— Алло, слушаю, — голос был молодой и приятный.
— Марина?
— Да. Не узнаю голоса…
— Это Белла Загорская, — и, в страхе, что она повесит трубку, я скороговоркой выпалила совсем не то, что репетировала всю ночь: — Только, пожалуйста, не вешайте трубку. Ничего не могу с собой поделать, в последнее время я почему-то много думаю о вас и о… мальчике, — сказать «брат» у меня не хватило смелости. — Я прошу вас только об одной встрече, и тогда решайте, как жить… быть дальше…
— Жить-быть? Дальше? Да как жили-были раньше, так будем и дальше… И почему вас вдруг взволновало это через семнадцать лет? Появились проблемы? — голос был хорошо поставленный, интонации четковыверенные — профессионал.
Этот голос уже вошел в меня, и я поняла, что не хочу, не могу ее потерять, я должна увидеть ее — где же найти слова?
— Марина, пожалуйста, решитесь на одну встречу, за этим никто и ничего не стоит, только желание увидеться, поверьте. И если вы больше не захотите видеть меня, я обещаю, что это будет единственная встреча…
Пауза… Я слышала, как колотится мое сердце…
— Честно говоря, не очень понимаю — зачем все это нужно… Ну, ладно, а вы гарантируете, что не попытаетесь связаться с сыном, минуя меня?
— Даю слово.
— Хорошо. Где вы предлагаете увидеться?
Я предложила ресторан «Рыцарский клуб» в районе университета — вкусная грузинская кухня, уютно, днем полупустые залы. Ей было удобно в четыре.
Я была готова на все. Наверное, скомкала переговоры с фотографом, который, требовал слишком большую сумму за не очень качественную работу… или сегодня мне это просто показалось — мысли о предстоящей встрече заслоняли все остальное, выбивая из привычного делового ритма. Я слишком нервничала и, может быть, поэтому была излишне придирчивой — не тот ракурс, не то освещение, все как-то поверхностно, не схвачено, не продумано… Нет, нужно отменить дальнейшие намеченные планы и, тем более, стихийно возникающие дела — сейчас я не способна сосредоточиться ни на чем, да и не хочу ни на что другое отвлекаться…
Попросив секретаршу заказать столик на четыре часа, я выпила чашку крепкого кофе и поехала в салон причесаться и сделать маникюр. Без четверти четыре я уже сидела в ресторане, волнуясь так, как не волновалась, даже когда шла на первое в жизни свидание…
* * *
Она не опоздала. У меня перехватило дыхание, когда я увидела ее, идущую через зал, — ни до, ни после мне больше не довелось встретить женщину, которая была бы так абсолютно хороша собой. Она сразу приковала внимание немногих сидящих в зале — и мужчин, и женщин. Я очень боялась этой своей первой эмоции, которая для меня всегда была очень важной, если не самой главной, ведь она накладывает отпечаток на последующее отношение и от нее всегда так трудно избавиться. Я навсегда запомнила это неизвестно откуда взявшееся ощущение восторженности и по-детски радостной гордости — так вот она какая! Охваченная внезапным порывом, я встала и пошла к ней навстречу, протянув руки — это вышло само собой… И она вдруг ответила. Не выпуская ее рук, я сказала:
— Пожалуйста, не отталкивайте меня… попробуем поговорить… Это очень важно для меня.
Подошел официант и прервал этот дивный сеанс магнетизма. Спросив, что она будет пить, я заказала бутылку вина, минеральную воду и, чтобы не прерываться, — лучшие грузинские закуски.
— У меня одна просьба — не будем касаться того, что не связано с настоящим, — голос выдал ее напряженность, хотя держалась она прекрасно.
— Марина, я хочу оградить и вас, и себя от ненужных трудностей. Мы только вместе будем решать, что нужно, а чего не стоит делать. Нам ничего не дано начинать… ведь все было начато давно… но в наших силах, ничего не перечеркивая, продолжить все с чистого листа…
— С чистого вряд ли получится…
— Я хочу сказать… никого не обвиняя и не заставляя страдать. У нас с вами слишком много общего, и я не могу от этого просто взять и отмахнуться.
— А почему вы вспомнили об этом общем именно сейчас?
— Не знаю… но я… знала, что вы есть — всегда…
— Непонятно, как начинать такие отношения…
— Мы и не будем торопиться, нам просто нужно лучше узнать друг друга и научиться жить с тем, что мы не чужие… и что мы хотим и можем друг другу доверять. И если вы, конечно, позволите, я хотела бы увидеть брата. Но тут уж решать вам — как, когда, я принимаю все условия.
Официант принес вино и воду. Мы подняли бокалы — она умела держать паузу, и я сказала первый тост:
— Давайте просто выпьем за встречу… конечно, я сейчас очень волнуюсь, говорю сумбурно, но я очень ее ждала и мне очень хочется верить, что она — не последняя…
Марина слушала молча, очень серьезно, немного печально — ее серо-голубые глаза в черном веере ресниц были потрясающей красоты… Мы выпили вина, и она сказала:
— Я тоже очень волновалась — и вчера, и сегодня, мне совсем не удалось заснуть… Хотела отказаться от встречи, а потом вспомнила, что даже не знаю вашего телефона… Сюда я шла в каком-то страхе, а вот увидела вас и поняла, что вы мне даже начинаете нравиться…
И тут я не смогла сдержаться — из глаз сами собой брызнули слезы, такие сладкие и облегчающие, каких у меня никогда не было, — я уже начинала любить ее. Мне не было стыдно за слезы, с ними ушли все мои сомнения и страхи — как отрезало. Теперь, когда самый трудный барьер преодолен, можно было надеяться на то, что у нас все получится и дальше.
— Не стоит расслабляться, — сказала я. — Сейчас утрем слезы и не будем никого обвинять и осуждать. Я просто хочу соединить то, что было оборвано. Как? Не знаю, но теперь, увидев вас, я точно поняла — вы мне действительно близки и очень нужны. И у нас все получится, и вам не стоит этого бояться. То, что мы совсем не знаем друг друга, устранить нетрудно — начну первой…
Я уместила хронику своей жизни в сжатой, телеграфно-конспективной форме — мне на это потребовалось не более десяти минут. Закончив, сама удивилась ее краткости, но ведь нужно было как-то начинать, и такая короткая автобиографическая справка в тот первый, действительно сумбурный, момент была необходима для наведения мостов. Марина оставалась в Москве несколько дней, и я надеялась, что мы успеем еще хотя бы поговорить по телефону…
По ее реакции стало ясно, что она не была бескомпромиссной, и это дало мне надежду и прибавило уверенности в себе. Она умела не только слушать, что само по себе уже ценный дар, но и была по-настоящему тонким собеседником и чутким человеком — это сразу угадывалось в ней. Без всяких усилий, просто и естественно она почувствовала момент и откликнулась на него, не зажимаясь и не пускаясь в излишнюю рассудочность. Слушала она по-особенному — не перебивая, слегка склонив голову, очень сочувственно и внимательно. Я ей была интересна, ее напряжение к концу рассказа исчезло, и мне показалось, что наше общение не просто приятно нам обеим, но и переходит во что-то большее…
Она пошла тем же путем и так же коротко рассказала о главном — о своей теперешней жизни, о том, что ничего менять в ней не хочет, потому что встретила именно того человека, который стал ее опорой, дал ей семью и позже, не сразу — пробудил в ней любовь, которую — она теперь точно знает — чувствует к мужу.
Мы проговорили около двух часов, в основном о детях и о работе. Она торопилась, у нее была назначена встреча на «Голосе столицы». Мы договорились о встрече у меня дома до ее отъезда — она пообещала освободить для этого целый день.
Произошло главное — наше знакомство состоялось. Теперь можно было не торопить события, у нас было столько всего впереди…
Ей позвонили по мобильному телефону — машина уже ждала у входа, и она уехала.
Я осталась за столиком и еще некоторое время посидела в одиночестве… Не хотелось выходить в суетный, шумный город и растерять какие-то новые для меня чувства — тихую радость и меланхолическую, до слез, грусть…
ГЛАВА 3
Марина вошла с букетом белых лилий — я с изумлением уставилась на нее:
