Учитель медленно провел ладонью по лицу.

— Когда-то нас было много — умерших, но воскресших. Бессмертных. Правило гласило: «Остаться должен только один». Я родился в 1564 году, в шотландской деревушке. Рос в семье кузнеца. Когда мне исполнилось 23 года, женился на прекрасной односельчанке, и прожили мы с ней счастливых 5 лет. Но однажды ночью эта дрянь пырнула меня, спящего, ножом в живот. Пописала, сучка. Позже я очнулся: рана затянулась на глазах, жены след простыл, настроение препаршивейшее. Лежу, лежу… е-мое! Я ж бессмертный, оказывается. Прошел год. Работаю в поле, и вдруг сильнейшее чувство беспокойства обуяло меня. Гляжу, в мареве появляется фигура мужика, с мечом в руке. Подходит он ко мне и говорит: «В живых останется только один». Я ему: «Тебе чё надо? Курить? Извини, не курю, спичками не балуюсь, денег мало, только на хлеб». Продолжаю картошку копать, а этот мудак как давай шашкой махать и, главное, все в голову норовит. Шибанул я ему пару раз лопатой по шеям, башка-то и отвалилась. Невесть откуда молнии появились. Током меня шваркнуло, 380, не меньше. Потом-то мне объяснили, что миссия моя идти через века и рубить головы всем бессмертным, а силу их себе забирать. Как только всех порублю, стану самым сильным на земле человеком и смогу принять руководство планетой. Вот такие пироги… а до сих пор где я только ни был, что только ни делал… Принимал участие во французской буржуазной революции; служил солдатом в наполеоновской армии; был лакеем у Александра Сергеевича Пушкина и секундантом у Лермонтова; нянчил Льва Толстого и, будучи на каторге, валил в Сибири лес. Анка чапаевская от меня без ума была. За это по фурмановскому доносу работал землекопом на строительстве Беломорканала. Да… вот, забыл, у Ленина в должности печника числился. Со стройки века сбежал в Европу (назад в Шотландию тянуло), а попал, будь оно неладно, в фашистскую Германию. В сорок первом солдатом Вермахта на Матушку Русь обратно пошел. Взяли в плен. Что не верблюд, доказать не получилось, и до осени 1953 года в Магадане… ой, мама не горюй. В застойные времена на родину в Шотландию меня никто не пускал, а с перестройки и до сих пор денег нет. Одно удивляет меня: за все эти годы я не встретил ни одного бессмертного. Тешу себя надеждой, вдруг поубивали они друг дружку… Не пора ли провозглашать себя императором всея Земли?

— Это Вы фильм «Горец» посмотрели? — спросил Вася Кошкин.

— Это я тебя только что из школы отчислил, — ответил Готов.

Семиклассники с ржанием и гиканьем завалились в кабинет истории и замерли. Учитель сидел на рабочем месте, казалось бы, все как обычно, кроме того обстоятельства, что сидел он в валенках, пальто и меховой шапке. Да, на улице минус, но ведь в классе тепло. Странно, зима, мороз –35.

Школьники поздоровались с преподавателем и неспешно расселись по местам. Готов, не снимая варежек, тер очки и, с нейтральным настроением, говорил стандартные фразы:

— Здравствуйте, здравствуйте, садитесь быстрей. Ну, что там, на Камчатке, понимаешь, урок начался или что? Третий ряд, вам особое надо?

Ученики меж собой шушукались:

— Че этот вальтанутый пальто нацепил, тепло же в классе?..

— Уж и не знает как бы еще…

— Он, наверно, под Деда Мороза косит.

— Идиот, что еще сказать…

Готов запел, исказив голос на манер оперного:

— Выучили ли детишки даты? Кто не выучил — руку подними-и-и-и.

Готов встал, прошел к задним партам, зажал нос и произвел имитацию дублирующего голоса на старых контрабандных видеофильмах:

— Кто не выучил урок, я тому по морде щелк.

7 «А» рассмеялся. Самый словоохотливый мальчуган так же зажал нос и спросил, но немного не рассчитал момент:

— А если я не выучил, что тогда?

— Осел ты тогда, — рявкнул Готов, — разговаривать, Кудымов, смотрю много стал. Не пора ли тебе язычок укоротить?

Парнишка притих, а Готов неожиданно сменил гнев на милость:

— Не боись, Кудымов, не трону. Сейчас к доске пойдешь, готовься. Что-то жарковато стало. А, дети?

Ученики поддержали, намекая учителю, что пальтишко пора снять:

— Конечно, тепло.

— Жарища.

Готов встал у окна и издевательски предложил:

— Я тогда, пожалуй, проветрю. Не возражаете?

Многослойно наклеенные на щели рамы полоски бумаги упали на пол. В класс ворвался поток морозного воздуха, образовывая клубящийся пар.

— Кудымов, к доске, — приказал учитель и, на всякий случай, закрыл дверь на ключ. Я буду диктовать события, а ты пиши даты… Дурачка не корчи из себя, знаешь прекрасно, где мел лежит. Говорить буду быстро, успевай.

Ученик приготовился.

— Битва на озере Байкал, полет обезьян на Луну, день независимости государства Чукотского, мой день рождения, битва, петербургское чаепитие, сражение, битва, сколько стоила водка в 1756 году, Микки-Маус, молюсь и верю, битва. Написал?

— Нет, — засмеялся ученик. — А причем здесь Микки-Маус?

— Садись на место, деградант, — снисходительно сказал учитель. — Что там за смешки постоянно?

В классе очень быстро стало прохладно.

— Закройте, пожалуйста, окно, — попросили девочки.

Молчание.

— Нам холодно! — настойчиво поддержали мальчики.

Готов сильно удивился, и от удивления у него даже отвисла челюсть.

— Что? Холодно? Мне нисколько не холодно.

— Так Вы в пальто! — хором закричали дети.

— Причем тут пальто, какое это имеет значение? Пишите давайте.

— А что писать? — спросил Брагин.

Учитель поежился и сунул руки в карманы пальто:

— Откуда я знаю, что писать, всегда есть, что писать. А если у тебя серое вещество в сжиженном состоянии, то я в этом не виноват.

— У меня пальцы замерзли, я писать не могу, — проныл Ромашкин.

— Ты мужик или баба? Отставить разговорчики!

Борясь с холодом посредством напряжения мышц и растирания ладоней, класс шептался:

— Козел, вообще уже чиканулся.

— Он нас что, заморозить захотел?

— Блин, я дубею уже. Сколько до конца урока?

— 25…

— На фиг, замерзнем, сто пудов.

— Надо все директору рассказать.

— Да, чихать директору на нас, он вечно с похмелья болеет…

— Интересно, Готова уволят когда-нибудь, или мы до конца школы будем видеть эту рожу?

— По радио сказали — минус тридцать пять мороза.

— А у меня тридцать семь на термометре.

— Выброси его…

Утреннее солнце за окном еще не взошло, но это не помешало Готову торжественно прочесть:

Холод становился все невыносимей. Неожиданно учитель сжалился:

— Я думаю, помещение уже достаточно проветрилось, можно закрыть окно.

В дверь постучались и подергали. Готов открыл. Завуч Сафронова протиснулась в класс и непонимающе оглядела Готова:

— Рудольф Вениаминович, почему Вы в верхней одежде?

— Прохладно.

— Да, действительно, нежарко у вас…

— Батареи не греют, засорились, наверное. На третьем этаже нужно воздух спускать.

Сафронова сочувствующе взглянула на детей:

— Ребята, физики у вас сегодня не будет, Архип Африканович на больничном.

Зазвонил телефон. Готов взял трубку и, четко проговаривая каждое слово, ответил:

— Третий ядерный отсек. Дождитесь сигнала и оставьте сообщение.

— Ой, не туда попала, — сказал женский голос, и связь оборвалась.

Спустя полминуты телефон зазвонил снова.

— Алле, — томно сказал в трубку учитель. — Квартира академика Готова. С кем имею честь?

— Але, — женщина на другом конце провода явно стеснялась. — Это Ваше объявление в газете?

— Какое из трех: о продаже комода или о покупке учебника по сопротивлению материалов?

— Нет… вот… требуется домработница… от 18 до 25 лет. Интим исключен. Вы?