Она заколебалась, но все же дала свой телефон. Так она познакомилась с Робером Дювалем, за которого через полгода вышла замуж, узнав, что Виктор женился. Но вначале это было не более чем приятное, ни к чему не обязывавшее знакомство.

Он предложил подвезти ее, но она отказалась, сославшись на то, что за ней приедет подруга. Она сразу почувствовала, что произвела на него впечатление, но голова ее была занята другим, и она даже не запомнила их первого разговора.

Брак Шанталь действительно оказался идеальным, но не только из-за того, что они были «единомышленниками». Уступчивость и легкость ее характера делали семейные ссоры практически невозможными, она умела находить смешное в любой ситуации и никогда не концентрировалась на мелочах — она их не замечала. На эту супружескую пару было приятно смотреть — веселость, живость ума и изящная, истинно французская игривость Шанталь прекрасно дополнялись обстоятельной неторопливостью и некоторой приземленностью Джона. На их отношениях легко было просчитать свои собственные промахи, и впервые Одиль задумалась о том, что умение создать красоту и легкость вокруг себя во всем, включая и любовь, — настоящее искусство и нелегкий труд, об этом нужно заботиться, здесь ничего нельзя пускать на самотек…

Шанталь предложила неделю насыщенной туристической жизни в Лондоне, который она неплохо знала. Париж для нее был «блеском и фантазией, а Лондон — колыбелью традиций и символом будущего», она так и называла его — «столица мира» и, влюбленная в этот, по ее словам, самый удивительный, особенный, ни на что не похожий город, готова была поделиться своей любовью с Одиль…

Им не нужен был гид — Шанталь сама была настоящим путеводителем.

Они начали утро с завтрака в маленьком кафе в Ковент-Гардене, где по преданию любил бывать Сэмюэл Джонсон, побродили по узким улочкам Сити, прошли к церквам и конюшням, которые, несмотря на бурлящую вокруг жизнь, так напоминали о средневековье. Прошли мимо зданий Парламента, Альберт-Холла, послушали военный оркестр в королевском парке. Затем были Вестминстер, Аббатство, где они отдали дань истории и ее великим именам, с трепетом произнося — Чосер, Теннисон, Дарвин, Ньютон, Гендель, Киплинг… Им удалось побывать даже на заседании парламента и с галереи для публики послушать дебаты, где Одиль заодно получила возможность познакомиться с превосходными образцами идеального оксфордского произношения, которое теперь даже в Британии так редко можно услышать…

Раньше ей казалось, что хождение с выпученными глазами и открытым ртом по известным туристическим маршрутам — стадная болезнь и занятие не для нее, но, совершив все положенное, вдруг поняла, что приобщение к вечному и великому — не просто слова, это действует как бальзам, успокаивает, умиротворяет и облагораживает…

На Оксфорд-стрит находилось множество недорогих магазинчиков, и они с удовольствием прервали свой маршрут, накупив массу подарков и мелочей для себя и для друзей. Фешенебельную Риджент-стрит с ее шикарными магазинами решили оставить на последний день, чтобы не спеша, с чувством насладиться шопингом и обновить свой гардероб.

Домой мчались на всех парусах, потому что нужно было успеть привести себя в порядок, ведь этот первый день предполагалось закончить также на ударной ноте — посещением Ковент-Гардена. Одиль осталась в полном восторге и от посещения этого знаменитого театра, и от «Билли Бада» Бенджамина Бриттена.

Наутро они еле встали и по своему состоянию поняли, что перебрали с историко-культурной программой — ноги гудели, двигаться не хотелось. Джон предложил им снизить темп и немного отдохнуть, а вечером отправиться в хорошей компании в какой-нибудь приличный паб, потому что быть в Лондоне и не сходить в паб — гениальное, по его выражению, изобретение британцев — непростительно, он этого допустить не может и проследит, чтобы этого не случилось…

Был выбран паб «Трафальгарская таверна», расположенный на берегу Темзы, рядом с Королевским морским колледжем, — заведение популярное и изысканное, с утонченным декором на морскую тематику и прелестным видом на Темзу. Вопреки расхожему мнению французов, гордящихся собственной кухней и считающих английскую пищу несъедобной, тамошняя кухня оказалась первоклассной.

Все остальное время было отдано посещению дворцов, музеев и галерей, которых в Лондоне великое множество, охватить их все было невозможно, да и такой непосильной задачи они не ставили перед собой, но за два дня что-то удалось обежать и кое-какое смутное впечатление у Одиль все-таки сохранилось. Она попросила прощения у Британского музея — четыре часа, отданные на его осмотр, были постыдно малой данью этой величайшей сокровищнице, но что поделаешь — на него не хватило бы и всей жизни…

Театральная программа, помимо оперы Бриттена, состояла из просмотра гвоздя сезона — постановки «Уходящий век» в театре «Ричмонд» и спектакля «Серебряная улица» в «Милфилде». Не обошлось и без Шекспира — в последний вечер они посмотрели новую трактовку «Двенадцатой ночи» в театре «Кортярд».

И, как договаривались заранее, выполнили план — закончили удачным набегом на Риджент-стрит, забив весь багажник и задние сиденья пакетами — нет, план они все-таки перевыполнили, значительно обновив свой гардероб.

Напоследок посидели в знаменитом кафе «Ройял», где Одиль, уже вполне успокоившись, без слез, сама заговорила о Викторе и сказала, что они расстались. Неделя суматошной жизни, заполненная историей, искусством, культурой и теплым общением, очень помогла ей. Да, место было выбрано правильно…

Она влюбилась в Лондон, он просто оглушил ее. Это был не город, а целый удивительный мир, который невозможно объять, недаром говорится — «Если вы устали от Лондона, то вы устали жить, потому что здесь есть все, чего можно ждать от жизни…» От Лондона она не устала, значит, жить можно было и дальше…

Вечером собралась шумная международная компания журналистов, друзей хозяев дома, — Шанталь устроила прелестную вечеринку в честь гостьи, демонстрируя еще одно бесценное свойство — умение великолепно готовить и изящно принимать гостей.

Обещанная Шанталь неделя промелькнула быстро — она должна была возвращаться на работу. В этот день Одиль решила отоспаться и съездить в библиотеку.

Но планы пришлось поменять. Утром, когда она еще нежилась в постели, зазвонил телефон — странно, кому она нужна здесь, в Лондоне? Хозяева звонить не будут — знают, что она еще спит, родителям она только что позвонила сама…

Это был Робер с заманчивым приглашением посетить Шотландию — он летит туда по делам, и если она готова присоединиться, то закажет билет на самолет и для нее…

Одиль ни разу не вспомнила о своем новом знакомом и о том, что он обещал быть ее гидом, а вот он, оказывается, не забыл и готов приступить к своим обязанностям прямо завтра.

Она заколебалась — обычно легкая на подъем, она не была готова к новому аккорду совсем с незнакомым человеком, потому что еще жила прошлым…

— Решайтесь и ни о чем не беспокойтесь, вас эта поездка ни к чему не обязывает. В Шотландию вы в одиночестве, точно, не поедете, а здесь такой шанс, не упускайте. Обещаю — вам понравится.

И она согласилась. Шанталь сказала, что не видит ничего странного в этой поездке — свободные люди, соотечественники, решили объединиться за границей, вместе попутешествовать, а потом рассмеялась и добавила, что если бы она была мужчиной, то тоже обязательно взяла бы шефство над Одиль — она его очень хорошо понимает…

Шотландия ее поразила — диковинные леса, замки и, конечно же, таинственные каменные монолиты — на острове Льюиса, и знаменитый мистический Стоунхендж.

Они увидели и скромную хижину Бернса, и дом Вальтера Скотта, побывали в шекспировском Стратфорде и в замке Ковдор, где, по слухам, все еще продолжает витать дух леди Макбет…