Кроме призывов к бдительности, останавливала и мысль о работе — его работе, от этого многое зависело. Она тут же решила, что должна проявить твердость и предусмотрительность, чтобы максимально помочь ему.

— Праздновать мы будем позже, когда закончите работу, — она резко поднялась. — Извините, срочно должна мчаться — совершенно забыла об одной важной договоренности. Звоните, если возникнет необходимость. Вот телефон редакции. И, пожалуйста, не провожайте меня…

Он растерянно посмотрел на нее — не понял, что произошло.

А она бежала и от него, и от себя, потому что просто устала. Их отношения стали развиваться по каким-то собственным законам, о которых она имела смутное представление. Сделанные шаги требовали продолжения — она чувствовала, что больше не может себя сдерживать, что ей хочется ринуться в эту неведомую пучину, затягивающую так быстро, и познать все, что скрывается в глубине…

Бежать, бежать, что же это такое… Прежде всего, она — мать, убеждала она себя, летя по ступенькам, и нужно об этом помнить. Хороша мамочка, чуть не забыла, хотя с утра помнила, — просили заехать в школу, там назначено последнее в этом году заседание родительского комитета.

Пора переключиться от парения в заоблачных высотах и эмоциональных надрывов и настроиться на привычный размеренный лад, все уже распланировано — у сына через две недели заканчивается школа, он едет в Сибирь, на Байкал, с родителями Андрея, к их многочисленным родственникам. Андрей все лето будет занят работой в Москве и в экспедициях, она же будет мигрировать между Москвой и Баковкой, заканчивая перевод «Грешного ангела». Совместный отпуск они проведут в сентябре, уже заказаны путевки в закрытый санаторий в Сочи…

И вообще, если разобраться, — что особенного произошло? Симпатичный мужик предложил выпить — ну, и что в этом такого? Хотя… зачем врать себе самой — небывалое потрясение от его близости она пережила… Но мало ли какие потрясения переживает человек за свою жизнь? Главное — не докатилось до катастрофы…

Господи, какой жуткий район, сплошная грязь, а вот и его клуб претенциозное строение, аляповато-вычурной бело-розовой роскошью выбивающееся из унылого однообразия серо-черного ландшафта, как насмешка над ним и само по себе — насмешка, дурной вкус.

Забралась куда-то на край Москвы, вряд ли станция метро находится где-нибудь поблизости… придется тащиться на шоссе и ловить машину, потрясения — потрясениями, а жизнь — жизнью.

Ей хотелось плакать…

Минуло три недели. Сбежав от него, она занялась работой и понемногу пришла в себя. Началась привычная, по плану, жизнь, в свое время подоспели и школьные каникулы. Она проводила сына в поездку, почти радуясь тому, что затмение прошло. Но прошло не затмение, а время.

Отдохнув три дня на даче, она вернулась в Москву и позвонила в редакцию. Секретарша сказала, что ее ждет ворох корреспонденции, и перечислила фамилии звонивших, сообщив при этом, что ей несколько раз звонил потрясающий мужской баритон, не пожелавший представиться.

— Сказал, что перезвонит завтра.

Этого оказалось достаточно, чтобы пробудить в ней новую вспышку — больше она уже не могла ни о чем думать. Скорей бы закончился этот день… завтра Андрей уезжает на неделю куда-то за Урал и она останется одна. С утра будет безвылазно сидеть в редакции и ждать его звонка…

Целый день она провела как на иголках. Звонков было много, но все не те… Он позвонил в пять часов, когда она уже довела себя до отчаяния.

— Вы неуловимы, как сон, даже не верится, что снова слышу ваш голос. Кажется, теперь я заслужил бокал шампанского в вашем обществе, большая часть работы закончена и, если у вас найдется немного времени…

— Найдется, выезжаю. Продиктуйте адрес, я не помню его.

Записав адрес, она поймала машину, действуя лихорадочно и почти бессознательно. Какой-то вихрь закрутил ее, и она полетела, как будто ее отпустило — вся четко выстроенная система сдержек и оценок, которые целенаправленно создавались до встречи с ним — всю ее сознательную жизнь, — рухнула в одно мгновение.

Громыхающий лифт, натужно подрагивая, медленно пополз вверх… Она испугалась этого дребезжания и дрожи — а что, если застрянет между этажами… Не успев сформулировать мысль до конца, почувствовала резкий толчок — действительно повисла… Она огляделась — лифт застрял перед четвертым этажом… В тот первый раз она даже не обратила внимания на его особую конструкцию и теперь, застряв между этажами, со страхом разглядывала его металлическое, с облупившейся краской нутро, не рискуя глядеть между прутьев в черную бездну шахты, откуда тянуло сыростью и непонятным ужасом… Такого сооружения ей никогда не приходилось видеть, просто музейный образчик… В конце концов лифт дернулся и пошел, подрагивая еще сильнее… с третьей попытки ему, наконец, удалось доставить ее до места назначения, и она с видимым облегчением выбралась из этой подозрительной железной клетки, которая еще дважды тормозила, как бы давая ей время одуматься.

Сердце билось так, будто весь путь она проделала пешком. Уже не думая ни о чем, она подняла руку, чтобы позвонить, но увидела, что дверь полуоткрыта. Лифт, грохоча, медленно пополз вниз, и она, чего-то испугавшись, быстро вошла — он стоял за дверью, ожидая ее.

Она растерялась — не ожидала, что наткнется на него, и, впервые увидев его лицо так близко, почти не понимая, что делает, дотронулась до его лба, убрав упавшую прядь волос… Он взял ее за руку, она протянула ему вторую, и так, держась за руки, они некоторое время молча стояли в прихожей… У нее закружилась голова, и, чтобы не упасть, она закрыла глаза…

— Спасибо, что пришли… Я так ждал… и так рад…

— Я тоже, и это — безумие…

— Столько раз я вспоминал ваш голос, улыбку… не понимаю, что случилось…

— У меня это — впервые…

— Вы — такая необыкновенная…

Его голос доносился до нее, как сквозь сон, завораживающе, почти гипнотически.

— За это короткое время столько произошло… я стала совсем другой…

— Я тоже… вдруг поверил в себя, почувствовал, что с вами становлюсь другим, и понял, что теперь я не смогу без вас, что я… я… боюсь, — неожиданно закончил он.

— Я — тоже, — сказала она и, все еще не открывая глаз, сделала шаг вперед, чувствуя себя невесомой, будто в полете, не понимая, куда — вверх — вниз… да это было уже и не важно, а важно то, что — вместе с ним…

Этот день решил все.

Сняв квартиру на Кутузовском проспекте у дипломата, находившегося с семьей в Швейцарии, она решила, что сначала нужно создать все условия для комфортной жизни и работы, а там все как-то образуется. «First things first, насущное — в первую очередь», — сказала она себе на следующее утро, промаявшись ночь на неприспособленном для сна неудобном диване. Обременив приятельниц поиском приличного жилья, она поехала к себе и начала готовиться к переселению.

Найти с ходу квартиру в Москве совсем не просто, но, видимо, когда чего-то очень страстно желаешь, все постепенно устраивается — на следующий день ей позвонила бывшая коллега по университету, до которой кругами дошла ее просьба. Она сказала, что сестра уехала с мужем за границу и поручила ей сдать квартиру в хорошие руки. Калерия намекнула на семейные сложности и не стала скрывать, что собирается арендовать квартиру для себя.

Решение было вымученным, но пришло сразу — делать из Сергея любовника и бегать к нему, как студентка, она не могла. Муж и любовник одновременно — противоречило ее принципам. Выбирать пришлось из двух возможностей — или отказаться от Сергея, или сжечь мосты… Она выбрала вторую.

Забрав самые необходимые вещи, тут же переехала — Андрей возвращался через два дня. Сергей сказал, что вот и представился тот самый специальный случай и он будет постепенно разбираться со своим архивом, избавится от разного хлама и перевезет все действительно важное.