Есть и свидетельство Гейдара Алиева, о котором нам рассказал Джамиль Гасанлы, депутат Милли меджлиса.

— Когда вышла моя книга, Гейдар Алиевич позвонил мне, поздравил, сказал: я рад, что в Азербайджане есть такой ученый. Вы написали о том, о чем в советский период молчали. Спросил, сколько мне лет. Я ответил: исполнилось 50. — «Как Вы точно описали те факты, которые я видел собственными глазами. Я удивлен. Думал, что Вам лет 70–75 и Вы современник тех событий… Вы рассказываете наряду с другими историческими моментами о встрече Багирова и Пишевари. Я в то время служил в Нахичевани, эта встреча была на моих глазах, мы ее охраняли…» Заканчивая наш разговор, еще раз поблагодарил и сказал, что, по его мнению, к истории надо относиться именно так, не предвзято, честно, объективно.

Заметим для полноты картины: ученый представляет в парламенте Народный фронт Азербайджана, оппозицию. С этих слов он начал беседу с нами, видимо, предположив, что мы встречаемся только со сторонниками Гейдара Алиева. Нет, мы выслушивали всех. И друзей его, и недругов. И тем ценнее были свидетельства, в которых люди, оценивая Алиева, переступали через свои политические пристрастия:

— Это крупный политический деятель не только Азербайджана, но и всего современного мира. Он успешно строил независимое государство и вывел Азербайджан на один Уровень со странами развитой демократии. Он сбалансировано развивал международные отношения Азербайджана — с Россией, США, странами Запада и Востока. А меня лично порадовало то, что при своей огромной занятости, преклонном возрасте он прочитал монографию. И счел нужным позвонить.

Первое издание монографии доктора наук Гасанлы вышло на азербайджанском языке. А второе — по его инициативе — на русском.

— Я сделал это в знак уважения к России, — сказал он.

Мы спросили, не встречалась ли ему фамилия Алиева в списках лиц, командированных в те годы в Южный Азербайджан.

— Нет, — ответил ученый, — не встречалась.

Да, в тех списках герой нашего повествования не значился. А в каких значился? Мы ищем ответ в зыбкой дали времени, сопоставляя уже известные факты, дополняя их новыми сообщениями.

…В мае 1945 года полковник госбезопасности Волков, работавший под прикрытием должности советского вице-консула в Стамбуле, решил уйти на Запад. Вступил в контакт с британской разведкой и пообещал в обмен на политическое убежище передать секретные документы и назвать имена советских разведчиков в Турции. Если бы только в Турции — в Великобритании тоже. Ведь ранее он работал в английском отделе. Донесение англичан из Кабула вскоре оказалось в Лондоне в руках начальника отдела «Сикрет интеллиджент сервис»… Кима Филби, вклад которого в работу советской разведки не поддается оценке в привычном измерении. Филби в тот же день информировал о происшедшем — как о прелюдии грядущей катастрофы — сотрудника лондонской резидентуры НКГБ. Самого Филби британская разведка срочно направила в Стамбул, чтобы разобраться на месте. Но предателя уже вывезли в Москву. Киму Филби пришлось по возвращении в буквальном смысле отмывать британских разведчиков, работавших в Турции, перед начальством. В своем отчете он «списал» неудачу в том числе и на то, что Волков «наверняка выдал себя своим поведением или же много пил и болтал лишнее».

Главным резидентом советской разведки в Турции в эти годы работал Михаил Матвеевич Батурин. Его сын — космонавт и ученый Юрий Михайлович Батурин, написал о своем отце книгу. Вот что он рассказал о тех событиях корреспонденту газеты «Трибуна».

— Так кто же кого спас: Михаил Батурин Кима Филби или Ким Филби Михаила Батурина? — спросил его обозреватель «Трибуны» Сергей Маслов.

— Банальная вещь: мир наш взаимосвязан удивительным образом, — отвечал Юрий Батурин. — И мы знаем об этом очень немного. Мы видим лишь какие-то поверхностные взаимозависимости. А когда открываются связи более глубокие — готовы восхищаться и удивляться. Понимаете, скрытая взаимосвязь двух разведчиков, из которых ни один не мог просматривать ее до конца, могла, как током, если не убить, то парализовать их обоих. А могла спасти. Все зависело от обстоятельств, но не в меньшей степени от профессионализма и того и другого. Если бы чуть менее оперативно действовал Михаил Матвеевич, Филби был бы раскрыт. И на сотрудников советской резидентуры, возможно, легла бы вина и за провал всей «кембриджской пятерки». И тогда бы значительная часть истории разведки и немножко истории международных отношений была бы написана иначе.

А может быть, Филби спас отца. Потому что и он действовал оперативно. Люди разведки — где бы они ни работали — понимают, что они — часть системы. Разведчик отдает себе отчет в том, что он отвечает не только за себя, за людей, которые у него на связи. Он несет ответственность и за людей, которых не знает и никогда не узнает. Оба разведчика, не зная друг о друге ничего или по крайней мере ничего конкретного, старались действовать как можно быстрее, как можно точнее. И они сделали все образцово.

И еще один — совсем небольшой — пример незаметных взаимосвязей, сказывающихся через много лет, привел в заключение Юрий Михайлович Батурин:

— Если бы Константину Волкову удалось уйти на Запад, по-другому сложилась бы карьера и жизнь одного из подчиненных Волкова по имени Гейдар Алиев, и, как следствие, немного иной стала бы история одного из современных государств.

Гейдар Алиев продолжал свою службу и, судя по первым наградам, весьма успешно: он был награжден медалью «За трудовую доблесть», медалью «За боевые заслуги» и орденом Красной Звезды — «за достигнутые успехи в области государственной безопасности СССР».

«По склонностям своим он был международником, — так написал о Гейдаре Алиеве помощник председателя КГБ СССР Игорь Синицин в книге «Андропов вблизи», — работал в резидентурах КГБ в Иране, Турции, Пакистане и Афганистане. Во внешней разведке он дослужился до высокой Должности резидента в одной из этих стран. Скромного, серьезного и тонкого разведчика послали на укрепление органов безопасности в Азербайджан…»

Восточная поэзия через века пронесла легенды о любви, нежной, чистой, верной. Тахир и Зухра… Хосров и Ширин… Лейли и Меджнун… Все отступало перед силой их верности друг другу — интриги, угрозы, зависть.

Это — в переводе Павла Антокольского — начальные строки поэмы великого Низами. Гейдар Алиев с юных лет знал их на азербайджанском, не раз повторял своей Зарифе.

В середине просвещенного XX века судьба уготовила испытания любви Гейдара Алиева и Зарифы Алиевой — еще не мужа и жены, а двух влюбленных, у которых оказалась одна фамилия. Уверены, этот сюжет достоин таких же классических страниц, как чувства Лейли и Меджнуна. Когда-нибудь об этом расскажет большая сцена или большой экран.

Впрочем, спасибо талантливому режиссеру Вагифу Мустафаеву — он создал документальный фильм «История большой любви», с душевным тактом запечатлел исповедь Гейдара Алиева. С любезного разрешения автора фильма мы сошлемся на записанные им воспоминания Гейдара Алиевича о встрече с Зарифой-ханум, его судьбой, о том, как они отстаивали право самим строить свою семью.

Гейдар Алиев — это видно и по фотографиям — был видным парнем в молодые годы, привлекательным мужиком — в зрелые и даже позже; на него заглядывались и бакинские красавицы, и ленинградские, и московские. Но он, как утверждают многие, кто его хорошо знал, никогда не давал повода заигрывать с ним.