Мы наблюдали пуск у нас в ЦУПе. Под управление новой программой приспособили бурановский корпус, давно стоявший почти без дела. Однако большинство гостей собралось на старом обжитом балконе, тем более что в сам зал управления даже причастных к первым орбитальным операциям не пускали. Хруничевцы всегда отличались строгостью, а тут — после большого перерыва, да еще — в международном масштабе…
Пуск «Протона» прошел отлично. Системы и механизмы модуля тоже заработали вполне нормально, за исключением небольших замечаний.
Я успел вернуться к себе, и под конец дня мы собрались отметить начале летной фазы новой большой программы. Вспомнив о том, как не просто давался нам первый модуль МКС, а также наших товарищей, кто готовил и провожал его в полет на Байконуре, я сказал о том, что для нас, стыковщиков, ФГБ — это особый модуль. Только на нем установлены стыковочные агрегаты всех трех типов. Так же, как 25 лет назад, мы подготовились стыковаться с американцами андрогинным способом. Для приема своих кораблей «Союз» и «Прогресс» сбоку поместили старый проверенный конус, и, наконец, сзади впервые в космос улетел «гибрид», чтобы образовать мощный стык с главным российским модулем — СМ. Все требования и вкусы были удовлетворены.
Еще на балконе в ЦУПе ко мне подходили телевизионщики. Это были иностранные компании, а вечером мне на работу позвонили с ОРТ и предупредили, что собираются ко мне домой, взять интервью. Действительно, прикатили на взятой, кажется, напрокат машине. В этот день у них, оказывается, наложили арест на имущество за какие?то долги, наверное, кому?то не угодили. В тот вечер я им долго рассказывал и об интернациональной МКС, и о национальном «Мире», и, конечно, о стыковке и о новых наших достижениях. В полночь они что?то дали в эфир, совсем немного. Мне самому запомнилось сказанное о том, что на орбиту взошла, можно сказать, восточно–западная «Заря», этот по–настоящему российско–американский модуль, созданный россиянами на американские доллары, как новое международное разделение труда с учетом национальной специфики.
Через пару дней на приеме, в особняке посла США в Москве, в котором мне пришлось бывать лишь после стыковки «Союза» и «Аполлона» в 1975 году, администратор НАСА Д. Голдин, здороваясь с гостями, раздавал серебряные значки МКС. Узнав меня: «A, Vladimir!» — и на секунду задумавшись, полез в другой карман и достал оттуда позолоченную МКС. «Thank You Mr. Goldin for golden medal», — сказал я. Прием, как говорят, прошел в теплой, дружественной обстановке.
Через несколько дней начался заключительный этап подготовки к запуску Спейс Шаттла с первым полезным грузом для МКС: «PMA1–NODE–РМА2» с нашими АПАСами. Видимо, своим участием в испытаниях этого Шаттла в КЦК ветераны снова исчерпали свой «заокеанский лимит»: волею руководства я остался в Москве, отправив в Хьюстонский Центр управления молодежную команду. Кто?то уезжал в КЦК посмотреть на пуск, кто?то — в Хьюстон — управлять полетом. Старт в намеченный срок, 3 декабря, не состоялся. Небольшого замешательства оказалось достаточно, и запуск сорвался: распознать ложный сигнал командиру «Дискавери» быстро не удалось. Зато на следующий день все прошло без единой задоринки.
Операцию по извлечению «Юнити» из отсека ПГ при помощи манипулятора и стыковку первого американского модуля выполняли б декабря, в середине ночи по московскому времени. Астронавты работали не спеша, размеренно и четко. Как и ожидалось, самую тонкую операцию пришлось выполнять оператору манипулятора Н. Керри. Американская вертолетчица сделала все как надо, не прошло и трех часов, как НОД с двумя РМА прочно утвердился в верхней части Орбитера и был готов к основной стыковке.
На следующий день, вернее, снова к полуночи, начали заключительный этап сближения и стыковки с ФГБ.
Этап сближения выполнили без происшествий. Эту сложную, многодельную операцию американцы действительно довели до совершенства. Вот он, этот общий «Юнити», медленно, но неизменно приближается. Ювелирное зависание прямо в середине отсека ПГ, как в мультипликационном фильме: казалось, почти игрушечный манипулятор хватает модуль сбоку, а дальше, как говорится, дело техники, почти как вчера, но, как оказалось, не совсем. Точнее, получилось совсем не так. Произошло то, чего, как всегда никто не ожидал…
По картинке и по скудным сообщениям мы, находясь в помещении консультативной группы НАСА королевского ЦУПа, наблюдали, как очень не спеша железная Нэнси управляла своей железной рукой. В конце концов, она переместила модуль, загнав его на самый верх, поставив соосно с НОДом, со вчерашнего дня возвышающимся над отсеком ПГ почти на 10 метров. На орбите успело встать и зайти Солнце. Как там канадская SVS («Спейс вижн систем») в этих условиях? Действительно, судя по репликам с Орбитера и из Хьюстона, эти измерения не очень надежны. Но у Нэнси и ее товарищей достаточно вспомогательных данных и времени. Ведь это не прямая стыковка, когда решают секунды или их доли. Наконец, к началу московского утра все выглядело соосно — «ОК» со всех сторон, реактивный «подскок», держите шляпу своей железной рукой, Нэнси. Телеметрия отозвалась — сцепка, и почти без отклонений и колебаний. Еще несколько минут — пошло стягивание, побежали ЛПШ, 70%, 60…30, осталось не так много. Почему?то остановились, почему?то потеряли выравнивание. Назад… вперед… назад, и так несколько раз.
Меня спросил Р. Бонер, надо ли отцеплять манипулятор, и я, конечно, сказал — обязательно, но мы здесь с нашей скудной информацией ничего не решали. Все оперативное управление вели из Хьюстона.
Мои молодые консультанты рассказали после возвращения, что американцы, до этого не обращавшие на них почти никакого внимания, сильно всполошились и даже обратились за советом.
Потом?то все стало ясно: вытянутая, почти прямая рука, даже «снятая с тормозов», встала «в распор» и препятствовала нормальному стягиванию. Кольцо продолжало двигаться, перекашиваясь и подавая об этом сигналы на пульт астронавтам и на Землю. Они вовремя среагировали и сообщили о неполадках.
Нет, все было сконструировано, как надо, и ничего не сломалось. В очередной раз пришлось лишь преодолевать неожиданные операционные осложнения. АПАС мог, конечно, выкрутить железную канадскую руку, развив силу килограмм в 150 и приложив ее к зажатой кисти. НАСА не стало рекламировать неожиданно возникшие трудности, хотя и преодоленные успешно, не призналось ни в нарушениях, ни в поломках. Они отвечали за полную математическую модель этой комплексной операции и не очень?то хотели привлекать нас к полному анализу — ни до, ни после полета. В тот раз одной интуиции оказалось недостаточно для того, чтобы предотвратить аномалию.
Средства массовой информации очень вяло среагировали на неполадки при первой стыковке по программе МКС. Все, в конце концов, закончилось нормально, сенсации не произошло. Американцев можно было понять, они очень нуждались в начальном успехе. «Авиэйшн уик» («Aviation Week»), опубликовавший развернутую информацию, не счел нужным даже упомянуть об этом. Нашу свободную прессу и тех, кто стоял за ней, часто стало трудно понимать.
Мы выполнили свою часть задачи. Как часто бывало в прошлом, начало сложилось непростым. Все участники извлекли из этого хороший урок. Так больше не повторится. Уж это точно! Однако впереди еще очень много стыковок, а любая стыковка — это уже событие.
Однако не стыковка стала самым трудным делом в начальной фазе программы МКС. Начало 1999–го стало мертвым сезоном, зимней спячкой в части полетов к новой станции, зато с полной нагрузкой работал наземный сегмент. Наша «Энергия» и ее смежники приступили к завершающей фазе сборки и испытаний служебного модуля (СМ), а также модернизировали корабли «Союз» и «Прогресс». Следующие модули российского сегмента существенно отставали. Наш маленький сегмент оказался продвинутым, а системы стыковки для всех трех Орбитеров были уже испытаны и готовы к полету. Наша новая деятельность оказалась связанной с фирмой «Спейс–Хэб» и модулем ICM.
