В ответ приходили отписки. Только журнал «Смена» (№ 19 за 1988 год) извинился перед Гейдаром Алиевым.
«В статье «…И одна ночь» («Смена». № 15. С. 18) говорится о том, что Л. И. Брежнев, будучи в Баку, принимал роскошный перстень от Алиева. Поскольку редакция не располагает документальными доказательствами по данному эпизоду, мы приносим свои извинения Г. А. Алиеву и нашим читателям».
Карабах
18 февраля 1988 года Горбачев утвердил в должности своего нового помощника — Георгий Хосроевича Шахназарова, ученого, политолога. Едва ли не в тот же день к нему напросился на прием армянский публицист и писатель Зорий Балаян. «Я знал его по интересным выступлениям в «Литературной газете», — пишет Шахназаров в своей книге «Цена свободы», — и поэтому охотно откликнулся на предложение встретиться, не подозревая, что разговор пойдет о Карабахе. Но гостя волновало только это. — Всматриваясь в худощавое смуглое лицо с необычайно черными даже для южанина, узкими глазами, можно было понять, что для этого человека, как и для многих его соотечественников, воссоединение Карабаха с Арменией стало не просто мечтой, а делом жизни или смерти».
Далее Шахназаров сокрушается: «Ничего не могло убедить их в том, что нужно искать компромиссные решения. Час настал, сейчас или никогда! — так сформулировало для себя задачу национальное самосознание, выразителями которого стали Балаян, Тер-Петросян и их сподвижники».
Но к помощнику Генерального секретаря ЦК КПСС, «обрусевшему армянину родом из Карабаха, уроженцу Баку», как он о себе пишет, это не относится? Разве не он в числе первых должен заставить своих земляков «искать компромиссные решения»? Нет, он передает генсеку просьбу Балаяна принять его вместе с поэтессой Сильвой Капутикян. «Такая встреча состоялась 26 февраля и имела немалое значение для последующих событий», — замечает Георгий Шахназаров.
В Азербайджане, как и во всей стране, об этой встрече узнали из теленовостей. Ждали — генсек примет и представителей азербайджанской интеллигенции. Но он этого не сделал. В те дни генерал Бобков был в Карабахе. Он рассказывает:
— Я лично убедился, как много делал Алиев для развития автономной области, для упрочения национальных отношений. И даже первые вспышки не привели здесь к конфликту. Приведу два простых примера.
22 февраля 1988 года мне пришлось быть на дороге из Степанакерта в Агдам. Там шла толпа возбужденных людей. Им навстречу вышла пожилая женщина и бросила под ноги азербайджанский платок. Они остановились. Вернулись. Это о чем-то говорит?
Второй пример. В этот же день в этом же районе армяне застрелили двух азербайджанцев. Представляете, какой мог быть взрыв, если бы люди в округе узнали об этом? Мы обратились к азербайджанцам, собрали самых уважаемых людей. «Давайте, — говорю, — переступим через это горе, через эту утрату». С нами согласились. Похоронили погибших, не разжигая из этого ЧП искры ненависти.
В Степанакерте во время одного из митингов подстрекатели потащили гробы. Рядом со мной стояла актриса областного театра, армянка, запамятовал, к сожалению, ее фамилию. Она с отчаянной смелостью, с настоящим мужеством выступила против провокаторов. Провокация не прошла.
Скорее всего, это была Кнарик Погосян — о ней писали газеты в репортажах из Карабаха. Тогда же «Социалистическая индустрия» рассказала, как рабочие алюминиевого завода в Сумгаите спасали от погромщиков своих товарищей-армян. Начальник охраны завода Исмаил Алиев свозил на предприятие целые семьи рабочих и специалистов — здесь они были под надежной защитой. Был среди спасенных и дядя Костя со своей семьей — так все на заводе называли мастера-литейщика Константина Айказовича Мартиросяна. А он назвал Исмаила своим родным братом.
Карабах ворвался на первые полосы центральных газет, на телеэкраны в феврале 1988 года. Власти Нагорно-Карабахской автономной области приняли решение выйти из состава Азербайджанской ССР. Это был запал, который поджег целую цепочку этнических конфликтов.
«Демографический энциклопедический словарь», изданный в Москве в 1985–м (первый год правления Горбачева и последний мирный год в Советском Союзе), так представляет Нагорно-Карабахскую автономную область:
«Расположена в юго-восточной части Малого Кавказа, в составе Азербайджанской ССР. Территория 4,4 т км2. Население к 1983 г. — 170 тыс. человек. Центр — г. Степанакерт». (Переименован в 1923 году, в память о Степане Шаумяне, члене РСДРП с 1900 года, председателе Бакинского СНК, расстрелянном в числе 26 бакинских комиссаров.)
С середины XVIII века, напоминает словарь, эта территория, входившая прежде в состав различных тюркских держав, стала частью Карабахского ханства, образованного на территории центральной части Азербайджана. В 1805 году Карабахское ханство перешло под власть России. К началу конфликта в Нагорном Карабахе наряду с армянами жили азербайджанцы, русские, люди других национальностей.
Экономика, социальная инфраструктура, культура автономной области развивались вместе с Азербайджаном. Строились заводы и фабрики, водохранилища, открылся пединститут с преподаванием на армянском языке. В целом НКАО превосходила социально-экономические показатели Азербайджана и Армении. Конечно, как и везде, возникали проблемы, но решались они в добром согласии всех живших здесь людей. Открыли, к примеру, авиалинии Степанакерт — Баку и Степанакерт — Ереван и обслуживать их по инициативе первых секретарей ЦК Алиева (Азербайджан) и Демирчяна (Армения) стали попеременно азербайджанские и армянские пилоты.
28 июня 1988 года, Москва
В столице, залитой жарой, открылась XIX Всесоюзная конференция КПСС. Разморенные речами делегаты в перерывах искали тенечек у кремлевских белых берез, курили, смачно поругивая генсека. По стране уже полыхало, а самовлюбленный глухарь все толковал, «как углубить и сделать необратимой революционную перестройку…». Три последних года ему казались поворотными — только куда? «Усилиями партии, трудящихся удалось остановить сползание страны к кризису в экономической, социальной и духовной сферах. Общество теперь лучше знает и понимает свое прошлое, настоящее и будущее». Тех, кто считал иначе, генсек предпочитал не слышать.
На следующий день, выступая с той же трибуны, писатель Юрий Бондарев сравнил перестройку с самолетом, который подняли в воздух, не зная, есть ли в пункте назначения посадочная площадка. И это было сущей правдой.
— Только согласие построит посадочную площадку в пункте назначения, — продолжал Юрий Васильевич. — Только согласие. Однако недавно я слышал фразу, сказанную молодым механизатором на мой вопрос об изменениях в его жизни: «Что изменилось, спрашиваете? У нас в совхозе такая перестройка мышления: «Тот, кто был дураком, стал умным — лозунгами кричит; тот, кто был умным, вроде стал дурак дураком — замолчал, газет боится. Знаете, какая сейчас разница между человеком и мухой? И муху, и человека газетой прихлопнуть можно. Сказал им, а они меня в антиперестройщики». В этом чрезвычайно ядовитом ответе, просоленном народным юмором, я почувствовал и досаду, и злость человека, разочарованного одной лишь видимостью реформ на его работе, но также и то, что часть нашей печати восприняла, вернее, использовала перестройку как дестабилизацию всего существующего, ревизию веры и нравственности. В тот же день на конференции выступал и Абдурахман Везиров, новый первый секретарь ЦК Компартии Азербайджана. Говорил, что перестройка Азербайджана связана с большими трудностями, слишком велик груз прошлого.
— Разлагающее влияние на социально-политическую, моральную обстановку в республике в первую очередь оказывали извращения в кадровой политике, которой были присущи клановость, землячество, угодничество, процветали приписки, злоупотребления служебным положением…
В выступлении первого секретаря явно чувствовалась политическая линия М. Горбачева. Гейдар Алиев хотел бы ответить оппонентам, да кто даст трибуну? Кто позовет его, чтобы управиться с ситуацией? Никто не зовет. Надеялись, что наведут порядок, покрепче завернув гайки.
