Существует такая присказка: зла не помню, приходится записывать. Готов говорит так: «Для того, чтобы не перегружать мозг воспоминаниями о злодеяниях окружающих по отношению ко мне, приходится иметь черную книжечку». По поводу и без повода он доставал ее, напоминая, что это та самая черная книжечка. Кто попал на ее страницы, на веки вечные зафиксирован как враг или должник. На самом деле, в маленький блокнот без обложки Готов никогда не заглядывал и записывал в него редко, чаще делал вид. Зато как делал!

Гуляя по классу, Готов задумчиво произнес:

— Когда я был маленький, такой, как вы, я думал, что учителям нравится орать. И когда сам стал учителем, понял, что это действительно так.

Пройдет время. Забудется инцидент с листовками. И лишь годы спустя Готов случайно узнает, что пошутил над ним именно Гиреев с товарищами, в чьей виновности, честно признаться, учитель сомневался.

Поздним вечером Готов стоял на автобусной остановке. Рядом с ним галдели четверо десяти-двенадцатилетних мальчишек. Ребята возбужденно планировали:

— Зацепляемся только все вместе, не как в прошлый раз.

— Докуда едем?

— До конечки. Ты, Толстый, крепче держись.

— Сам ты толстый.

Готов подслушал разговор и понял, что ребята решили прокатиться на подошвах по накатанному на дороге снегу, зацепившись за автобус. Для большей осведомленности он спросил:

— Вы что делать собираетесь?

— Зацепляться, — дерзко ответил мальчик в красном петушке.

— А Вам-то что? — так же вызывающе спросил мальчик, которого друзья называли «Толстый» (он и в самом деле был полноват).

— Нет, все нормально. Просто интересно, — втирался в доверие Готов. — Вам не страшно? Гаишников не боитесь? А под колеса попасть?.. Я в детстве тоже ничего не боялся. Помню, возьмем с пацанами в подъезде двери напротив друг друга свяжем веревкой за ручки и звоним. Они открыть не могут… Ха-ха-ха!!!

Мальчишки поняли, что взрослый человек угрозы не представляет, перестали дерзить и поведали Готову наперебой о своих приключениях и технике «зацепления»:

— Главное, вовремя отцепиться и убежать…

— Надо назад смотреть, чтобы там машин не было…

— Толстого недавно поймали менты.

— Дак, правильно. Забоялся и не побежал…

— Пошел ты… сам забоялся. Не видел, не говори…

К остановке подошел автобус. Дети-экстремалы приготовились.

— Можно с вами покататься? — спросил Готов.

— Конечно, можно, — сказал мальчик в зеленой куртке, — только держитесь крепче.

Впятером они подбежали к автобусу сзади, присели и зацепились руками за бампер.

Автобус тронулся и стал набирать скорость. Дети заорали от восторга. Готов подхватил.

Миновав три остановки, на ходу отцепился мальчик в черном комбинезоне и остался позади.

— У нас потери! — крикнул Готов новым друзьям. — Что будем делать?

— Ничего! — мальчик в красном петушке держался за бампер одной рукой. — Он нас будет здесь, на остановке, ждать.

Выхлопные газы ничуть не мешали Готову наслаждаться скоростью, даже наоборот, действовали возбуждающе.

Обгоняющие автобус машины сигналили зацепившимся.

На конечной остановке «Зернохранилище» они отцепились и спрятались за сугробом, чтобы не заметил водитель или кондуктор.

Готов пожал ребятам руки и бодро сказал:

— Здорово, просто великолепно. Я такого кайфа со времен застоя не испытывал. Будь вы моими учениками, из «пятерок» бы не вылезали.

— Вы что, учитель? — спросил Толстый.

— Так точно, — ответил Готов. — Преподаватель истории. Школа № 3. А вы из какой?

— Из первой, — хором сказали ребята. — Вот бы у нас такие учителя были.

— У вас что, учителя плохие? — поинтересовался Готов.

— Ваще козлы! — со злостью сказал мальчик в красном петушке и улыбнулся. — А Вы классный.

— По русскому нормальная, — поправил друга Толстый.

Двери автобуса закрылись, и он плавно тронулся с места.

— Бежим, — скомандовал мальчик в красном петушке. — Следующего долго не будет, Колян заждался.

Ребята и Готов на ходу зацепились за автобус. Подошвы зашуршали по скользкой дороге. По пути присоединился Колян.

Глядя на проносящиеся мимо горящие квадратики окон вечернего города, Готов размышлял о скуке и бесцельности человеческой жизни: «Разве могут понять меня, учителя истории, мчащегося за автобусом, эти люди. В своих жалких квадратных метрах. В этих муравейниках. В тесных, пахнущих луком и картошкой, кухнях. Люди, черпающие знания из телевизора и житейскую мудрость из посиделок со спиртным. Синица в руках или журавль в небе…».

В центре города, не доезжая до остановки, автобус притормозил. Ребята, не сговариваясь, отцепились и рванули в сторону.

Готов не успел сориентироваться, продолжал держаться за бампер. Обнаружив, что причиной бегства был выбежавший водитель, учитель вскочил, но поскользнулся.

— Я тебе сейчас уши поотрываю, — ругал водитель лежащего на дороге Готова, но, рассмотрев, что перед ним не ребенок, осекся. — Мужик, ты чего здесь? Ты чего… ты это…

Готов закрыл лицо руками и, извиваясь, как уж на сковородке, заголосил:

— Дяденька, не бейте меня! Я больше не буду! Я не специально, это они меня подговорили. Я больше не буду! Простите меня, пожалуйста! Этого больше никогда не повторится.

Вскочив, Готов побежал по сугробам и скрылся во дворах. Водитель ухмыльнулся, закурил, сел в кабину и уехал. Несомненно, он поведает о случившемся друзьям и знакомым, сидя в тесной, пахнущей луком и картошкой кухне.

Готов зашел в класс за полчаса до начала первого урока и закрыл дверь на ключ. Он повесил пальто в шкаф, не спеша прошелся до стола, открыл дипломат и достал коробку канцелярских кнопок. Аккуратно высыпав кнопки на стол, Рудольф Вениаминович стал их считать и раскладывать по десяткам.

— Вот уроды, ведь ни фига не сто! — воскликнул Готов. — Надо было в магазине пересчитать, прямо на глазах!

Он собрал кнопки в ладонь, обошел ряды и положил на каждый стул по одной «острой подлянке». После он вынул из пакета сверток с гвоздями, молоток и плоский предмет прямоугольной формы.

Забить гвоздь над доской оказалось не так просто. Ушиб пальца и три загнутых гвоздя — жертва, принесенная учителем за достигнутый результат.

Прямоугольный предмет оказался портретом Рудольфа Вениаминовича Готова. Учитель повесил его над доской рядом с М. Ломоносовым и Т. Хейердалом.

Звонок звал на урок, и ученики дергали дверь. Готов повернул ключ и сильно потянул на себя ручку. Дети продолжали дергать. Учитель разжал ладонь. Послышался звук удара о пол детского тела, матерная ругань и громкий смех всего 6-го «А».

— Заходим быстрей! Все встали по своим местам, никому не садиться. Глухов, ты дурак?! Я же сказал, не садиться, оставь стул в покое. Кто упал на сей раз? — сдерживая смех, спросил Готов.

— Глухов и упал, — ответила Оля Бесчастных.

— Пять раз ваш класс попадается, условный рефлекс выработать не в состоянии? Что встали, садитесь.

Ученики садились, смахивая на пол кнопки.

— Не трогай! — завизжал Готов, но ученики уже достали учебники с тетрадями и сели. — М-да, не вышло. Готовьтесь к следующей экзекуции. Глухов, иди сюда.

Глухов вышел к доске. Учитель зашел ученику за спину и сделал над его головой «козу».

— Бери мою методичку и рисуй эту таблицу… да не эту, а эту, с датами. Я что ли гегемонскую работу делать должен? Попляшете у меня, и даже сегодняшняя авария на водозаборе не спасет.

Готов подошел к двум девочкам, сидящим у двери, и стал сильно трясти их парту:

— У-у-у-у! Землетрясение!

Девочки, недоумевая, переглянулись.

— Нарисовал? — спросил Готов Глухова.

— Да.

— Можешь сходить вымыть руки.

— А где их мыть? Воды-то во всем городе нет, авария…

— В унитазе! — обнажив зубы, крикнул Готов. — Я же сказал, никакая авария вас не спасет. Была б моя воля, дал бы вам билеты за одиннадцатый класс и…