились ребятишки. Они смеялись так простодушно и непосредственно, как не умеют смеяться дети англосаксов. Их насквозь пропыленные, вернувшиеся с тяжелой черной работы отцы собирались в группки у ворот, пили пиво и любовались на своих чад. Приятно пахло крепкими чилийскими пряностями и жареным мясом. В свободном уголке мальчишки играли в бейсбол или гоняли футбольный мячик. Смуглые девочки-подростки околачивались около маленьких винных погребков, потягивали пепси, сплетничали и хихикали. Смог не пугал обитателей квартала, они видели кое-что похуже – они видели Мехико.

Голд остановился у дома Заморы. Шон громко храпел, откинувшись на спинку сиденья.

– Приехали. Проснись, Шон.

Замора встряхнулся, осмотрелся кругом. Глаза его прояснились, и он улыбнулся.

– Джек, заходи, пообедаешь с нами. Mi abuela[66] по субботам стряпает menuclo[67].

Голд скорчил гримасу.

– А это съедобно?

– Ты чего, приятель! Это ж мексиканский куриный суп. Похлебаешь – будешь как новенький.

Голд засмеялся.

– В другой раз, Шон.

– Ну смотри. Мать нальет тебе хороший стакан ирландского виски.

– В другой раз. Когда все кончится.

Замора кивнул.

– О'кей. Понятно. Езжай домой и ложись бай-бай.

Долли прав, вид у нас, надо полагать, неважнецкий.

Замора вышел из машины, открыл расшатанные деревянные ворота и направился к скромному домику, аккуратно выкрашенному в синий цвет. С веранды он махнул рукой. Голд поехал на запад.

В почтовом ящике накопилась целая куча чеков, рекламных проспектов. Газет среди этого хлама, как ни удивительно, не было. Не приносили их и в последующие два-три дня. Или их таскали ребята по дороге в школу? Придется позвонить в отдел распространения «Таймс». Почтальон вконец обнаглел. То все запугивал бедных малышей, а теперь и вовсе исчез.

В квартире Голд с облегчением содрал с себя грязную, измятую одежду, приготовил выпить, присел к пластмассовому обеденному столу, набрал номер Эвелин и Стэнли Марковица. Никто не ответил. Тогда он вспомнил – они собирались в Сан-Лукас, Эвелин сказала, они увезут и Уэнди. Голд вздохнул, сделал хороший глоток. Потом пошел в душ, пустил горячую воду, прислонился к выложенной кафелем стене и долго наслаждался струйками теплой воды, сбегавшей по спине и плечам. Вытираясь, он случайно заметил свое расплывчатое, призрачное в запотевшем зеркале отражение. Протер стекло рукой и с любопытством стал рассматривать себя. И с болью осознал: он уже стар, расцвет минул, впереди – холод могилы. Лицо суровое, жесткое, щеки ввалились, взгляд отчужденный, глаза холодные, как лед в пустом стакане, а тени под ними напоминают грубый театральный грим.

Умирающий ангел смерти. Голд передернул плечами, отгоняй мрачные мысли. Он быстро оделся, натянул джинсы, ботинки, неброского цвета рубашку выпустил поверх пояса, чтоб прикрыть кобуру с кольтом 38-го калибра. Из набитого ящика маленького письменного стола достал второй револьвер, 22-го калибра, и положил в карман брюк. Потом позвонил Долли Мэдисону в Центр Паркера и сообщил, что ложится спать. Его неожиданная покладистость обрадовала капитана.

На раскаленных улицах стало совсем темно. Кончился еще один Шаббат.

Голд покружил по Парку, разыскивая «роллс» Сэпер-стейна, но не нашел и поехал наверх, к зелено-розовому дому в ложноегипетском стиле. Круглая стоянка перед домом пустовала. Он медленно съехал с холма, жуя незажженную сигару. Через три квартала он нажал на акселератор и семь минут спустя был в Сенчури-Сити. Подземный гараж на выходные был закрыт для всех, кроме владельцев месячных абонементов, которые могли прокомпостировать их в автомате и проехать через заграждение, защиты же против пешеходов не было вовсе. Голд оставил машину в переулке и вошел. Не торопясь, но и не слишком медленно, спустился, никого не встретив до третьего этажа. Почти на том же месте, что и в прошлый раз, стоял «роллс» с пуленепробиваемыми стеклами. Кроме него, на третьем этаже было две машины, обычные седаны. Голд отыскал щель между круглыми, толстыми столбами-подпорками, жевал сигару и ждал. Минут через двадцать из лифта вышла женщина в безукоризненно сшитом деловом костюме, села в один из седанов и уехала. Голд подождал еще. На другом этаже заскрипели тормоза, звук глухо разнесся по всему подземелью. Мерцающий свет то тускнел, то становился ярче, барахлил генератор, хотя трудно сказать наверняка – может, подводило зрение. Он выплюнул крошки табака, застрявшие между зубами, и полез за спичками. В этот момент лифт бесшумно открылся и показался Нэтти Сэперстейн. Один. В хлопчатобумажном костюме-тройке тошнотворно-розового цвета, мягкой шляпе с плюмажем и с черным портфельчиком из крокодиловой кожи. Нэтти спешил, крошечные ножки в белых мокасинах так и мелькали. Он будто явился из времен Людовика XVI. Голд вышел из укрытия.

– Погоди, Нэтти.

Сэперстейн вздрогнул и застыл на месте, напряженно всматриваясь в темноту, откуда донесся голос.

– Кто это? Кто здесь?

Голд подошел к горящей тусклым светом лампе.

– Джек Голд.

– Джек? А, Джек. Сколько лет. Какого черта ты прячешься?

– Наблюдательный пункт.

– Что-что? Подожди минуту. – Сэперстейн испуганно осмотрелся. – Ты что, выслеживаешь Убийцу с крестом? Где он? Близко?

Голд пожал плечами.

– Трудно сказать. Послушай, если уж встретились, надо кое о чем потолковать.

– А ты уверен, что здесь нет Убийцы с крестом?

– Не бери в голову, Нэтти.

Голд приблизился. Теперь их разделял только капот автомобиля.

– Мне и в самом деле нужно поговорить с тобой.

Успокоенный Нэтти уже смотрел на него хитрым, проницательным взглядом юриста.

– О чем?

– Есть проблемы, и я хотел бы их обсудить с тобой.

– Тебе нужен адвокат?

Голд загадочно улыбнулся.

– Не просто адвокат – именно ты, Нэтти.

Сэперстейн открыл дверцу «роллса», бросил портфель на заднее сиденье.

– Позвони в офис, Джек. Секретарша назначит день. В конце следующей недели я вроде более-менее свободен.

Голд подошел вплотную к машине. Облокотился на капот.

– Это срочно, Нэтти. Будь так добр, удели мне несколько минут.

– Джек, ради Бога. Субботний вечер. Мне еще надо в офис. Я уже опоздал к обеду. Перенесем на следующую неделю. На понедельник, о'кей?

Голд не отставал.

– Всего несколько минут, Нэтти. Несколько минут – и все.

Нэтти раздраженно вздохнул.

– Никак нельзя отложить?

Голд покачал головой.

– Только не затягивай, – буркнул Сэперстейн.

Он проскользнул в «роллс», устроился поудобнее и отпер правую дверцу. Голд сел. Он никогда раньше не видел «роллс-ройс» изнутри. Салон отделан дорогим полированным деревом, мягкие кожаные сиденья.

– Неплохая машина, Нэтти. В делах, видно, полный порядок. Процветаешь как всегда.