Нэтти внимательно оглядел себя в голубом окне и улыбнулся. Кое-кто утверждал, что он позаимствовал стиль одежды у писателя Томаса Вулфа; другие утверждали прямо противоположное. Нэтти хранил по этому поводу молчание. Сегодня он надел легкий костюм-тройку ванильного цвета, темно-синюю рубашку с белым воротником, голубой галстук и фетровую шляпу, цвет которой идеально подходил к костюму. К каждому костюму Нэтти подбирал шляпу соответствующего цвета. Это был его стиль. Десятки лет назад Нэтти понял, что, когда ты работаешь адвокатом в Голливуде, следует одеваться эффектно – это вселяет в клиента уверенность.

Из-под шляпы на узкие плечи Нэтти ниспадали тщательно уложенные седые волосы. Мода восьмидесятых диктовала возврат к коротким прическам, но звезда Нэтти вспыхнула в конце шестидесятых, когда он, хорошенько подумав, принял решение отрастить длинные волосы. И теперь, то ли из самолюбия, то ли из суеверия, он отказывался обрезать их. К тому же молоденькие мальчики обожали длинные волосы. Нэтти наклонился поближе к своему отражению и поправил напомаженные кончики усов наподобие велосипедного руля, придав им идеальную симметричность. Усы были частью его стиля, к тому же молоденьким мальчикам они тоже нравились.

Удостоверившись в том, что его внешность безукоризненна, Нэтти открыл дверь ресторана и вошел внутрь.

Метрдотель Генри ринулся ему навстречу с масленой улыбкой на губах.

– Месье, ваши гости уже здесь. Я усадил их за ваш столик.

– Да, я знаю, спасибо. Чем будешь потчевать на ужин, Генри?

– Морские окуни очень хороши, мсье Сэперстейн...

Столик Нэтти – кабинет в дальнем углу у задней стены – был к его услугам каждый вечер за исключением воскресений. По воскресеньям ресторан «Ле Парк» был закрыт. За столом Нэтти не имел права сидеть никто другой, даже если хозяин обедал в другом месте. Проходя по залу, завсегдатаи – на лицах многих из них можно было безошибочно прочесть их национальность – махали ему рукой и здоровались. Нэтти приветствовал их сухой улыбкой. Он вошел в свой кабинет вслед за ослепительно красивым юным блондином с такими голубыми глазами, что они казались нарисованными. Нэтти прижался к юноше и, сунув под стол руку, положил ладонь на его ногу и легонько стиснул пальцами его мужские сокровища. Юноша улыбнулся и сдвинул колени.

– Нэтти, йа так много хотель сказать тебе, – произнес он с отчетливым берлинским акцентом.

– Так рассказывай же, – улыбнулся Нэтти, принимая стакан мартини, принесенный официантом.

– Сегодня Эллен гадаль мне по картам. – Юноша просиял и кивнул безвкусно одетой молодой женщине, сидевшей напротив. – И карты биль такой кароши!

Нэтти вовсе не был женоненавистником. Просто они были ему не нужны – разве что в качестве клиентов. В таких случаях он мог быть галантным, словно змей-искуситель. Сидевшее напротив несчастное создание было безвредной фантазией Эрика и забавляло его в дневные часы.

– Что сказали кароши карты, Эллен? – спросил он.

Эллен была бледная, массивная женщина, одетая в свободного покроя платье черного цвета. Ее глаза были щедро подведены черной тушью. Желая произвести на приятелей глубокое впечатление, Эллен признавалась, что она – колдунья.

Эллен таинственно улыбнулась.

– Карты сулят нашему Эрику удачу, – мягким голосом проговорила она, шевеля пунцовыми губами.

– Про ту роль, Нэтти. Роль в кино, куда я ходиль экзаменоваться. Я говориль тебе, что имею кароши данные.

Нэтти пригубил мартини.

– Это чудесно.

– Я готофф взять ту роль, Нэтти. Я ее знаю. Карты биль очень благожелателен. Верно, Эллен?

– Очень, очень.

Нэтти улыбнулся ей.

– Мне вышла пиковая дама, – сказал Эрик. – Эллен говориль, пиковая дама никокта не прихотит. Правда, Эллен?

– Никогда.

– Эллен сказаль, клиенты хорошо заплатиль бы за карты, который мне выпали.

– Карты сулят великое будущее, – сказала Эллен. – Успех в делах. Удачу. Гармонию. Счастье.

– Это очаровательно. – Нэтти открыл черный ониксовый портсигар и, вынув длинную сигарету, прикурил ее от золотой зажигалки.

– И любоффь, – добавил Эрик, улыбаясь ему. – Карты предсказали про романтический, страстный любоффь.

Нэтти еще раз стиснул под столом его гениталии.

– У нас и есть такая любовь, – сказал Нэтти. Эрик вздохнул и положил голову ему на плечо.

В другом конце ресторана, в баре, скрытом за увитой плющом решеткой, Голд заказал вторую порцию двойного виски. Он видел, как Нэтти и его гости заказывали блюда, как им принесли закуски, как они их съели и официант, забрав тарелки, принес салат. Голд перехватил взгляд бармена, и тот принес ему еще стакан. Около столика Нэтти остановились двое одетых в деловые костюмы молодых людей, которых Голд счел адвокатами. Пришли засвидетельствовать свое почтение его величеству. Нэтти что-то им сказал, молодые люди рассмеялись и отошли от столика. Голд, прихватив с собой выпивку, направился к телефонной будке, стоявшей подле автомата, торгующего сигаретами.

В трубке послышался голос Эвелин.

– Это Джек звонит. Как там Уэнди?

– Джек, подожди секунду. С тобой хочет поговорить Стэнли.

Минуту спустя трубку взял доктор Стэнли Марковиц.

– Стэнли, как она?

– Спит. Опять пришлось дать ей сильное снотворное. Мы наняли для Джошуа сиделку. Мне бы не хотелось, чтобы она очень уж задумывалась над тем, что произошло. Чтобы она на этом зациклилась. Ты же знаешь, ее здорово избили.

– Знаю.

– К тому же ее изнасиловали в задний проход. Ты знал об этом?

Стоя в будке, Голд повернулся так, чтобы не терять из виду столик Нэтти. Юный блондин произносил тост; Нэтти и сидящая напротив безобразная женщина держали в руках бокалы с вином. Все трое смеялись.

– Джек, ты слушаешь?

– Да, я слушаю. Я не знал об этом, Стэнли.

– И все же мне кажется, что нам повезло. Ее могли убить. Не сомневаюсь в том, что она страшно напугана.

– По ней этого не скажешь. Вчера вечером, когда я вез ее домой, она была взбешена и яростно ругала Хоуи, но в целом держала себя в руках.

– Джек, тебе часто доводилось вести дела об изнасиловании?

– Нет.

– Так вот, сейчас у нее обычный послешоковый синдром. Некоторым женщинам он доставляет мучительные страдания. И Уэнди – как раз такая женщина. Об этом я и хотел тебе сказать.

– Да?

– Мы с Эвелин все обсудили и решили увезти Уэнди и ребенка на несколько недель в Кабо. Увезти ее отсюда. У нас там есть дом, и я полагаю, что перемена обстановки сразу даст благотворный эффект и способствует выздоровлению. Она и видеть не хочет Хоуи, а больше ее в городе ничто не удерживает. Что скажешь, Джек?

– Мне кажется, это удачная мысль.

– Правда? Отлично. Эвелин вылетает с ними завтра утром, а я отправлюсь следом, как только позволят обстоятельства. Я уверен в том, что Уэнди необходимо отвлечься от того, что произошло вчера ночью.

– Полностью с тобой согласен, Стэнли. Спасибо тебе.

– Нашей девочке пришлось такое пережить... А мы и понятия не имеем, что тут можно сделать.

Официант зажег у столика Нэтти фейерверк. В воздух взметнулись языки пламени. Юноша захлопал в ладоши.

– Никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь, Стэнли, – сказал Голд.

Повесив трубку, Голд набрал свой рабочий номер. Трубку поднял Замора.

– Что-то ты сегодня задержался, – заметил Голд. – Что-нибудь случилось?

– Ничего особенного. Слушай, Джек, почему бы нам вдвоем не прошвырнуться вечерком по Вест-Сайду. Наш парень непременно попробует сделать это ещё раз.

– Хорошая мысль, Шон, но давай будем действовать порознь. Имея две машины, мы сможем покрыть вдвое большую площадь.

– Как скажешь, Джек, – разочарованно протянул Замора. – Я лишь хотел бы быть с тобой в тот момент, когда ты прищучишь этого мерзавца.

– Не волнуйся, Шон. Я обещаю тебе, что ты будешь рядом.

– Хорошо.

Голд вернулся к стойке и заказал еще виски. Он следил за Нэтти Сэперстейном, глядя сквозь увитую плющом решетку.