— Низами был не только поэтом, он был великим гуманистом, — сказал в своей речи при открытии памятника Президент России Владимир Путин, — и в этом смысле творчество Низами принадлежит всем нам, оно принадлежит всему человечеству.

— Двенадцатого октября прошлого года в Баку был открыт памятник гению русской поэзии Александру Сергеевичу Пушкину, — напомнил Гейдар Алиев. — Сегодня в городе, который Пушкин именовал творением великого Петра, воздвигнут памятник Низами.

Прекрасно, добавим от себя, когда страны, государства могут обмениваться такими Послами, как Александр Пушкин и Низами Гянджеви.

Прогуливаясь по Петербургу, Гейдар Алиев без труда нашел Гороховую улицу. Там в доме № 6 в свое время была спецшкола МГБ по переподготовке руководящих кадров. В знакомых стенах с удовольствием сфотографировался на память. Охотно беседовал по дороге в гостиницу «Астория» с петербуржцами, земляками. Так бывало во всех его поездках — в Париж и Берлин, Петербург и Москву…

…Леонтьевский переулок — не самый шумный в гулком центре столицы. У мэрии, бывшей некогда Моссоветом и сохранившей на своих красных стенах каменные таблички с Лениным, переулок ныряет с Тверской под арку. За ней — разные конторы и три посольства: Кубы, Украины, Азербайджана; прежде здесь располагались представительства союзных республик. В воскресные дни, когда дремлют офисы и только дежурные охранники покуривают у подъездов, Леонтьевский совсем затихает. По будням же у посольств, консульств толпятся очереди. Но в этот раз к азербайджанской миссии явно спешили не за документами, визами или паспортами. Там встречали земляков со всей России. Их пригласил Президент Алиев.

Первые слова он обратил к своим слушателям на родном для всех них языке, том, что слышали они еще с колыбели:

— Дорогие соотечественники! Дорогие сестры, братья, друзья! Очень рад, что мне довелось сегодня встретиться с вами.

Сердечно приветствую всех вас. В вашем лице сердечно приветствую всех живущих в России азербайджанцев, каждого азербайджанца, желаю всем вам здоровья, успехов в работе. Счастья вашим семьям!

Президент говорил негромко, но слова его долетали до самых последних рядов.

— Азербайджанский язык — это наш язык, родной язык, государственный язык независимого Азербайджана… Я хочу, чтобы азербайджанцы, — я адресую это, в частности, молодежи, — хорошо владели и русским языком, и английским, и французским, и немецким, и арабским, и испанским языками. Но пусть они в совершенстве владеют и азербайджанским языком. Чем больше языков человек знает, тем богаче он становится. Человеку, живущему только одним языком, естественно, придется трудно в современном мире, в мире, находящемся в целом во взаимосвязи.

Учитывая это, проявляя к вам уважение, я продолжу свое выступление на русском языке.

Все, кому довелось слушать Алиева, отмечали: его русский — в отличие от других известных кавказских политиков, скажем, того же Шеварднадзе, безупречен. Что за этим стоит? Школа? Семья? Самоподготовка?

В семье Алиевых с детства говорили на азербайджанском. Да и во всей Нахичевани в начале 20–х годов прошлого века людей, владеющих русским языком, было совсем немного. По свидетельству одного из биографов Алиева Фатимы Абдуллазаде, «русский язык Гейдар Алиев начал изучать довольно-таки поздно. В нахичеванской школе он впервые услышал басни Крылова и стихи Пушкина».

Впрочем, вполне можно предположить и другое. А именно то, что в школьные годы на внутренний мир Гейдара Алиева больше, чем Крылов и Пушкин — при всем уважении к гениям русской и мировой литературы, — оказал великий художник — реалист, писатель — сатирик Джалил Мамедкулизаде. В ревностном отношении Гейдара Алиева к родному языку, думается, сказались и заветы этого классика национальной литературы, в частности пьеса «Книга матери моей».

…К матери — азербайджанке из дальних краев возвращаются три сына. Один перемежает речь русской лексикой, второй изъясняется на суррогатном азербайджанско-турецком языке, третий щеголяет оборотами на фарси.

Сюжет почти бродячий. Можно вспомнить и гоголевского бурсака из «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Нахватавшись по верхам, он стал «таким латыныциком», что позабыл даже родную мову. Все слова сворачивал на УС. Лопата у него стала лопатус, баба — бабус. Но однажды, увидев в поле грабли, латыньщик спросил у отца: «Как это, батька, по-вашему называется?» Да и наступил, разинувши рот, ногою на зубцы. Тот не успел собраться с ответом, как ручка, размахнувшись, поднялась и — хвать его по лбу. «Проклятые грабли! — закричал школяр, ухватясь рукою за лоб и подскочивши на аршин, — как же они, черт бы спихнул с мосту отца их, больно бьются!»

В общем, юнцы наступили на одни и те же грабли. Три брата, вернувшиеся в отчий дом, не могли говорить с матерью на родном языке, на котором она напевала им колыбельные, рассказывала первые сказки. «Книга матери» отныне была для них за семью печатями, ибо каждый из них, нахватавшись чужих верхушек, потерял чувство родного слова и стоящую за ним духовную память. Эти «образованные господа» недалеко ушли от неучей — персонажей повести того же Мамедкулизаде «События в селении Данабаш».

В большом зале азербайджанского посольства в июне 2000 года на встречу с Президентом страны собрались его соотечественники, живущие в России. В зале было много знакомых лиц. И тех, кого он знал по работе в Москве, по командировкам, и тех, кто когда-то по его воле отправился за большой наукой из родных мест.

— …я всегда в прежние времена, когда работал в Азербайджане, говорил, и это было моим твердым убеждением и тогда, и сегодня, что ни один народ не может развиваться темпами всей мировой системы, если он будет замыкаться в пространственных границах своей территории, то есть я всегда выступал против чувства национальной ограниченности.

Тогда далеко не все в республике и в Москве поддержали первого секретаря ЦК Компартии Азербайджана, когда он предложил направлять молодых людей за знаниями в Россию, в другие республики Советского Союза. Но Алиев добился своего и сейчас с известной долей гордости вспоминал о своем проекте, потому что Азербайджан был единственной из советских республик, «которая сумела добиться льгот в этом отношении».

— Начиная с 1970 года я поставил задачу побольше направлять азербайджанцев за пределы Азербайджана, в Россию, прежде всего в Москву, Ленинград, другие крупные центры высшего образования, центры науки, центры культуры.

Даже ему, первому секретарю ЦК КП республики, члену ЦК КПСС, делать это было нелегко. Поначалу, после множества согласований, республике дали квоту на 100 человек. Но сто человек могли и сами поехать куда хотели, — в Москву или Ленинград, в Киев или Свердловск (ныне Екатеринбург) и поступать на общих основаниях. И чаще всего проваливаться. Потому что молодые люди из Азербайджана, особенно из глубинки, не могли состязаться на равных со сверстниками из больших городов.

В конце концов Алиев добился права внеконкурсного приема молодежи Азербайджана в высшие учебные заведения Советского Союза. Вначале 100 мест, на 1978/79 учебный год — 800. (Когда он уже стал кандидатом в члены Политбюро.) Разумеется, проблема не ограничивалась одним Азербайджаном. Речь шла о большем — о подготовке национальных кадров в масштабах всей страны. Квоту на обучение в лучших вузах Советского Союза получили ребята и девушки и из других союзных республик — Туркмении и Узбекистана, Казахстана и Грузии, Молдавии и Таджикистана. Но, пожалуй, только Гейдар Алиев лично занимался этим.

— Знаете, — говорил он на той встрече в посольстве Азербайджана в июне 2000 года, — у меня в архиве многое из моего прошлого не сохранилось в силу того, что я переезжал туда, переезжал сюда, иногда я не имел возможности все сохранять и уничтожал, просто у меня не было места. А журналы этих молодых людей, которые ежегодно направлялись в разные города Советского Союза вне конкурса, у меня сохранились. И сейчас у меня в архиве найдете, в каком году какой человек из какого района из какого города в какой институт был зачислен. Среди них оказалось много достойных людей.